Страница 40 из 46
– Я не знаю твоего номера.
– Я запишу его на твой уником. Тут у тебя какоето сообщение…
– Убей. Опять реклама…
Стук двери. Журчание воды. Сдавленные проклятия. Чтото падает, наверное флакон с гелем. За окном – мерцание силового купола. Взлетная свеча – узкая, блестящая, как шпага. Это круизная яхта «Тариэл». Теперь часа три будет тихо. Если Н’доли вымоется и уйдет – будет тихо.
Она не уходит.
Во всяком случае, не сразу.
– Каково это? – спросил Марк, спускаясь с Н’доли в лифте.
– Что?
– Каково быть дочерью антиса? Ребенком Папы Лусэро?
Н’доли пожала плечами:
– Никаково. Я ни разу не видела отца в большом теле. Это, как ты понимаешь, самоубийство. А в обычном состоянии… Ну, ты сам видел. Удовольствие ниже среднего. К счастью, он шесть месяцев в году сидит в тюрьме…
Портье за стойкой – черные зализанные волосы, щеточка усиков над верхней губой, «червяк» бородки – проводил их взглядом. У портье сегодня случился разрыв шаблона. Он никак не мог взять в толк, что может связывать такую приличную женщину с таким мрачным парнем. Секс? Парень был хорошо сложен – еще бы, не вылазит из спортзала! – но портье не сомневался, что стоит приличной женщине бровью повести, и ей обеспечат выбор белозубых улыбок в одном флаконе с грудой мышц. Бандит, уверился портье. Натуральный бандит. Он ее шантажирует. Ну конечно шантажирует.
Даже не поцеловал на прощание.
V
В номер возвращаться не хотелось. Что там делать? Тупо пялиться в окно? Перебирать бесплатные каналы – боевикималобюджетки, новости региона?.. За время вынужденного безделья Марк истоптал поселок вдоль и поперек. Здешние улочки были унылыми до тошноты. Стандартной ширины, идеально прямые, они пересекались под углами в девяносто градусов. Покрытиепоглотитель создавало ощущение стерильности: ни соринки, ни камешка. Застройка типовая для лишенных атмосферы планетоидов: коробки жилых блоков повышенной герметичности. Даже при отключении купола любой дом на Снорре мог поддерживать автономный режим жизнеобеспечения в течение месяца.
Достаточно, чтобы дождаться спасателей.
Чтобы случайный прохожий не заблудился в лабиринте улицблизнецов, два ориентира были видны отовсюду. Плексаноловая спираль космопорта подпирала купол с севера. Серостальная башня гостиницы – с юга. Два электрода батареи, скрытой под землей; в какойто мере так оно и было – в зданиях располагались эмиттеры, поддерживающие силовое поле.
Перед мэрией росли три чахлые елки. Над ними парили оранжевые «солнышки» холодной плазмы, давая необходимый деревьям свет естественного спектра, а вернее, продлевая агонию. Фронтон мэрии украшал диффузионный барельеф «Первопроходцы Тренга». Слои скульптурной группы сменяли друг друга, являя зрителю очередной эпизод освоения планеты. Дальше – жалкий вызов монотонности поселка – начиналась вереница магазинчиков. Здесь продавались фрагменты, вытяжки и готовые изделия из всего, что бегало, летало, плавало или росло на Тренге. Клыки махайрода, когти тираннозавра, плащи из перьев эпиорниса, куртки из шкуры трицератопса. Пятидесятиградусные дистилляты из папоротников, хвощей и плодов псевдопальм…
Дальним концом улица, мигая аттрактвитринами, упиралась в светлорозовый куб поликлиники. У входа в кожновенерологическое отделение нервно курил гусак Йохан. Узрев Марка, Йохан глубоко затянулся, икнул, бросил окурок мимо утилизатора и нырнул внутрь.
Н’доли не зря перестраховывалась, беря у Марка анализы. На Тренге легко было подхватить всякую дрянь, начиная с гонореи. Странно, что сегодня вудуни об анализах и не заикнулась. Доверяет? Забыла анализатор? Сколько они не виделись? Три недели. На спутнике он десять дней. Откуда ей знать, с кем он за это время успел переспать?
«Ни с кем не успел!» – рыкнуло мужское эго самца.
