Страница 87 из 106
— Ты куда? — спросил Иван, увидев, что Антип решительно поднялся с лавки.
— Пойду дружков скликать. Время не терпит, Отдыхай пока. Что с ногой?
— Жилу растянул.
— Болит?
— Болит, — признался Иван.
— Еще б не болело, столько верст неведомо по каким тропкам прошагать, — покачал головой Антип. — Сосни пока немного.
…Уже на следующую ночь дозорные, находившиеся па стенах крепости, радостными криками приветствовали зловещее зарево, разгоревшееся глубоко во вражьем тылу.
Нарочный доложил о том архимандриту да двум воеводам осадным.
— Услышал господь молитвы наши, — размашисто перекрестился Иоасаф. — Поднимается народ.
— Теперь и нам полегче станет, — обрадовались воеводы–князья…
Иван подружился с Антипом. Он оказался добрейшей души человеком, к тому же дельным и решительным. Крашенинников смог воочию убедиться, что для окрестных крестьян каждое слово его было законом.
Знал архимандрит, к кому направить своего посланца!
В течение двух–трех недель им удалось сколотить из мужиков несколько отрядов, направить разрозненные усилия тех, кто стихийно сопротивлялся врагу, в единое русло. Полякам пришлось оттянуть часть сил, занятых осадой крепости, на подавление крестьянского движения.
С каждым днем накапливались ценные сведения об общей численности врага, о расположении войск, вооружении и даже о намерениях. Их удалось выведать у поляков, захваченных мужиками. Но как передашь все это в осажденную крепость?
— Нужно в крепость пробиться, сведения собранные архимандриту сообщить, — чуть не каждый день теребил Антипа Иван. — Сколотим большой отряд — и клином…
— Силенок не хватит.
— Кабы поздно потом не было.
— Ты ж вот сумел выйти из крепости? — хитро улыбался Антип. — Вот и дуй тем же манером обратно.
— Говорил же тебе сто раз: не могу я раскрывать тот путь…
— Ладно, погоди, торопыга. Потерпи немного. У нас еще много дел не сделано. А там придумаем, как весточку архимандриту передать. Есть у меня задумка одна…
— Как?
Антип сощурился.
— Ты–то мне не говоришь, как из крепости выскользнул? Потерпи, узнаешь в свой час.
Крестьянское движение, сигналом к которому послужило прибытие Крашенинникова из осажденной крепости, продолжало неумолимо разгораться в тылу у врага, доставляя ему немало хлопот.
Одним из мужицких отрядов командовал сам Антип. Иван, нога которого к тому времени поджила, участвовал с ним в боевых операциях.
Когда выдавалась свободная минутка, Иван возвращался мыслями к тем, кто остался в крепости. И чаще всех думал он о Наташе. Выгонят поляков, вернется он на поляну, которую запомнил крепко, откопает крылья из–под земли да листа палого, спорет материю. Даст бог, к тому времени не успеет попреть она. Каждую холстиночку почистит, отмоет. Все Наташе верпет: шей снова сарафаны да платья, наряжайся, как цветок вешний!
Однажды, после жаркой стычки с арьергардным польским отрядом, Антип затеял разговор, которого давно и с нетерпением ждал Крашенинников.
— Славно бы весточку в крепость подать, — произнес Антип, почесывая бороду. — Как полагаешь?
— Давно пора.
— Грамоте знаешь?
Неожиданный вопрос поставил Ивана в тупик.
— Маркую немного. Приятель один обучил, — промямлил он.
— Добро. А из лука стреляешь?
— В цель за сотню шагов бью без промаха! Нас много чему перед осадой научили, — оживился Крашенинников.
— А я из лука стрелять не могу. Не мужичье ото дело, больше княжья забава.
— Да в кого ты стрелять–то собираешься? — начал терять терпение Иван.
Замысел Антипа оказался остроумен и в то же время прост. Он сводился к тому, что нужно нацарапать на имя архимандрита Иоасафа грамотку, в которой изложить все о враге. Грамотку свернуть в трубку и привязать к стреле. Далее под видом перебежчиков проникнуть в лагерь осаждающих.
— А потом совсем просто, — заключил Антип. — Улучить момент да послать стрелу с посланием, чтобы через мену в крепость перелетела.
