Берг

Вэллия вздохнула. Она хотела бы сейчас закричать, что своим предательством он спасает их жизни, она хотела бы защитить этого безземельного князя, но не сказала ни слова. Ниард заговорил сам:

— Хорошо, если он ещё сдержит слово и выпустит нас отсюда, а может быть, сейчас он торгуется с графом Лион на наши жизни?

Вэллия поджала губы, но опять промолчала. Ей было жаль Алдора. Он совершил предательство уже тогда, когда не выдал её. Если бы он набивал себе цену, он бы уже давно выдал её. А хотелось верить ему, знать, что он не бросит, но однажды предавшему не верит никто. Вот и Ниард не верил в него.

— Он придёт, он поможет… — прошептала, веря сердцем, а не умом.

* * * * *

— Ты у нас уводил маркграфа в тюрьму? — спросил граф Доранн своего рыцаря. Алдор склонил голову.

— Я, милорд.

— Всё было нормально?

— Ну да, охраны, правда, было немного, всего один человек, остальные увели маркграфиню, ну, — сделал паузу и поправился, — баронессу, то есть. Я запер маркграфа в камере и всё. Охранника я, кстати, отпустил обедать.

— Как же они успели за такое короткое время, — граф не задавал вопросов, он просто думал, глядя перед собой. — Ты ушёл, буквально тут же маркграф пропал. Охранник никого не видел. За тобой всё время следили. Ты не замечал этого?

— Нет, милорд. — Алдор отрицательно дёрнул подбородком. Он слушал ход мыслей своего сеньора. Понятное дело, граф думал о заговоре, считал, что здесь, в Берге, действует тайная группа, которая и помогла пленным бежать. Может быть, этой группе помогает кто-то со стороны или даже из своих, лионских.

Граф подумал и заговорил опять.

— Это могут быть слуги, те, кого не замечаешь, кто постоянно рядом, кто всё слышит и вездесущ.

— Слуг из местных осталось мало, милорд, несколько женщин на кухне, горничные. Не думаю, что женщины способны на подобное.

— Значит, где-то прячут мужчин!

— Мы обыскали весь замок, милорд, все постройки, церковь и госпиталь. В Берге больше негде спрятаться.

— Значит, ещё не всё обыскали. Может быть, где-то есть укромные и потайные места. Самое неприятное, что они могут в любой, самый неподходящий момент устроить неприятности. Совершить покушение на меня, убить кого-то, открыть ворота, устроить пожар. Да мало ли что! — Граф стоял посреди комнаты, обнимал сам себя за плечи, и подушечками пальцев нервно постукивал по ткани красивого чёрного котарди на правом плече.

— Это всё граф Вольдейн, — продолжил граф Лион, — это всё его происки, не иначе он специально устроил это всё.

— Зачем тогда он посылал делегацию с бароном Гердисом, если всё знал заранее? Женщин просто случайно перепутали, никто же не знал её в лицо.

— Да, — граф согласился, — я видел только старшую его дочь, да и то давно. Почему только она молчала? За тебя в тюрьме сидит другой человек, а ты молчишь. Это так не благородно. Хотя, что можно хотеть от дочери такого отца?! — Граф усмехнулся. — Понятно теперь, почему баронесса ничего не знала о похищении, она ведь была не маркграфиня. Хотел бы я теперь поговорить с ней, с настоящей маркграфиней. А она ходила тут, улыбалась! А мы и знать не знали, а теперь вот где она?

Алдор ничего не ответил. Помолчали.

— Что теперь предпримет граф Вольдейн? — спросил Алдор первым, и граф потёр лоб кончиками пальцев. Свет горящих свечей золотисто сверкал на его седых волосах. Уже наступила ночь с этими обысками, а Алдор всё ещё был занят.

— А ты сам как думаешь? Что он может предпринять в такой ситуации? Раньше его сдерживало то, что в наших руках его дочь и зять, а теперь он точно знает, что у нас никого нет. Я бы на его месте предложил нам сдаться. Или же пошёл на штурм.

— Надо дождаться утра, — предложил Алдор. — Может быть, они пришлют ультиматум.

— И ты бы сдался? — спросил граф.

Алдор пожал плечами.

— А что остаётся делать, милорд?

— Пусть уж лучше идут на штурм, чем позорная сдача Вольдейну. — Глаза графа сверкнули, и голос твёрдо зазвенел. — Если бы сейчас она попала в мои руки, я бы убил её!