Марк досадливо отмахнулся. Ейто откуда знать? «Можешь в тестах поучаствовать, – вспомнил он. – Оплата сдельная, по двойным ставкам…» На Китте удалось бы повидаться с дядей. Неужели бывший гардлегат Тумидус тоже участвует в тестах? Подрабатывает от случая к случаю? О, им бы нашлось о чем поговорить: изгнаннику, лишенному расового статуса, и курсанту, выпертому из военного училища! Хотя вряд ли дядя нуждается в подработке. Коллантариям хорошо платят. Особенно уроженцам Помпилии. Ведь коллантарии – больше не помпилианцы.
…Неужели он это сказал?!
«Мы, волки! Это противно нашей природе…» А дядя, значит, не волк? Беззубый пес?! Тот, кем Марк восхищался, от кого не захотел отречься; тот, кого он сегодня предал. Легко и буднично, мимоходом, споря в постели с инораской. Предал – и даже не заметил!
Кто ты, парень, после этого?
Он остановился, едва не упершись лбом в стену. Тупик. Глухой, беспросветный тупик. За его спиной из «трипперного цеха» вышел усатый коротышка – приятель Йохана. Увидев Марка, коротышка уныло развел руками: вот, мол, такие дела. Чуть не привез жене подарочек от шлюхи… Марк кивнул, делая вид, что сочувствует, и пошел, считай, побежал обратно. Возле мэрии он свернул налево, не желая возвращаться прежним путем.
Другие улочки; дешевое эрзацразнообразие.
Мир – несправедливый, но в целом понятный – рушился в сознании Марка. Н’доли ставит его дядю в пример. Он становится на защиту сенаторов, превративших Гая Тумидуса во врага Отечества. Он упирается, Н’доли предлагает выход… Не важно, что для помпилианца в обычной ситуации такой выход неприемлем. Дочь Папы Лусэро судит со своей точки зрения… Дяде не оставили выбора, вышвырнув за пределы Помпилии. Марка тоже лишили выбора и в итоге выгнали из училища. Из жизни, без которой он не мыслил себя. Дядя обосновался на Китте. Н’доли звала Марка туда же…
«Очнись, придурок! Никто не тащит тебя в коллантарии. Тебе предложили работу. А дядю Н’доли привела в пример, потому что с ним знакома. Она считает, что колланты – это выход. Для нее это не предательство расы, а решение проблемы…»
Из ангара раздался скрежещущий вопль птеранодона. Казалось, рвали в клочья ржавое железо. От неожиданности Марк споткнулся на ровном месте. Здесь начинался грузовой сектор космопорта, где пойманные обитатели Тренга томились в ожидании отправки в зоопарки и институты Ойкумены. Динозавры, махайроды, паллюски – подопытные кролики, материал для лабораторий.
«А ты сам?»
Почему Н’доли не взяла у него анализы сегодня? Гвоздем застряв в голове, эта мысль не давала покоя. Марка зациклило, рассуждения шли по кругу, и круг состоял из бесконечных болезненных уколов: «солдатские» и «офицерские» инъекции доктора Туллия, вудуни со своим анализатором, медосмотр при отчислении, тесты «по двойным ставкам»… Временами из круговерти выныривал штандартвексиллярий, которому Марк давал подписки о неразглашении.
«Неужели меня вербовали? В охрану фармкорпорации? Держи карман шире! На Китте что, своих парней мало, чтобы с Тренга приглашать? Как Н’доли меня нашла? Наняла частного сыщика? Сама бегала, всех расспрашивала? Так потрахаться приспичило, причем со мной и больше ни с кем?»
Мужское эго с гордостью расправило плечи. Марк больно щелкнул его по носу, и эго увяло. Все одно к одному: и братфармацевт образовался, и вакансия в охране, и тесты для побочного заработка, и кувыркание в номере… Опасайся Н’доли триппера, притащила бы анализатор на Снорр! Или все, что нужно, она получила от дуракакурсанта в первый раз?
Что?!
Медосмотр. Хмурый взгляд особиста. Игла анализатора. Игла инъектора. Крик птеранодона. Крылатый хищник хотел на волю: убивать, жрать, плодиться. Кроличья перспектива его не устраивала. Игла. Крик. Взгляд. Подписки о неразглашении…
Инъекции! «Солдатская» и «офицерская» сыворотки в его крови! Военная биохимия Помпилии. Как долго она держится в организме? Им говорили – до полугода. Ему ничего не пришлось бы разглашать. Все разгласили бы тесты. Не случайно Н’доли звала его охранником в фармкорпорацию! Но если его собирались исследовать, Н’доли могла бы взять анализ и сегодня – небось пригодился бы! Почему не взяла? Побоялась спугнуть, черная сука?