Страница 20 из 208
Накануне, 3 и 4 апреля, состоялись совещания у царя по поводу предстоящих назначений на должности временных генерал-губернаторов. В Москве им оставался генерал-губернатор В.А. Долгоруков, в Петербург назначался И.В. Гурко, в Одессу — Э.И. Тотлебен, в Харьков — М.Т. Лорис-Меликов, который одновременно становился здесь и командующим войсками округа. Итак, к осуществлению чрезвычайных мер по борьбе с революционным движением и террором призывались популярные герои недавней Русско-турецкой войны. В те же дни Михаил Тариелович и узнал о новом повороте на своем жизненном пути, хотя приказ о назначении временных генерал-губернаторов был подписан 7 апреля176.
Полномочия генерал-губернаторов были чрезвычайно широки. Опубликованный 5 апреля указ Правительствующему сенату предоставлял им право административной высылки, арестов любых лиц — «несмотря на звание и состояние», приостановления и запрещения периодических изданий и вообще принятия тех мер, которые «они признают необходимыми для охранения спокойствия во вверенном им крае»177.
Либеральная печать встретила указ об учреждении генерал-губернаторств весьма сдержанно. Лишенная возможности высказать свои тревоги и опасения, она отказывалась его приветствовать. Зато консерваторы не стеснялись делиться сомнениями по поводу правительственной политики, давая свои рекомендации. Идеолог и сторонник сильной самодержавной власти М.Н. Катков выражал сожаление, что генерал-губернаторств всего лишь несколько и они не охватывают всех регионов революционного движения. Считая эту меру явно недостаточной, он подталкивал власть к дальнейшим шагам. «Может быть, для вполне успешной борьбы и желательно быстрой расправы со злом окажется потребность в центральном, специально на тот предмет уполномоченном правительственном лице, которое сосредоточило бы в своих руках все нити дела, восполняло бы генерал-губернаторов в тех местностях, на которые не простирается их власть, и, ни в чем не стесняя их внутренних распоряжений, способствовало бы их взаимному соглашению»178. «Как они все примутся за дело? — тревожился по поводу генерал-губернаторов К.П. Победоносцев. — Сумеют ли начать, организовать, вести его? Если сумеют быть строгими, то сумеют ли быть умными? Ничего, ничего не знаю. Знаю только, что не вижу цельных людей»179. На эти вопросы сенатора и члена Государственного совета Лорис-Меликов даст свои ответы уже через несколько месяцев пребывания на новом посту.
Выехавший из столицы 15 апреля курьерским поездом Михаил Тариелович прибыл в место назначения 20 апреля180, продвигаясь по подведомственному ему краю с рядом остановок. Харьков, где отныне располагалась его резиденция, к концу 1870-х гг. стал одним из центров революционно-народнического движения в империи не случайно. Это был крупный промышленный и торговый город со стотысячным населением, являвшийся важным железнодорожным узлом на юге страны. В Харькове имелся ряд высших и средних учебных заведений: университет, ветеринарный институт, духовная семинария, четыре гимназии и реальное училище. Здесь функционировал старейший в стране театр. Интеллигенция составляла весьма значительный слой местного общества и, соответственно, играла в местной жизни более значительную роль, чем в тех районах, где до сих пор проходила деятельность Лорис-Меликова. Харьковское земство, в котором сильны были либеральные тенденции, проявило себя как одно из самых передовых.
Торжественной встречи генерал-губернатора местным населением, подобно той, что случилась в Царицыне и в Астрахани, в Харькове не произошло. На Волгу он явился спасителем от угрожавшей всем беды. В Харькове, куда он прибыл для искоренения крамолы чрезвычайными мерами, он сам воспринимался некоторыми как олицетворение опасности и угрозы привычному укладу жизни. Объятое тревогой и смятением харьковское общество не спешило приветствовать нового начальника. Враждебно-настороженно следили за первыми действиями генерал-губернатора и местные власти, ожидая неизбежных перестановок и смещений.
