Страница 20 из 46
– Дерзишь. Мне нравятся дерзкие. Жаль, я не вижу тебя так, как видят остальные люди. Мне кажется, ты хорош собой. Н’доли, он хорош?
– Хорош, – кивнула вудуни по имени Н’доли.
– Помоему, он сильно изменился. Н’доли, он попрежнему хорош?
Вудуни присмотрелась к Катилине.
– Меньше, – бросила она. – Уже меньше.
Катилина и впрямь изменился. Перед ним, без пяти минут офицером абордажной пехоты, стояла заветная мечта – и ужас Помпилии. Хранители межзвездных трасс – антисы не участвовали в войнах человечества. Но если армады одной расы, вооруженные до зубов, вторгались в исконные системы другой расы, ставя своей целью захват планет и массовое порабощение, – вместе с флотом защитников их, случалось, встречал местный антис. Папа Лусэро был чист, он ни разу не жег боевые корабли захватчиков. Но дисциплинарлегат Гракх мог многое рассказать о битве при Хордаде, где Нейрам Саманган, лидерантис расы вехденов, распахнул огненные крылья перед эскадрами ВКС Помпилии.
Живой вызов уставился на курсанта Катилину вареным взглядом. Что ж, Катилина принял вызов. Рот либурнария искривила волчья усмешка. Он сорвал с головы берет, скомкал в кулаке. Нельзя заклеймить антиса? Нельзя взять в рабы стихию? Отлично! Теперь ход был за Катилиной. На войне все средства хороши, подумал он. В вопросах чести нет компромиссов.
– Сто экю, – сказал Катилина.
– Что? – не поняла вудуни.
– Сто экю за ночь, крошка. И двадцатка сверху, если ты постараешься.
Кожа Н’доли сделалась цвета пепла. Она вскинула подбородок, словно ее ударили плетью. Пальцы сжали бокал так, что тонкое стекло грозило лопнуть. Если вудуни и собиралась плеснуть вином в лицо курсанту, она сдержала порыв.
– Сотня? Дешево ты меня ценишь, красавчик…
– Согласно прейскуранту.
Катилина сел, откинулся на спинку кресла. Достал из кармана сигарету, легонько щелкнул по файрнаконечнику, воспламеняя табак. В курении он подражал начальнику училища, о чем знали все.
– У Родни не работают дешевые шлюхи. Вот. – Он указал на змею с птицей. – Сотня за ночь, двадцатка в час. Если ты здесь, значит даешь как поешь. Раскрути меня на дорогую выпивку, и Родни отстегнет тебе долю со счета. Я что, должен учить тебя? Если хочешь, прихватим моих друзей. Обслужишь троих по повышенному тарифу? Я не жадный. – Он нахмурился. – Надеюсь, ты чистенькая? Трипперная справка есть?
Катилина знал, что делает. Как он не мог ударить калеку и заклеймить антиса, что бы карлик ни вытворял, так и Папа Лусэро не мог сжечь бар дотла вместе с обидчиком дочери, выйдя «в большое тело». Да что там бар! При горячем старте антиса в космос от всего городка, единственного на острове Тангамак, с его казино, борделями, кабаре, притонами и ресторанами, остались бы одни развалины. Так рушится выстроенное людьми, если безумецкапитан прямо с космодрома бросает грузовой звездолет в РПТманевр.
«У меня связаны руки, но и ты в цепях, – ясно говорил весь облик Гнея Луция Катилины. – Что же нам дозволено, антис? Тебе – безнаказанно оскорблять меня. Мне – безнаказанно оскорблять твою дочь. Терпи, как стерпел я. Глотай обиду. А лучше кинься на меня с кулаками. В физическом облике я скручу тебя, как прачка – мокрую тряпку. В пределах разумной самообороны, без телесных повреждений. Курсант урезонивает раздухарившегося калеку? Помпилианец приводит в чувство черную обезьяну? Мне это нравится, Папа…»
Катилина ждал реакции и дождался.
– Извинись, – сказал Марк. – Немедленно извинись.
– Не лезь, – предупредил Катилина. – Добром прошу, не лезь.
– Извинись перед госпожой Шанвури.
Смех был Марку ответом.
– Как вас зовут, молодой человек? – спросила вудуни.
– Курсант Тумидус, к вашим услугам.
Марк и сам не знал, откуда взялось это старомодное «к вашим услугам». Свалилось как снег на голову, языком пламени вспыхнуло в крови.
– А по имени?
– Марк Кай. Можно просто Марк.
