Страница 23 из 208
Уже во время первой встречи с профессурой граф не мог не почувствовать того неприятия казенной опеки, которую испытывали люди науки, стремившиеся к независимости мысли. Этим в значительной степени объяснялась и их неприязнь к попечителю, должность которого слишком рьяно, на их взгляд, исполнял П.К. Жерве.
Ставленник Д.А. Толстого, который перевел своего единомышленника в Харьков из Дерптского университета и весьма ценил, действовал в полной гармонии с официальной программой министерства. Можно утверждать, что Жерве горячо одобрил бы предложения Аорис-Меликова как вполне соответствующие духу и принципам политики Д.А. Толстого. А вот в живой жизни у него с генерал-губернатором определилась несовместимость. После серьезной борьбы с министром просвещения, который также в профессорской среде добрых чувств не вызывал, Жерве был удален из Харькова и заменен генералом М.С. Максимовским: Лорис-Меликову были ближе кадры из военной среды.
Удаление П.К. Жерве и наметившееся на этой почве расхождение с министром просвещения, о котором быстро узнали в университете, уже снискали графу определенный кредит доверия. К концу 1879 г. авторитет Лорис-Меликова весьма возрос, став стабилизирующим фактором не только в университетской среде. Не случайно после введения в ноябре 1879 г. «Временной инструкции для университетской инспекции» и «Правил для студентов» в Харьковском университете не было беспорядков, которые сопровождали введение этих документов в Петербургском, Киевском, Одесском и Новороссийском университетах. Не оказалось здесь и серьезной оппозиции профессуры, хотя недовольных было много209. По свидетельству А. Скальковского, в университетской среде уважение к генерал-губернатору выразилось «в полном соблюдении порядка во все время, пока он был генерал-губернатором»210.
Но мог ли Михаил Тариелович с чистым сердцем признать, что настроения в студенческой среде изменились и ее удалось привлечь на сторону власти? В революционном движении, против которого генерал-губернатор развернул решительную борьбу, студенческой молодежи по-прежнему принадлежала видная роль.
* * *
Города Харьков, Одесса, Киев, куда были назначены временные генерал-губернаторы, стали в конце 1870-х гг. не менее важными центрами революционного движения, чем Петербург. Здесь действовала организация, называвшая себя Исполнительным комитетом (ИК) социально-революционной партии. Приступив к террору против «шпионов» и представителей местных властей, И К выпускал прокламации с изображением печати в виде скрещенных топора, кинжала и револьвера. Именно ИК во главе с В.А. Осинским и Д.А. Лизогубом с помощью харьковских революционеров подготовил убийство губернатора князя Д.Н. Кропоткина 9 февраля 1879 г., осуществленное Г.Д. Гольденбергом. Тогда же, в феврале, в Харькове возник кружок Е.Н. Ковальской — Д.Т. Буцинского землевольческого направления. В него входили студенты университета, ветеринарного института, ученики реального училища, представители местной интеллигенции. Харьковчане были связаны с петербургским центром, откуда получали деньги и землевольческие издания. Периодически в Харьков посылались землевольцы из центра (С.Л. Перовская, М.Ф. Фроленко, Н.П. Мощенко и др.), действовавшие в контакте с кружком Е.Н. Ковальской211. В кружке поначалу весьма настороженно относились к террору, считая главным делом пропаганду среди крестьян.
С приездом в Харьков генерал-губернатора резко активизировались действия укрепленных им полиции и жандармерии. В апреле—мае прошли обыски и аресты212, сходки революционеров прервались: те из них, кто не был арестован, затаились или разъехались. Успели уехать из города Ковальская и Буцинский. Один из активных членов кружка, А. Сыцянко, увез запрещенную литературу и шрифт для печатного станка на хутор под Харьковом, принадлежавший его отцу. Кружок Ковальской — Буцинского прекратил существование, а вместе с ним, казалось, были искоренены последние революционные элементы в городе.
