Страница 45 из 208
Циркуляр Министерства внутренних дел от 22 декабря 1880 г. предписывал губернаторам передать на обсуждение земствам вопрос об изменении в местных по крестьянским делам учреждениях. В приложении к нему рассылался свод земских ходатайств по этому поводу. Передачу вопроса о крестьянском самоуправлении «на предварительное и всестороннее обсуждение земства» Михаил Тариелович числил среди своих заслуг426. Циркуляр этот земствами трактовался весьма расширительно, чему власти до поры не препятствовали. Вообще явочным порядком (как и в области печати) земская деятельность при Лорис-Меликове действительно облегчалась и сильно оживилась. Он считал это едва ли не главной своей заслугой, утверждая, что со времени его прихода к власти началась «новая эра для земского и городского самоуправления». Учреждения эти, по его словам, «вздохнули свободнее, и прекратилось то неумолимое преследование и презрение, которым они подвергались в течение многих лет»427.
Однако законодательно эти новые условия министр внутренних дел закрепить не спешил. Даже те частные и весьма скромные меры, которые обозначены в записке Макову, Аорис-Меликов не успел узаконить. Казалось, чем менее важным было намеченное преобразование, тем труднее Аорис-Меликову было к нему приступить: он как бы боялся испортить крупное дело мелкими притязаниями.
Так, представляя в феврале 1881 г. в Комитет министров на обсуждение ходатайство Херсонского губернского земского собрания о разрешении съездов представителей земства для обсуждения мер по борьбе с хлебным жучком, министр внутренних дел счел постановку вопроса о земских съездах преждевременной. По его мнению, представлялось бы «более осторожным и вполне целесообразным» предоставить губернским земским управам командировать по 2—3 лица для совещаний под председательством местного губернатора428.
А ведь в записке Макову, среди других необходимых для облегчения земской деятельности мер, предусматривалось даже «право земствам соседних губерний совместно обсуждать и проводить меры по борьбе с эпидемиями, вредителями сельского хозяйства»429.
Однако земскую реформу Лорис-Меликов из поля зрения не выпускал и в неофициальных беседах с земскими деятелями говорил о своих далеко идущих планах: «собрать общую, довольно многочисленную комиссию от земств, а где таковые еще не образованы, из лиц, приглашенных правительством»430.
Студенческие волнения, происходившие осенью 1880 г. в Петербургском, Московском и Харьковском университетах, в Медико-Хирургической и Петровской академиях, заставили министра внутренних дел обратить внимание на состояние высшей школы, поставив на очередь дня изменение в университетском уставе. Сменивший Д.А. Толстого министр народного просвещения А.А. Сабуров в сотрудничестве с Д.А. Милютиным под эгидой Лорис-Меликова подготовили записку о положении в высших учебных заведениях, где необходимость таких изменений обосновали, доказывая, что удовлетворение академических требований студентов помешает распространению в их среде революционной пропаганды. Они предлагали разрешить запрещенные правилами 1879 г. кассы взаимопомощи, бюро по приисканию заработков, студенческих столовых и т, д., а также проведение сходок и собраний как по вопросам, связанным с этими студенческими организациями, так и по учебным делам. Царь записку Сабурова и Милютина одобрил, по-видимому будучи подготовленным Лорис-Меликовым. Советы университетов по запросу Министерства просвещения высказались в пользу намеченных преобразований, за отмену существовавших запретов. Однако при обсуждении на Особом совещании по университетскому вопросу в январе 1881 г. предложения Сабурова и Милютина встретили серьезное противодействие. Защищал их лишь Лорис-Меликов. Против резко выступили К.П. Победоносцев и И.Д. Делянов. А.А. Абаза, Н.Х. Бунге, А.А. Ливен, К.Н. Посьет заняли уклончивую позицию, не поддержав министра просвещения.
К новому обсуждению университетского вопроса Сабуров, Милютин и Лорис-Меликов, судя по дневнику военного министра, подготовились более тщательно, продумав тактику и заранее договорившись с некоторыми членами совещания о поддержке. Хотя Победоносцев и Делянов, сторонники Д.А. Толстого, «опять отличились ядовитыми речами», изливая желчь на новое Министерство просвещения, было все же признано, что «университетскому начальству невозможно поставить в обязанность строго преследовать все то, что запрещалось прежними драконовскими правилами, как-то студенческие столовые, читальни и т. д.»431.
