Страница 34 из 106
Новая (и обновленная старая) терминология отражает новые установки. «Различие между западной и азиатской оценками человека», «западная солидарность»... Остфоршер Ф. Тисс пишет: «Когда мы в настоящее время говорим о Западе, то мы думаем не о современной коалиции, а об исторических и религиозных предпосылках, из которых выросло это общество» («Исторические основы противостояния Востока и Западу»). Другой остфоршер, Эм. Францель:
«Восточная Европа полностью усвоила азиатский характер, и... в это расплывчатое пространство все сильнее проникают восточные принципы азиатского деспотизма и азиатский образ жизни. И если эти азиатские тенденции вторглись в самый центр Германии, то это не в последней степени зависит от истории России».
Тот же Ганс Кох пугал европейцев угрозой с Востока: «Сильнейшая военная сухопутная держава в истории, объединившись с наиболее населенным государством земного шара, представляет собой физическую угрозу для остального мира».
Это концепция раскола, концепция изоляции славянства, концепция «отпора извечной агрессии с Востока».
К этой новой концепции норманнская теория, которая воспевает агрессию в противоположном направлении и, главное, слишком уподобляет историю Восточной Европы истории Западной Европы, уже плохо подходит. Вот почему они сделали ставку на антинорманизм. Конечно, и норманизм сохранился в их арсенале, но его значение идет на убыль. Он еще по инерции пропагандируется в популярных книгах и учебниках, но творческие поиски и усилия направляются в противоположную сторону.
Немалую роль, возможно, играет и желание остфоршеров помешать укреплению культурных связей СССР со скандинавскими странами, которое весьма беспокоит западногерманских политиков. Антинорманизм привлекает их как своим полным отрицанием древних влияний и родственных традиций у народов Скандинавии и Восточной Европы, так и возможностью играть на конфликтах научных взглядов, на провоцировании национальных противоречий в науке и культурной жизни. Поэтому, как можно заметить, их особенно привлекает возможность стимулировать антинорманизм в работах русских авторов (хотя бы и эмигрантов) при поддержке норманизма в работах скандинавов.
В этом свете понятно, что когда сотрудничавший с фашистскими оккупантами профессор биологии Харьковского университета Парамонов, бежавший с гитлеровскими войсками, а теперь вынырнувший в Австралии, издал под именем Сергея Лесного «Историю "русов" в неизвращенном виде» (1954), то эта «неизвращенная» под пером гитлеровского недобитка история оказалась антинорманистской. Именно поэтому, если религиозная фанатичка Наталья Ильина издает в Париже книгу «Изгнание норманнов. Очередная задача русской исторической науки» (1955), то надо трижды подумать, прежде чем бросаться со всех ног выполнять эту задачу. (Я, конечно, не имею в виду, что на наших исследователей повлияла Н. Ильина — это был бы абсурд так думать, — но осмотреться надо было бы!)
(После этих слов проф. И. В. Степанов, М. Н. Кузьмин и другие члены партбюро потянулись к выходу в коридор, чтобы посовещаться.)
Только странным ослеплением некоторых наших научных лидеров можно объяснить тот удивительный факт, что незамеченным оставалось, как иные статьи А. В. Соловьева (1947; 1957; 5о1оу1*еу 1956; 1959) появлялись в двух вариантах (почти под одним и тем же названием): в «ЗаЬгЬисЬ Иг Се$сМсЫе 0$1еигора$» (Мюнхен) и в «Вопросах истории» (Москва), в «51исИеп гигаИегеп 6е$сМсН1е 051еигора$» (Грац — Кёльн) и в «Византийском временнике» (Москва). (Оживление в зале.)
Так что кому надо прочесть их, если неохота возиться, пробиваться в спецхран, — не надо, возьмите «Вопросы истории»! (Смех.)