Алдор нахмурился, да, граф был доведён обстоятельствами до крайности. В таком состоянии он был способен на многое.

— Она — дочь графа, милорд, — аккуратно напомнил Алдор, — её нельзя просто убить.

— Почему? Потому что до этого никто так не делал? Потому что нельзя убивать равного себе? Почему? Он же убил твоих всех…

— Они не были в плену, они попытались оказать сопротивление, а маркграфиню вы взяли в плен и обещали жизнь. А я обещал жизнь с вашей стороны для маркграфа.

— Что-то я не понимаю тебя! — Граф, до этого стоявший боком, обернулся к Алдору и смотрел с озадаченной полуулыбкой. — Тебе их жаль?

— Ну, — Алдор пожал плечами, поздно понимая, что надо было оставить своё мнение при себе. — Наверное, это как-то не благородно, надо держать своё слово.

Граф улыбнулся на его слова и произнёс:

— Твой отец не слышит тебя. Он бы порадовался.

— Почему?

— Потому что он был один из тех, кто считал, что данное слово можно держать только тогда, когда это выгодно тебе самому, а когда нет, о данном слове можно и забыть.

Алдор нахмурился от неприятных слов о своём отце. Он никогда такого не слышал ни от кого, а сам был сильно мал, когда осиротел, чтобы самому делать какие-то выводы.

— Почему вы об этом знаете? — нашёлся, о чём спросить Алдор, и граф усмехнулся, отвечая:

— Потому что я с ним сталкивался однажды.

Алдор нахмурился, стискивая до хруста зубы, процедил чуть слышно:

— И?

— Твой покойный отец был мастером поиграть двумя щитами. Он двурушничал, да так мастерски. Слава о человеке всегда идёт впереди него. Я и сам столкнулся с твоим покойным родителем. — Граф улыбнулся, глядя в лицо своего рыцаря, видя его реакцию на свои слова. Должен же был граф хоть где-то и на ком-то отыграться после всего сегодняшнего дня. — Твой отец занял у меня большую сумму денег. Ты же помнишь землетрясение, верно? Надо было восстанавливать замок, перестраивать стены и шпиль церкви. За эти деньги, большие, кстати, деньги, твой отец пообещал, что признает меня своим сеньором, и Берг станет моей землёй, а он — моим вассалом, и все его сыновья — тоже, ну, и ты, конечно. — Граф усмехнулся. — Я уже давно хотел подобраться к границам Дарна, подойти к землям Вольдейна, и земли твоего отца, этого свободного княжества Берг, стояли между нами, как кость в горле. Конечно же, я принял предложение князя и дал ему деньги. Он развернул здесь такое строительство! Все эти башни и стены, большая церковь, наверное, после этого и заговорили о непобедимости Берга. — Граф тряхнул головой, вспоминая прошлое. — А потом я узнал, что такое же обещание князь дал и Вольдейну, и тоже взял у того деньги. Он вёл двойную игру! Только Вольдейн опередил меня, он узнал об обмане раньше. Он прибрал к рукам то, что считал своим, а я из обещанного получил только тебя вассалом! За те огромные деньги! Здорово, да? Ты очень дорого мне обошёлся. — Алдор судорожно сглотнул при этих словах. — Если бы этого не сделал Вольдейн, это бы сделал я! Я бы забрал Берг себе, если бы этого не сделал Вольдейн тогда…

— И вы бы тоже убили мою семью? — спросил Алдор, перебив графа. Тот улыбнулся жутко.

— Я бы сделал всё чисто, уж я бы проследил, чтобы не оплошать с тобой…

При этих словах Алдора качнуло и, чтобы не упасть, он опёрся спиной о стену у двери, где стоял, рукой сдёрнул ставшую вдруг тугой верхнюю пуговицу камзола, хрипло выдохнул.

— Мне было десять лет… — прошептал потерянно.

— Я знаю. — Граф кивнул.

— Всего десять лет, — повторил опять, будто хотел, чтобы его услышали, будто не понимал, не верил.

— Ты вырос на моих глазах, я, можно сказать, воспитал тебя. Я хочу знать и верю, что ты не похож на своего отца. Ты мой… Хоть и пришёл ко мне подростком. Теперь ты — мой рыцарь, мой слуга, мне пришлось самому наделить тебя землёй. За это ты должен верно служить мне, и ты это делаешь…