«Сабуров говорит нелепейшие речи, — рассказывал подробности совещания 10 января Победоносцев, — гр. Лорис-Меликов становится на его сторону: сам говорит, что Саб<уров> дурак, но прибавляет: что же делать? Не прогнать же Сабурова?»432 Милютин по следам совещания признает шаткость позиции министра просвещения ввиду серьезного сопротивления консервативных сил, полагая, что Сабуров сможет сохранить свой пост, только «пока будет поддерживаем всемогущим в настоящее время гр. Лорис-Меликовым»433. И Лорис-Меликов до поры в такой поддержке непригодному министру не отказал, считая себя ответственным за его назначение. В то же время он был недоволен А. А. Сабуровым, не сумевшим должным образом отстаивать свою программу. Граф признавал, что «выбор преемника Толстого в лице Сабурова был весьма неудачен, при некотором такте и опытности Сабуров мог бы оказать нам громадные услуги; почва к этому была подготовлена, но, повторяю, министр оказался далеко не соответствующим»434.
Однако неудачи и просчеты политики Лорис-Меликова в области высшей школы были обусловлены не только неспособностью министра должным образом отстаивать намеченную в либеральной группировке программу, а в значительной мере и сбивчивостью самой этой программы. Лорис-Меликов в конце 1880 г. находил нужным отмену тех самых «драконовских правил», на введении которых настаивал, будучи харьковским генерал-губернатором (см. раздел II). Это не без едкости отметил П.А. Валуев, для которого «предположения Сабурова об умиротворении университетов а 1а 1>оп$» — свидетельство беспринципности премьера435.
Думается, на позиции диктатора сказалось воздействие цепной реакции преобразований, им готовившихся. Подготовка их в одной области неминуемо влекла за собой пересмотр существующего положения и в другой. Облегчая условия деятельности для земства, допуская «послабления» для печати, вряд ли можно было оставить в стороне драконовские установки правил для студентов 1879 г. Студенческие волнения показывали, что подобные жесткие меры, не достигая цели, способны лишь вызывать недовольство учащейся молодежи. Но, отказываясь от них и допуская ограниченные «вольности» в университетской жизни, программа Сабурова—Милютина одновременно отступала и от ряда положений Устава 1863 г., усиливая полицейские функции инспекторов и ослабляя роль ученого совета. Она не могла удовлетворить ни консерваторов, ни таких последовательных сторонников университетской реформы 1863 г., как барон А.П. Николаи, подвергнувший серьезной критике проект, внесенный Сабуровым в Государственный совет436.
Симптоматично, что среди заслуг, которые он числил за собой, Лорис-Меликов, называя отставку Толстого, не упоминает о своей политике в области просвещения.
* * *
Призванный к власти, Лорис-Меликов застал страну в тяжелейшем экономическом положении. Русско-турецкая война нанесла колоссальный удар бюджету, который так и не смог избавиться от дефицита. При растущем государственном долге курс рубля продолжал падать, возрастала дороговизна жизни. Осенью 1880 г. вследствие неурожая разразился голод в Поволжье, остро поставив продовольственный вопрос и в центре империи. 20 сентября 1880 г. новый товарищ министра финансов Н.Х. Бунге представил царю доклад о положении в стране, которое определил как кризисное. Говоря о бедственном положении деревни, он прямо и открыто связал его с малоземельем и недостаточностью надела. Главными задачами экономической политики наряду с сокращением расходов на государственный аппарат (путем сокращения его местных и центральных органов), а также прекращением выпуска кредитных билетов, не обеспеченных золотом, в докладе предлагались меры по подъему крестьянского хозяйства. Последние предусматривали, в частности, организацию переселений на неосвоенные казенные земли, отмену подушной подати, соляного налога и паспортного сбора, снижение выкупных платежей для бывших помещичьих крестьян и оброчной подати с государственных.