Страница 88 из 106
Антип огляделся — знакомых лиц, к счастью, не было. Что касаемо Крашенинникова, то и подавно никого здесь не знал, поскольку люди были не из крепости, а из окрестных деревень.
— Молодой совсем парнишка, — пожалел какой–то согбенный дед Ивана. — Как же ты–то попался? В лес надо было уходить, в лес, где отряды наши собираются. Оплошал, что ли?
Иван пожал плечами.
— А теперь всем нам одна дорога, — заключил Дед.
— Это куда же? — спросил Антип.
— А к богу в рай, — пояснил дед. — Али не знаете?
Из разговора выяснилось, что за частокол поляки согнали людей, которые завтра в качестве передового отряда, играющего роль прикрытия, двинутся па очередной штурм крепости.
— Вот это попали, — прошептал Крашенинников, поправляя лук на плече.
Антип, не потерявшей присутствия духа, отозвал его в уголок, к забору.
— Держись, паря, — сказал он, оглянувшись. — Как штурм начнется, придумаем что–нибудь.
— Придумаем.
— Лук да стрелу пуще глаза береги!
Откуда–то вынырнув, к ним приблизился юркий мужичонка неприметной наружности с бегающими глазками.
— Аль байки рассказываете?
— Самое время для баек, — отрезал Антип.
Иван добавил:
— Думаем, как бы не околеть до завтра.
— Не околеете небось. У мужика кость крепкая, — ухмыльнулся юркий и отошел. Издали до них донеслось: — А и околеете, невелика беда.
— Я тебе, гад! — рванулся к мужичонке Иван, сжимая крепкие кулаки, но Антип остановил его:
— Побереги силенки. Завтра пригодятся.
Люди сбились в кучу, словно овцы, тщетно стараясь согреть телами друг друга. Ближе к рассвету мороз заворачивал круче. Повалил снег.
Крашенинников услышал, как кто–то безнадежно произнес в темноте — судя по голосу, давешний старик:
— Куда ни кинь — все клин.
На зубчатой стене крепости изредка появлялись фигуры часовых, которые расхаживали, пользуясь каменным прикрытием. Догадываются ли там, в крепости, о предстоящем штурме? Не застанут ли их поляки врасплох?
Под утро сквозь дыры в частоколе можно было наблюдать, как, словно повинуясь единой команде, лагерь ожил, зашевелился. Послышались короткие команды, отдаваемые приглушенными голосами, тяжелое сопение людей, тащивших грузы. Это были осадные лестницы и прочее снаряжение, необходимое для штурма крепостных стен.
— Вот и наш черед пришел, — вздохнул старик, когда послышался шум отодвигаемого засова.
Скрипнув, отворилась калитка, в проеме показался знакомый Антипу и Ивану седоусый поляк:
— Выходи!
Мужики, понурившись, гуськом потянулись к выходу.
— Давай на всякий случай попрощаемся, — произнес Антип я крепко обнял Ивана.
Мужиков наскоро построили и под усиленным конвоем погнали в сторону крепостной степы. Пар от дыхания мешался с белесой утренней дымкой. Снег перестал идти так же внезапно, как начался. Повсюду, словно открытая рана, чернела земля, разрытая копытами коней и колесами доверху груженных телег.
Они прошли сотни две шагов, когда у Крашенинникова созрело решение. Он понимал, что важно не упустить нужный момент. Прежде было слишком рано, а через минуту может оказаться поздно: на войне ситуация меняется мгновенно. Иван прикинул взглядом расстояние до стены и, выйдя из зыбкого строя, решительно подошел к старшему поляку.
— Чего надобно? — спросил тот, покручивая усы, и с подозрением окинул взглядом ладную фигуру юноши.
— Просьбицу имею, ваша милость, — смиренно проговорил Крашенинников.
— Говори.
— Дозвольте, ваша милость, часового из лука подстрелить, — указал Иван на крепостную стену, из–за зубца которой показался мерно вышагивающий охранник.
— Ты так метко стреляешь?
Иван пожал плечами:
— Утку прежде сшибал на лету.
— Что ж, а теперь сшиби соотечественника, раз у тебя руки чешутся, — милостиво разрешил поляк. Он что–то сказал конвою по–польски, и те расхохотались.
Крашенинников расправил плечи.
— Сшибешь — тебе это зачтется… где следует, — улыбнулся старший.
