Страница 46 из 46
– Спасибо, учту.
– Я сам человек штатский. Университет, военка, месяц лагерей. Формально – оберцентурион войск связи. Ну какой из меня оберцентурион? Цивил, как у вас говорят. Ничего, «коммерческая тайна» тоже неплохо звучит. Меня коллега по работе научил – любопытных отваживать…
Свет в каюте мигнул.
– Вот и вышли из гипера. Что я говорил?
Марк включил визор в режим обзорника – хоть какоето разнообразие. Разнообразие вышло таким же, как и свобода: сферу визора заполнял прибой у Катамаро. Вскоре прибой сменился мраком космоса и редкими искорками звезд. За кормой «Протея» в пространстве зияла рваная дыра. В ней клубился еще более плотный, противоестественный мрак. Сочился наружу лепестками, истаивал, вливаясь в окружающий континуум…
Точка выхода из РПТманевра.
Марку сделалось не по себе. От разрыва веяло инфернальным холодом. Холод этот пробрал Марка от пяток до кончиков волос. Молодой человек тряхнул головой, и наваждение сгинуло. Разрыв затянется, целостность континуума восстановится – обычное дело! Люди бороздят космос не первый век…
– Мы меняем курс.
Пробус тоже прилип взглядом к визору.
– Так, реперная точка… коррекция…
– Я что, душа моя, коррекций не видел? Не нравится мне это. Больно смахивает на маневр уклонения…
– Уклонения от чего?
Наладчик, против обыкновения, не ответил. Но Марк уже и сам понимал, от чего. Или от кого – ученые до сих пор не пришли к единому мнению: считать ли флуктуации континуума живыми существами?
– Набираем скорость, – отметил Пробус.
Марк понятия не имел, как наладчик сумел это определить. Компенсаторы инерции работали исправно, движение корабля не ощущалось. Картинка в голосфере оставалась без изменений.
– Сейчас… – Пробус схватил коммуникатор, вытянул из него шнурок интерфейскабеля и точным движением вогнал разъем в гнездо бортовой сети, активируя сферу управления. – Сейчас узнаем, что у них творится…
– Вы хотите взломать корабельную сеть?!
– Взломать? – Пробус ухмыльнулся. – Я законопослушный гражданин. Я плачу налоги и исправно хожу голосовать. Я просто войду без стука, и все.
– Как?
– Элементарно. Я ведь не самый плохой наладчик… совсем неплохой… можно сказать, хороший…
Он бормотал себе комплимент за комплиментом, с каждым словом повышая градус похвалы. С ловкостью опытного карманника Пробус шарил руками в голосфере. Казалось, маленький человечек монтирует в вирте многомерную конструкцию, соединяя, переставляя, прикручивая, разглаживая и выпрямляя.
– …Это не военный корабль… не лайнер люкскласса… Значит, кодыпароли стандартные. Чтобы нам сподручней было… это хорошо, душа моя, душенька… это правильно… очень правильно. Это специально для нас сделано!.. Ничего я не нарушаю… не взламываю… Есть!
Внутри сферы побежали ряды цифр, замелькали таблицы, диаграммы, объемные снимки. В каюту ворвался гомон голосов:
– … Объект определить не удается!..
– …Сближение… угол – тридцать один градус…
– …В Реестре ШмеераПолански отсутствует…
– …Ближайшее совпадение… класс… двадцать четыре процента…
– …Пятьдесят секунд до ухода в гипер…
И вдруг:
– …Он меняет курс!
– Поворачивает! Он поворачивает!
– Уходит!
– Это…
– Я уже понял. Отставить экстренный уход в РПТ. Отставить, я сказал! Произвести перерасчет координат…
Пространство в визоре исказилось, пошло складками, словно плохо натянутая ткань. Заморгали в растерянности далекие звезды. Во тьме космоса скользнула, неярко опалесцируя, смутная фигура. Она искрилась, переливаясь радужным перламутром. Словно компания приятелейисполинов, обнявшись, шла пешком по Галактике, слившись в единое многоногое и многоглавое существо.
Мигдругой – и странный гость исчез.
– …Это коллант! – запоздало донеслось из уникома.
– Это мой дядя, – сказал Марк.
– Откуда вы знаете?!
– Военная тайна, – ответил Марк.
И сделал морду утюгом.
V
– Мальчик мой, – сказала Валерия.
И заплакала.
