Страница 50 из 208
Обвинение это (во многом справедливое) на другой день после 1 марта уже звучало в высших правительственных сферах.
Между тем репрессивная политика Лорис-Меликова, при отсутствии в ней чрезвычайных мер и некотором смягчении полицейских преследований сравнительно с предшествующим периодом, оставалась достаточно последовательной и твердой в искоренении противников режима. По подсчетам исследователя революционного движения, за 14 месяцев диктатуры прошло 32 судебных процесса (как правило, закрытых) и было вынесено 18 смертных приговоров469. Несомненно, эти две стороны деятельности диктатора — карательная и созидательная — вступали между собой в определенное противоречие, вызывая сбивчивость позиции диктатора. Ориентация на общественную поддержку побуждала к смягчению репрессий, ставка на царя как главную опору задуманных реформ требовала как раз их ужесточения. Как затруднительно оказывалось согласовать эти разные тенденции, видно на примере отношения Аорис-Меликова к процессу 16 народовольцев.
Смертный приговор был вынесен пяти подсудимым, остальные одиннадцать ссылались в каторжные работы. 31 октября 1880 г. Ло-рис-Меликов шлет телеграмму товарищу министра внутренних дел по полиции П.А. Черевину с просьбой доложить царю, что одновременное исполнение приговора над всеми осужденными к смертной казни «произвело бы крайне тяжелое впечатление среди господствующего в огромном большинстве общества благоприятного политического настроения». Граф сообщает, что, по его сведениям, в обществе ожидается дарование жизни всем осужденным к смертной казни, полагая, что милосердие «благотворно отзовется на большинстве населения». Однако, заявив, что «как человек и как государственный деятель» он «готов был бы присоединиться к мнению большинства, основательно ожидающего смягчения участи осркденных», Лорис-Меликов не скрывает, что боится нареканий за мягкий приговор, которые неминуемо падут на него470.
Телеграмма Лорис-Меликова возбркдает много вопросов. Почему диктатор, наделенный правом испрашивать непосредственно у императора повеления и указания, «когда признает сие нркным»471, обращается к нему через посредника в случае, который сам признает особо важным? Михаил Тариелович умел убеждать императора, несмотря на противодействие со стороны своих противников, скрытых и явных. Вряд ли он сомневался, что наследник (которому близкий ему Чере-вин обязательно покажет телеграмму) одобрит приговоры. Вряд ли мог понадеяться, что он и Черевин выскажутся за их смягчение. Обращаясь к царю через посредников, всесильный диктатор как бы устраняется от ответственности, в то же время подсказывая некое компромиссное решение: казнить только двоих. С одной стороны, вроде бы он просил о милосердии, с другой — предупредил о его негативных последствиях. Думается, что осенью 1880 г., занимаясь подготовкой преобразований, граф боялся помешать их продвижению. Испрашивая милость для государственных преступников, он легко мог вызвать недовольство царя и поэтому предпочел прямому пути — окольный.
Преимущественное внимание Лорис-Меликов действительно отдавал подготовке преобразований, сосредоточив здесь свои главные усилия. Это сказалось и на неудовлетворительном состоянии политического сыска. Лорис-Меликов не имел достаточно полной и серьезной информации о том, что делается в революционном подполье, о примерной численности «Народной воли», ее местных групп и кружков, о формах и масштабах пропаганды среди населения. Не получал он информации о готовящихся покушениях на царя, хотя возможность их предвидел. Строжайшая конспирация в рядах народовольцев, их сдержанность на следствии и суде (соответственно требованиям устава партии) сильно затрудняли собирание сведений о планах главной революционной силы, действующей в империи. Так, Лорис-Меликов сообщает царю в сентябре 1880 г., что «в данное время центром пропаганды несомненно служит Москва». Но эта информация, полученная им от местных властей, не соответствовала действительности.
Хотя в Москве и существовала сильная народовольческая группа, Исполнительный комитет «Народной воли» — руководящая и направляющая сила организации — по-прежнему, с основания ее в августе 1879 г., оставался в Петербурге, где и велась наиболее интенсивная работа, в том числе и пропагандистская. Граф, ссылаясь «на несомненные доказательства», считает, что № 2 «Листка «Народной воли» печатался в Москве и появился в Петербурге не более чем в 15 экземплярах472. Но типография народовольцев после ареста в конце января 1880 г., восстановленная в июне, по-прежнему находилась в Петербурге, на Подольской улице, а народовольческая газета, как правило, печаталась в количестве от одного до трех тысяч экземпляров.