А в Харькове весной и летом 1879 г. жизнь шла своим чередом: шумели базары, в июле прошла традиционная Харьковско-Троицкая ярмарка (шерсть, кожи, овчина, мануфактура, хлеб, сахар). Возникали одни предприятия, разорялись другие. Открывались все новые частные банки и лопались старые. «Харьковские губернские ведомости» пестрели объявлениями о продаже помещичьих имений за долги с торгов. Покупатели их, как правило, являлись из буржуазии и купечества. Кипел разгул в публичных садах «Шато де Флер» и «Тиволи». Генерал-губернатор в особом циркуляре отметил, что здесь «не всегда соблюдаются правила благопристойности и приличия», грозил привлекать виновных к ответственности213. В мае открылась выставка передвижников: в Харьков привезли полотна А. Куинджи, И. Репина, К. Маковского, Н. Ярошенко, К. Савицкого и др. Газеты объявляли, что на зимний сезон приглашена оперная и драматическая труппы артистов из Петербурга. Казалось, ничто не нарушит это мирное течение городской жизни.
Но в революционном подполье города работа не прервалась. В Харькове все лето — до августа — оставалась С.Л. Перовская с ее незаурядными организаторскими способностями. А. Сыцянко доставлял со своего склада запретную литературу оставшимся в Харькове товарищам — они продолжали вести пропаганду. В августе в город стали съезжаться студенты и учащаяся молодежь, тогда же прибыл и П.А. Теллалов — член И К возникшей после раскола «Земли и воли» организации «Народная воля». Он начал агитацию за ее программу, выдвинувшую первоочередной задачей завоевание демократических свобод. Из канцелярии временного генерал-губернатора в Третье отделение сообщалось, что во второй половине сентября среди учащейся молодежи, служащих на Курско-Харьковско-Азовс-кой железной дороге, и «некоторых личностей, проживающих в Харькове», проявляется заметное оживление, «усилились их сношения с неблагонадежными людьми, проживающими в Киеве, Одессе и других городах»214. Теллалов вместе с И. Глушковым, А. Сыцянко,
В. Даниловым и другими местными революционерами основали новый кружок. Они распространяли среди студентов университета газету «Народная воля», доставляемую из центра: на железной дороге был знакомый кондуктор, через которого революционные издания переправлялись в южные города. Легально-радикальной библиотекой кружка пользовались рабочие и студенты. Кассу пополняли местные либерально настроенные помещики и предприниматели. Так, ежемесячно, при посредничестве Теллалова, от жены председателя Харьковской судебной палаты поступало 34 рубля серебром. Было налажено изготовление паспортов и разного рода документов для революционеров, переходивших на нелегальное положение. Харьковчане установили связи с полтавскими и киевскими революционерами215.
В сентябре 1879 г. в связи с планами покушений на пути следования императора из Крыма в Петербург в Харьков прибывает группа народовольцев: члены ИК Н.Н. Колодкевич, А.В. Якимова, А.И. Баранников и агент ИК А.К. Пресняков. Среди них выделялся некто Борисов — могучий, высокого роста, русоволосый, с окладистой бородой. В нем сразу же признали вожака. Это был А.И. Желябов — один из основателей и руководителей «Народной воли», о поимке которого вскоре Лорис-Меликов будет мечтать. Желябов увлек харьковских революционеров, егце остававшихся в большинстве на землевольческих позициях, идеей борьбы за «гражданские права» как необходимом условии для работы в народе. Казалось бы, открыв войну против революционеров, Лорис-Меликов, с его огромным военным опытом, предусмотрел все до мелочей. Силы полиции и жандармерии были, как никогда, укреплены и дисциплинированны. Поголовная регистрация населения города (вплоть до переписи ночлежных приютов), полная регистрация наемных экипажей и извозчиков, которым были присвоены номерные знаки, — все это призвано было гарантировать невозможность существования в Харькове сколько-нибудь значительной группы нелегалов. Но и при всесильном генерал-губернаторе с его чрезвычайными полномочиями идет интенсивная подпольная работа, проходит съезд иногородних революционеров. (Заметим, что съезд землевольцев прошел в июне 1879 г. в Воронеже, центре губернии, также подчиненной Лорис-Меликову.) Но в ноябре все это закончилось.