Марк сделал вид, что целиком занят кофейной картой. Он старался не дышать, не отсвечивать; он чувствовал, как в носу предательски щиплет, боялся моргнуть, стряхнув постыдную слезу, – и слеза побредет по щеке медленно, как напоказ… Мама была маленькой и жалкой. Он помнил ее другой. Веселой, шумной, неутомимой; мама была убежищем, а стала перекрестком на семи ветрах. Глаза Валерии покраснели, она терла их платком, не думая о макияже, – вон тушь уже потекла с ресниц…
– Извини, – сказала Валерия. – Извини, я больше не буду.
Кафе, куда они зашли, считалось самым старым заведением космопорта. Три столика, темные панели на стенах, в акустлинзах медитирует рояль в сопровождении струнного квартета. При толике воображения легко представить, что за дверью – аэропорт, вокзал или даже почтовая станция, где кучера дилижансов меняли лошадей и согревались крепким грогом. Дурень, подумал Марк. Какие кучера? Про дилижансы ему рассказывал дед. Вряд ли кучер мог соседствовать с акустлинзой…
Он согласен был думать о чем угодно, лишь бы не видеть плачущую мать.
– Ты голоден? – спросила Валерия. – Хочешь супа?
– Я сыт. – Марк улыбнулся через силу.
– Ты всегда любил суп. Не садился обедать, если не было супа. Копия отца. – Валерия осеклась. Губы женщины затряслись, но она справилась с нервами. – Взять тебе порцию бульона с яйцом? С гренками? В бульон порежут укроп, как ты любишь…
– Кофе, мама. Кофе, и хватит.
– Кофе, – с сомнением повторила Валерия. – Ну да, конечно. Представляю, какой бурдой тебя поили на Тренге…
– Почему бурдой? – Марк обиделся. – Разным поили. Например, «Kopi Luwak», мягкой обжарки. Ты в курсе? Им еще белки какают.
Не отвечая, Валерия долго смотрела на сына. Словно знакомилась заново. Кажется, она была в курсе, что за кофе «Kopi Luwak» и сколько такой кофе стоит. Чисто курсантский напиток. Прядь волос упала Валерии на лицо, превратив маму, озабоченную проблемами блудного сына, в усталую девчонку.
– Кофе, – махнула она бармену, дремавшему за стойкой. – Два эспрессо и ромовый бисквит. Марк, я утром перевела тебе денег. Отец не возражал. Проверь счет, уже должны были прийти.
Отец не возражал, мысленно повторил Марк. Это значило, что сумма перевода превышает размер обычных маминых подарков. Деньгами в семье распоряжался отец, зная все расходы до последнего гроша, – с педантичностью, свойственной Юлию Тумидусу. В два слова – «не возражал» – вкладывалось больше смысла, чем казалось вначале.
Сделай шаг навстречу, велел себе Марк. И ответил, горбясь: не могу. Может быть, позже. Два человека бились в его душе не на жизнь, а на смерть, словно во время дуэли на клеймах. Один хотел схватить маму в охапку, взять аэротакси и полететь домой, дождаться отца с работы… Второй знал, что никуда не полетит. Злопамятный упрямец, второй наслаждался своей обидой на весь белый свет – так расчесывают болячку.
– Тебе есть где остановиться?
Валерия все поняла без слов. Не дожидаясь ответа, она заговорила с прежней, знакомой Марку деловитостью:
– Я договорилась с тетей Агнией. Ты помнишь тетю Агнию? Детский врач, она лечила тебя, когда ты был маленький. Тетя Агния улетела на Квинтилис к внучке. Вот ключи от ее квартиры. – На стол лег брелок с чипключом. – До конца месяца. Если задержишься, предупреди меня заранее. Я чтонибудь подыщу…
Марк взял ключ. Отказ был бы оскорблением.
– Рабы, – вспомнила Валерия. – Тебе хватает?
Марк кивнул. Перед поступлением в училище по совету отца – Юлий в те дни уже разругался с сыном, но делал что мог через жену – он по максимуму выбрал свой рабский ресурс. За прошедшее время из рабов умерло всего трое, и Марк не испытывал потребности заклеймить когонибудь еще. До конца срочной службы, подумал он, я не буду испытывать недостатка в рабах. А там – как жизнь сложится.
– Это хорошо. – Поглощенная заботой о сыне, Валерия расцвела. Она чувствовала себя нужной, необходимой. – Служи тихо, не высовывайся. Без этих твоих… если у тебя с дисциплиной не очень…
Конец ознакомительного фрагмента.