— А как там догадаются, что стрела не простая, с гостинцем? — вслух подумал Иван.
— Сделаем на стреле отметинку, и вся недолга.
— Какую?
— Да хоть бечевкой перевяжем, чтоб в глаза бросилась, — сказал Антип.
Крашенинников хлопнул его по плечу и проговорил с улыбкой:
— Есть у меня два друга. Там остались. Оба такие выдумщики — не приведи господь. И ты, Антип, им бы в масть был. Придет час — сведу вас…
К вечеру Антип притащил откуда–то отменный лук, и они вдвоем двинулись в путь, одевшись поплоше.
Чем ближе к крепости, тем больше вражьих застав попадалось на дорогах. Иван предложил обходить их, но Антип отверг это предложение:
— Все путем делать должно, чтобы комар носу не подточил. А то поляки невесть что про нас подумают. Нужно, чтобы они нам поверили.
— Верно, — согласился Иван,
Пока везло: враги их пропускали, признавая за перебежчиков.
— Спешите, мужички, — напутствовали их па одной заставе. — Там много таких, как вы, требуется.
— А когда крепость возьмут, нас допустят туда добычу делить? — спросил Антип.
Вражеский солдат усмехнулся и ничего не ответил, только рукой махнул.
Когда до крепости оставалось совсем немного, их перехватил патруль, предводительствуемый седоусым поляком.
— Стой! — крикнул он.
По они и не думали бежать. Покорно подошли к дюжине солдат. Вороной под пожилым поляком гарцевал от нетерпения, всхрапывал, грыз удила.
— Куда путь держите, мужики? — спросил старший на ломаном русском языке.
— Туда, — махнул рукой Антип в сторону монастыря, стены которого виднелись издали.
— Зачем?
— Участвовать в осаде хотим, — сказал Антип.
— Сказывали, крепость на три дня отдадут тем, кто будет брать ее, — добавил Крашенинников.
Польские солдаты смотрели на обоих отщепенцев с нескрываемым презрением.
— Где же вы раньше были? — строго спросил старший. — Пока мы кровь проливали, по болотам да чащобам прятались? А теперь, когда дело к концу подходит, с ложками к столу явились?
Антип и Иван молчали.
— Вяжу, однако, люди вы серьезные, основательные, — продолжал поляк. — Со своим оружием к нам идете, — бросил он мимолетный взгляд на лук, перекинутый через плечо Крашенинникова. — Так и быть, найдем вам дело по душе. Следуйте за вами! — усмехнулся офицер.
Вскоре они миновали крохотную — в несколько курных изб — деревеньку, покинутую жителями. Никакой живности не было видно. Многие двери распахнуты настежь, несмотря на холод. Кое–где на снегу виднелись пятна крови.
Сердца обоих мужиков сжались при мысли о том, что здесь произошло.
— Бунтовщики. Сами виноваты, — проворчал поляк, словно угадав их думы. — Такая судьба ждет каждого, кто не подчинится войску нашего великого короля.
Они шли, и монастырь вырастал на глазах. Когда показались знакомые зубчатые контуры крепостных стен, Крашенинникова охватило волнение. Каменные языки строго темнели на фоне хмурого свинцового неба. Вон памятное место на стене, на котором они стояли с Аникеем в утро, когда вражеские отряды окружили монастырь. А вот и ворота, из которых шли они па первую вылазку.
С тех пор многое здесь изменилось. Враги обосновались прочно. Соорудили земляные укрепления, подтянули осадные орудия. А там, подальше, за леском — отсюда не увидать, — по сведениям, которые имелись у Ивана и Антипа, готовились делать подкоп под стену. Главная же тайна военная хоронилась в Терентьевской роще.
Двух захваченных на дороге мужиков седоусый поляк подвел к какому–то начальнику, и они о чем–то коротко переговорили. Затем тот повернулся к русским и махнул шпагой, указывая, куда следует идти.
Их впихнули в небольшой дворик, на скорую руку огороженный частоколом. Здесь были такие же, как они, мужики, которых набилось, как сельдей в бочку.
Кто–то бросил:
— Нашего полку прибыло.
— Что за птицы будете? — спросил другой. — Из каких мест вас пригнали?
Оба, однако, молчали, привыкая к неожиданному обороту событий.