На вокзале генерал-губернатора встречали представители администрации и городского самоуправления, но военное начальство отсутствовало, что для Михаила Тариеловича, заслуженного воина, было, по свидетельству А.А. Скальковского, «всего чувствительней». Генерал-адъютант А.Ф. Минквиц, командующий войсками Харьковского военного округа, не только не приехал встречать М.Т. Лорис-Меликова, но и не спешил ему представиться. Назначенный на свой пост всего лишь в 1877 г., он нежданно должен был освободить его для генерал-губернатора. «Нельзя сказать, чтобы въезд в Харьков полномочного царского представителя имел торжественный характер», — счел нркным заметить А. Скальковский по поводу столь недружелюбной встречи. «Важно не как мы въедем, а как выедем», — отвечал своему секретарю опытный Михаил Тариелович181.
Первые распоряжения харьковского генерал-губернатора не отличались оригинальностью, будучи сходными с мерами, принимаемыми в Одессе и Киеве. Меры эти носили административно-полицейский характер, дублируя уже принятые в столице. На Особом совещании в марте 1879 г., последовавшем после убийства харьковского губернатора князя Д.Н. Кропоткина и покушения на шефа жандармов
А.Р. Дрентельна, было принято предложение бывшего шефа жандармов П.А. Шувалова о поголовной проверке живущих в Санкт-Петербурге. За нарушение закона о прописке полагался штраф от 50 до 500 рублей182. Лорис-Меликов действовал в том же направлении, что и одесский генерал-губернатор Э.И. Тотлебен и киевский — М.И. Чертков, стремясь взять на учет неблагонадежные элементы, выявить и изолировать особо активных из них.
Владельцы домов, содержатели гостиниц, меблированных комнат, постоялых дворов тоже должны были сообщать в полицию сведения о проживающих у них, предъявляя их виды на жительство. За нарушение устава о паспортах с виновных взыскивался штраф от 50 до 500 рублей. Харьковский генерал-губернатор все более совершенствовал практику «учета и контроля». Были введены специальные бланки для домохозяев, облегчавшие получение от них нужных сведений. Разъяснялось, что квартирантов, не имевших вида, надо не просто удалять, а осведомлять о них полицию. Только в этом случае с квартирохозяев снималась ответственность за беспаспортных жильцов. Если в первых постановлениях срок для сообщения сведений о приезжающих и отъезжающих лицах устанавливался трехдневный, то затем генерал-губернатор грозил подвергнуть взысканиям домовладельцев и хозяев квартир, не представивших видов на жительство своих постояльцев в течение 24 часов183.
Стоит отметить весьма существенное различие в требованиях к обывателям харьковского и одесского генерал-губернаторов. По постановлению последнего домовладельцы должны были «внимательно наблюдать за своими жильцами и лицами, их посещающими, так и за тем, чтобы у их жильцов не происходило никаких сходок, съездов, сборищ, объявляя о том полиции без малейшего замедления»184. Подобных полицейских обязанностей Лорис-Меликов на домовладельцев не возлагал, да и гостей харьковчане по-прежнему могли принимать без ведома полиции.
Обязательное постановление харьковского генерал-губернатора, «в видах ограждения общественного порядка», «строго подтверждало всем и каждому» воспрещение носить оружие, кроме случаев, когда это законом дозволено. Объявлялось, что виновные подлежат взятию под стражу и, при обнаружении преступных целей, предаются военному суду. В других случаях они наказывались административной высылкой или штрафом до 300 рублей185.
Занявшись перемещениями и новыми назначениями в администрации, генерал-губернатор особое внимание уделил полиции (городской и уездной) и жандармерии. Он мыслил и ту и другую «правильно устроенной, хорошо оплаченной и количественно достаточной».
Прежде всего граф озаботился «изысканием способов к увеличению личных и материальных средств» для этих органов. К вступлению Лорис-Меликова на пост харьковского генерал-губернатора штат Харьковского губернского жандармского управления состоял из 5 офицеров, 25 унтер-офицеров и 2 писарей. По ходатайству генерал-губернатора в Харьков были командированы (из Ковенского губернского жандармского управления) 1 офицер и 24 унтер-офицера186. Число агентов сыска в Харькове было, по-видимому, не более 7 человек187. Вознаграждение за наблюдение за подозреваемыми в городе составляло 300 рублей в год, в Харьковском уезде (где летом из-за дешевизны квартир собирались студенты) — 200 рублей. Генерал-губернатор счел состояние политической полиции неудовлетворительным, потребовав отозвать от должности начальника Харьковского губернского жандармского управления генерала Д.М. Ковалинского188.