Опасаясь, что седоусый раздумает, Иван проворно шагнул в сторонку. Он спустил с плеча лук, достал из–за пазухи заветную стрелу, загодя перевязанную красным лоскутком. Затем крепкой рукой натянул тетиву и сделал вид, что тщательно прицеливается в часового, который, ни о чем не подозревая, успел повернуть и шагал в обратную сторону.
Мужики и поляки из конвоя с любопытством наблюдали за Крашенинниковым.
— Что у тебя к стреле прилипло? Покажи–ка, — проговорил вдруг поляк.
В тот же момент Крашенинников спустил тетиву. Стрела, описав крутую дугу, высоко взмыла над острым зубцом стены и полетела в крепость, не причиняв часовому никакого вреда.
— Под руку сказали, ваше благородие, — с досадой произнес Иван и отшвырнул в сторону ненужный уже лук.
— Стрелок из тебя, холоп, неважнецкий, — покачал головой поляк. — Да и то сказать, из хама не выйдет пана. А ну, марш в строй! — Он грубо схватил Крашенинникова за шиворот и подтолкнул в сторону отряда.
Иван и Антип обменялись быстрым взглядом, подумав об одном: дойдет ли письмо до адресата?
— Эй, пся крев! Стой! — послышался вдруг сзади резкий окрик.
Голос показался Крашенинникову знакомым. Он обернулся и в первое мгновение опешил: перед ним стоял здоровенный детина — вражеский солдат, с которым он осенью, во время вылазки, сошелся в поединке.
— В гости, значит, к нам пожаловал?! — зловещим тоном произнес солдат.
Иван молчал.
— Что ж, милости просим! В прошлый раз мы, кажется, не довели беседу до конца, — воскликнул поляк и схватил Крашенинникова за руку.
Подошел старший.
— В чем дело?
— О тот хлоп из осажденной крепости, — горячо заговорил солдат.
— Что ты мелешь чепуху? — усмехнулся старший. — Это один из сотен мужиков, взятых во время прочесывания.
— Говорю вам…
— Я сам с патрулем подобрал его вчера на дороге, — перебил седоусый. — А сегодня… — не договорив, он кивнул в сторону отряда русских мужиков.
— Нет! Это будет большой ошибкой. Ему надлежит сохранить жизнь.
— Как он мог выбраться из крепости?
— Не знаю.
— Не знаешь, а говоришь.
— Да ведь это «летающий московит»!
— Что?..
— Да, это тот самый «летающий московит», о котором у нас в стане столько разговоров, — с торжеством повторил солдат.
Когда Крашенинников услышал «летающий московит», сердце его упало: неужели все старания сохранить в секрете его полет оказались напрасными? Неужели враги проведали о прыжке по поднебесью? Но как?..
— С чего ты взял, что это тот человек? — спросил солдата старший.
— Я узнал его. Сначала схватился с ним за обозом, когда он почти успел перерубить главную осадную лестницу, которую привезли из–под самой Варшавы. Ну а потом он перепрыгнул через волчью яму такой ширины, что это было выше всяких сил человеческих, да еще держа на плечах своего раненого товарища.
— Неужели это тот самый, «летающий»? — все еще не веря в свою удачу, переспросил старший поляк.
— Готов присягнуть!
Услышав объяснение, почему враги прозвали его «летающим московитом», Крашенинников вздохнул с облегчением. Значит, речь идет о его прыжке через волчью яму, а тайна крыльев осталась врагу неизвестной.
— Эге, дело здесь нечисто, — в раздумье произнес поляк. — Не зря этот хлоп рвался под стены крепости. Других пришлось на аркане тащить, а этот с дружком сам напросился… Отвечай, чего тут искал? — обратился он к Крашенинникову.
Иван молчал.
— Ничего, заговоришь! — тонкие губы поляка растянулись в торжествующую улыбку. — Слышала про тебя, «летающий московит». Знатная птичка попалась. Заодно расскажешь, как из крепости улизнул, что там за ходы–выходы имеются. Взять его, а заодно в вот этого, — ткнул он пальцем в сторону Антипа, обращаясь к страже.
Солдаты проворно вытащили Антипа и поставили его рядом с Крашенинниковым.
Офицер распорядился:
— Обоих доставить в мою палатку.
— В Терентьевскую рощу? — бойко переспросил угреватый поляк, донельзя довольный тем, что ему не придется принимать участия в штурме.