Именно в № 2 «Листка «Народной воли» революционеры дают развернутый анализ деятельности Лорис-Меликова, подводя ей свои итоги. «Целое полугодие тишины революционеры подарили правительству; и оно без всякого ущерба для своей амбиции могло сделать, что угодно. А между тем реформ все нет». Передовая статья народовольческой газеты доказывает бесплодность ожиданий реформ сверху, настаивая, что только революция способна изменить существующие порядки. «Полугодовое царствование Лорис-Меликова доказало в тысячный раз, что мы были правы, что наш путь — единственно верный путь», — заявляли народовольцы, повторив, что будут идти этим путем, «пока самодержавие народа не заменит одряхлевшего и развратившегося самодержавия»473.
Но, утверждая в своей газете, что в стране ничего с появлением Лорис-Меликова не изменилось, что он такой же деспот, как и все другие самодержцы, в действительности революционеры эти изменения реально ощущали. В.Н. Фигнер свидетельствовала, что в Петербурге в 1880-м — начале 1881 г. «отсутствие полицейских придирок и жандармских облав за этот период очень благоприятствовало работе среди учащихся, молодежи и рабочих. Это было время всеобщего оживления и надежд»474.
Использовать эти легальные возможности работы среди населения, чтобы сплотить всех недовольных для натиска на самодержавие, народовольцы не стали, ориентируясь на захват власти. Та особая неприязнь, которая звучит в их характеристике диктатора, вызвана тем, что его политика ослабляла напряженность сложившейся в стране ситуации. В России, по словам Ф.М. Достоевского, «колеблющейся над бездной», казалось, двигавшейся к революции, с приходом Лорис-Меликова поверили в возможность другого исхода — нормального, стабильного развития. Это нарушало все планы и расчеты заговорщиков, в мирный путь не веривших и призывавших понять, что «даром ничто на свете не дается, что всякая власть делает уступки ровно настолько, насколько народ способен их вынудить»475. Полгода революционного затишья не означало прекращения народовольцами заговорщической деятельности и подготовки новых покушений на царя, но эта деятельность оказалась в новых условиях затрудненной.
Они уже не получали той общественной поддержки, которой пользовались при возникновении «Народной воли». В партии, конечно же выдвинувшей лозунги демократических свобод и созыва Учредительного собрания, некоторые увидели единственную серьезную оппозиционную силу, и ей сочувствовали и те, кто был противником революции и террора. Один из руководителей народовольцев, член И К А.Д. Михайлов, объяснял на следствии притяжение к «Народной воле» тех, кто не разделял ее революционную программу: требование политических свобод «это лозунг не социалиста только, а всякого развитого и честного русского гражданина»476.
Как только в русском обществе появились надежды на мирные преобразования, как только наметились первые шаги к ним власти, отношение к революционерам-террористам во многом изменилось. Не стало той широкой помощи, которую оказывала им либеральнодемократическая интеллигенция, предоставляя убежище нелегалам, преследуемым полицией, храня подпольные издания и щедро снабжая денежными средствами. Касса народовольцев оскудела, а затраты на устройство типографии, динамитной мастерской, содержание конспиративных квартир требовались огромные. Существовать без общественной поддержки для нескольких сотен революционеров-за-говорщиков оказалось весьма сложным и затруднительным, чем в значительной степени объяснялся затянувшийся перерыв в их борьбе. К тому же народовольцы рассчитывали на перелом в настроении общества, связанный с медленным ходом готовившихся преобразований. Но свою разностороннюю — организационную, пропагандистскую и террористическую — деятельность прекращать не намеревались. Усиленно готовили новые покушения на Александра II. Работала динамитная мастерская в Басковом переулке в Петербурге. Планировались взрывы — надземный и подземный на пути традиционного маршрута царя из дворца в манеж. Летом была заложена мина под Каменным мостом, но по неизвестным причинам акция осталась неосуществленной. Велся подкоп для закладки мины из снятой на углу Невского и Малой Садовой сырной лавки. Специальный отряд вел наблюдения за царем, изучая его передвижения по столице. Но и полиции было предписано особое наблюдение за царским маршрутом. 28 февраля сырную лавку, где хозяевами были члены ИК «Народной воли» А.В. Якимова и Ю.Н. Богданович, посетила комиссия, действующая как санитарная, но проверявшая безопасность зданий на традиционном пути императора. Поверхностный осмотр подкопа не обнаружил, за что позднее ее члены во главе с генералом К.О. Мравинским были преданы военному суду.