Значит ли это, что я призываю теперь метнуться в другую сторону, снова в норманизм? Ни в коем случае! Я вообще не сторонник шатания, уклонов в крайности. И дело вовсе не в том, чтобы найти арифметическую среднюю, «золотую середину». Надо уметь гнуть свою линию! Но для этого прежде всего нужна полная ясность, твердость исходных принципов и понятий.
V. Что есть норманизм?
Такому ненормальному положению — чуть было не сказал «ненорманно-му положению», — словом, смещению акцентов, неразборчивости в выборе союзников и т. п., в немалой мере способствовало отсутствие ясности в оценке и определении основных историографических понятий в этом вопросе.
И здесь И. П. Шаскольский предложил определение норманизма, которое несколько продвинуло нас вперед в решении этой задачи и отличается новизной, к сожалению, недостаточной.
Лекторий истфака ЛГУ - место завершения дискуссии.
Профессор Игорь Павлович Шаскольский в поездке по Скандинавии (1970)
Игорь Павлович Шаскольский, участник «норманской баталии». 1965 г,
Термины «норманизм», «антинорманизм» и все производные настолько поизносились да затрепались за 200 лет спора, что превратились в стертые монеты, на которых уже не разобрать, что там было вначале написано, и чтобы теперь определить их истинное достоинство, их надо расчистить и попробовать на зуб (а спор зашел так далеко, что теперь для этого надо иметь очень крепкие зубы!).
Термином «норманизм» в разные эпохи покрывались разные понятия.
Конечно, если бы норманнская теория состояла из одного четкого положения, то дело было бы просто: кто его признает — норманист, кто против — не норманист.
Но норманнская теория — непростая конструкция. За долгие годы первоначально простая схема обросла множеством пристроек и надстроек. Наоборот, некоторые части первоначального здания отрезаны и удалены. Основной же вопрос в следующем: что из них — норманизм, а что само по себе — не норманизм и лишь используется норманистами?
Если взять только самые основные положения норманнской теории (как она складывалась в течение веков), лежащие на генеральной линии норма-низма, то получим следующую цепь суждений и умозаключений:
1. Упоминаемые летописью варяги — это скандинавские германцы, норманны.
2. Основателями княжеской династии Киевского государства явились варяжские вожди Рюрик и другие, призванные восточными славянами и их соседями или, может быть, насильственно вторгшиеся.
3. Они привели с собой целое племя варягов, называемое Русью, и от них это название перешло на восточных славян.
4. Варяги оказали огромное влияние на всю славянскую культуру, что отразилось в вещах и в языке, [ввели государственность].
5. Причиной важной роли, которую норманны сыграли в Восточной Европе (как и везде), является их природное превосходство над другими народами, в первую очередь над славянами, которые неспособны к самостоятельному творчеству.
6. Политический вывод к современности: опыт истории учит тому, что и впредь германцам суждено повелевать, а славянам — повиноваться.
Легко заметить, что чем дальше по цепочке, тем удаленнее от простой фактологии и ближе к политике, накал возрастает. Получается как бы лестница в преисподнюю норманизма. Сами по себе не все звенья в цепи имеют одиозное звучание. Однако в этой цепочке последующие звенья немыслимы без предыдущих, ибо они из предыдущих выводятся. Но значит ли это, что предыдущие немыслимы без последующих? Значит ли это, что и на них мы вправе перенести ту отвергающую неприязнь, которую справедливо вызывают к себе последующие?
Иными словами, верно ли, что всякий, кто сделал шаг-два по этой лестнице, неминуемо скатится вниз? Если верно, тогда то одиозное, что мы обозначаем термином «норманизм», начинается с самого верха, с самого первого шага.
Но верно ли?
Действительно ли норманисты всю лестницу построили из недоброкачественного материала, и она во всей своей длине может быть использована только для их отвратительных выводов, а для других исторических исследований послужить не может? Всякий ли, кто стоит на любой ступеньке этой лестницы,норманист?