Страница 42 из 125
Как и Циолковский, первые советские реформаторы решили, что мировой язык со временем сформируется сам собой, вслед за реформой алфавита и вслед за его унификацией. Откуда появилась такая уверенность, неясно, но, возможно, они исходили из истории с латинским алфавитом в средневековой Европе. Почти повсеместно латинский язык и латинский алфавит способствовали формированию не только романских, но и германских и других европейских наречий. Поскольку в наиболее развитых капиталистических европейских странах и в США ожидались социалистические революции, а в капиталистическом и колониальном мире наиболее распространенным был латинский алфавит, то и в СССР он был взят за основу. Сразу, одним махом, перевести все народы советской России на латинский алфавит было затруднительно, так как это грозило не только политическими осложнениями, но и ставило под угрозу управляемость страной.
В 1919 году началась так называемое движение за создание «нового алфавита» для тюркоязычных народов. Этот алфавит был разработан и унифицирован на основе латинской графики с дополнительно изобретенными буквами. Самым интересным было то, что новый латинизированный алфавит стали усиленно навязывать народам, уже имевшим алфавиты, но на арабской, а затем и народам, писавшим на старомонгольской графике. Утверждалось, что арабская графика очень сложна и мало приспособлена к тюркским языкам, что затрудняет ликвидацию неграмотности и способствует влиянию реакционного мусульманского духовенства. Центром, из которого «новый алфавит» должен был распространяться на всю страну, был избран мусульманский Азербайджан и его столица Баку. Еще в середине XIX века в Азербайджане местными подвижниками делались попытки внедрить латинский алфавит. В свою очередь, русские колониальные деятели и миссионеры пытались разработать новые алфавиты для некоторых народов Кавказа на кириллической основе. Тогда ни та ни другая попытка не дали конкретных результатов, но выбор Баку в качестве центра реформы был не случаен. Не случайно и Марр многие свои новационные доклады прочитал в этом городе, не случайно и то, что именно там он издал свой единственный обобщающий труд, названный «Бакинским курсом». В 1926 году в столице Азербайджана был созван 1-й Всесоюзный тюркологический съезд, посвященный вопросам латинизации. На нем был избран так называемый общественный центр — комитет нового тюркского алфавита. После того как задачи центра были расширены, в 1930 году он был переименован в Государственный всесоюзный центр — комитет нового алфавита при Совете национальностей ВЦИК СССР (ВЦКНА). С самого начала в работе центра формально принимал участие Марр и многие примкнувшие к нему лингвисты, но работали там и его откровенные научные противники. Центральную научную позицию в комитете занимал выдающийся лингвист-кавказовед Н.Ф. Яковлев, близкий по своим воззрениям к марризму, однако имевший свой взгляд на будущее российских алфавитов. Латинизированный «новый алфавит» вводился постепенно и всегда специальными правительственными постановлениями, а это значит, что внедрялся он с ведома и одобрения вождя. До 1936 года двадцать народов СССР, ранее имевших арабскую или иную письменность, перешли на латинскую графику, а пятьдесят народов и народностей впервые получили свои алфавиты на той же основе. В те же годы в Турции, возглавляемой реформатором Мустафой Кемалем Ататюрком, проводившим политику сближения с западноевропейской цивилизацией и находившимся под сильнейшим воздействием советских социальных реформ, также был введен латинизированный алфавит вместо арабской графики. Под давлением советского правительства латинизированный алфавит был введен в Монголии и тогда формально независимой Туве.
1930 год стал поворотным в области латинизации народов СССР. Внешним поводом послужила статья А.В. Луначарского «Латинизация русской письменности», опубликованная в «Красной газете» в январе того же года[225]. Незадолго до этой публикации Луначарский был смещен с поста наркома по делам просвещения РСФСР. Мотивы, заставившие выступить соратника Ленина, а теперь полуопального бывшего наркома с идеей латинизации русской письменности только в 1930 году, не совсем ясны. В сталинской внутренней политике все ощутимее проявлялась тенденция отказа от идей мировой революции. Все чаще раздавались голоса, требовавшие тотальной замены введенной ранее латиницы на кириллицу. И именно в это время Луначарский, к которому Сталин относился с откровенным пренебрежением, выступает со статьей «Латинизация русской письменности», в которой высказывает радикальные идеи. Скорее всего, это было начало давно запланированной акции, которую новое руководство Наркомпроса упустило из виду.
Отметим, что некоторые восточные народы имели давнюю письменную традицию на арабской основе. Луначарский разъяснял: «И тем не менее мусульманские народности Востока, исторически усвоившие арабский шрифт, немало страдали от этого обстоятельства. Шрифт древнеарабской литературы приспособился к соответственным условиям культуры и, с трудом могущий отразить новую культуру, очень трудно усвояемую и отделяющую народы Востока от европейской культуры, шрифт этот, конечно, был вспомогательным средством для задержки всякого прогресса и пользовался при этом поддержкой всех реакционных классов и в особенности духовенства. Наркомпрос РСФСР, встретившись с проблемой латинизации письменности всех этих народов, шел вперед с чрезвычайной осмотрительностью. Он прекрасно понимал, как легко могут быть использованы против Советской власти эти новшества, которым старались придать характер желания отторгнуть массы от их собственной культуры и от их веры. Сторонники старины всячески внушали массам, что в латинизации сказывается высокомерное отношение западных людей к Востоку с его своеобразной и „бесценной“, непонятной для „гяуров“, культурой. Значительным облегчением в этом деле было присоединение к этой реформе турецкого правительства, которое с большой энергией начало проводить у себя параллельную латинизацию. Это сразу отбило возможность для всяких пантюркистов играть политическую игру на фоне якобы верности старой культуре, чисто мусульманской и турецкой, и объяснять латинизацию шрифтов „гонением“ на эту старую культуру со стороны большевиков.
Но и помимо помощи, которая была оказана таким образом нам турецким правительством, дело латинизации шло быстрым шагом, так как само население легко замечало огромные выгоды, отсюда проистекавшие. Письменность крайне упрощалась, и, приобретая ее для своего родного языка, каждый гражданин из восточных республик и наций уже тем самым перебрасывал довольно прочный мост к усвоению общего алфавита, на котором пишут огромное большинство культурных народов. При моих разговорах с представителем Японии о состоянии у них этой реформы я убедился, что там значительного количества сторонников латинизации нет. Трудный, берущий свое начало в еще более трудной китайской грамоте, алфавит японцев остается для них признаком их оригинальности, и, кроме того, на нем имеется огромное количество уже изданных книг и больших библиотек — поэтому массовый переход на латинский шрифт означал бы, по мнению образованного японца, с которым я говорил, большой экономический разрыв. „Некоторым, — говорил он, — пришлось бы учить детей обоим алфавитам для того, чтобы не ограничивать их употреблением только книг нового издания, которых в первые годы по необходимости будет недостаточно“.
По отношению к нашим восточным народам это было не так. Никаких больших книгохранилищ у них не было, да и, попросту сказать, та литература, которая имеется на арабском языке, при всей своей исторической ценности, большой ценности практической не представляет, и народам этим все равно приходится развивать новое издательство не только потому, что надо создавать много книг на новом алфавите, но и потому, что надо создать побольше книг нового содержания. Недавняя выставка латинского алфавита восточных народов, имевшая место в залах Коммунистической Академии, показала, какие большие успехи в этом отношении достигнуты. И для нас, „инородцев“ по отношению к мусульманским народам, возникло большое облегчение к изучению их языков.
225
Луначарский А. Латинизация русского алфавита // Красная газета от 6 и 7 января 1930 г.