– Спасибо, Марк. Не продолжайте, прошу вас. – Н’доли выбралась из ниши, подошла к Марку. От нее пахло ландышем, сандалом и вином. – Вы подеретесь, а мне не хотелось бы этого. Вы же видите, он хамит не мне. Он хамит моему отцу. Обычная история. Дома, на Китте, Папа Лусэро по шесть месяцев в году сидит за решеткой. Драки, скандалы; когда нет туристов, он колотит жен.
– И вас? – спросил Марк.
И покраснел, как никогда в жизни.
– Меня? – Н’доли улыбнулась. – Меня – нет. Только маму.
– А если вы пытаетесь заступиться за маму? Вы же пытаетесь?
– Раньше – да. Мама закатила мне такой скандал, что я зареклась на всю жизнь. «Бьет – значит любит, – сказала мама. – Ты что, дура, хочешь, чтобы он меня разлюбил?!»
– Дай ей в морду, клоун, – посоветовал Катилина. – Чего не сделаешь ради любви? Это у них семейное. Вижу, ты ей нравишься больше. Пускай, я всегда рад поделиться с другом. Могу и деньжат подкинуть, если ты на мели. С одним условием: ты принесешь мне ее трусики. На память. – Он выпустил пять колец дыма, забавно чмокая ртом. – Договорились? Трусики за сотню экю!
– Договорились, – кивнула Н’доли.
О пластике вудунов слагали легенды. Компания Игги Добса зааплодировала, когда дочь Папы Лусэро исполнила краткий, исполненный страсти танец. Движение бедер, подол платья задирается выше, чем диктуют приличия; молниеносное движение руки, наклон, ноги переступают через белоснежную пену, платье возвращается на исходные позиции…
– Лови, красавчик!
Комок кружев полетел в лицо Катилине.
Машинально он поймал трусики под хохот собравшихся. Игги Добс, человек без комплексов, уже строил догадки, что будет делать курсант после отбоя, в долгие ночные часы, с такой прелестной добычей. Бармен Родни в восторге стучал битой о стойку. Девица с лисьим хвостом сокрушалась: модификация не позволяла ей повторить подвиг Н’доли. Громко завидовал прославленный стриптизер Латомба. Личико карликаантиса сморщилось в потешной гримасе. Не в силах сдержать чувств, Папа Лусэро вцепился в свои седые, на редкость курчавые волосы. Весь вид карлика говорил о полном одобрении поступка дочери.
– Денег не надо, – сказала вудуни. – Это подарок.
И за руку увела Марка из бара.
IV
Поздний вечер.
Ветки магнолии стучатся в окно.
Крупные, мясистые листья отблескивают глянцем. Идет дождь, мелкий, теплый. Листья мокрые, качаются, стряхивают капли. Частный отель на окраине: десяток двухэтажных бунгало, разбросанных в кажущемся беспорядке. Берег моря окаймлен густыми зарослями. Сделай шаг, и линия белого, искрящегося под ранней луной песка сменится взгорком, похожим на кромку джунглей.
Сделай шаг, и все изменится.
Сделай шаг, и вернуться не удастся.
– Подожди.
– Почему? Ты не хочешь…
– Хочу. Иначе зачем бы я привела тебя сюда?
– Тебе нравится мучить меня?
– Не приписывай мне склонность к извращениям. Я даже своих пациентов не мучу. У меня узкая специализация – реанимация. Я или спасаю, или даю спокойно умереть.
– Значит, если бы я, весь в крови, кричал «На помощь!»…
– Я бы подошла не раньше, чем у тебя закатились глаза. Говорю же, реанимация. Остальное – к хирургу или к психиатру. Дай руку. Вот, приложи сюда…
– Что это?
– Медицинский анализатор.
– Ты решила взять у меня анализ крови?
– И скажи спасибо, что я не беру анализ мочи и кала. Твой приятель назвал меня шлюхой. Он мог угадать, мог и ошибиться. Я же ясно вижу, что ты курсант. Надеюсь, ты не станешь меня уверять, что я у тебя первая…
– Н’доли…
– Вот и славно. Скажешь, я цинична? Издержки профессии, дружок. Ты хорошо знаком со здешними шлюхами. Я хочу быть уверена, что ты не наградишь меня какойнибудь случайной радостью. Или у тебя есть справка из военного диспансера? Как сказал твой приятель, трипперная справка?
– Хватит вспоминать моего приятеля!
– Не сердись.
– Он мне вовсе не приятель! Он что, произвел на тебя впечатление? Ты не в силах его забыть? Закроешь глаза и будешь воображать, что здесь – он?!