Берг

— Сейчас уже всё нормально, у нас хорошая семья…

— Да он ущербный! Господи, Вэллия!

— Я потеряла ребёнка, — голос её звенел, — чужого ребёнка, я досталась ему порченной из-за тебя и твоего друга Корвина, но он простил мне мой обман, моё бесчестье. Кто бы повторил такое? Ты?

Алдор перевёл взгляд с её лица на пол, кусал губы. Ребёнок… Она ждала ребёнка… Он был последним с ней. Это не факт, конечно, что ребёнок был именно его, но внутренне, какой-то частью души он понимал, он верил, да, это был его ребёнок. А он бросил её… Он сбежал, оставив её саму решать эту проблему…

— Ребёнок, — прошептал он еле слышно.

— Я долго болела, и он не выдержал, ему было всего три месяца… Господь забрал его на небеса ещё до рождения.

Он не мог поверить в услышанное, качал головой. Ребёнок. Его ребёнок. Он мог бы стать отцом, у него был бы сын, если бы он не бросил её в Ротбурге, а постарался бы вопреки обстоятельствам добраться до Лиона вместе. Они поженились бы там, он не позволил бы ей потерять своего ребёнка, и сейчас они жили бы все вместе: он, она и их сын… Сейчас он был бы ещё маленьким, но он стал бы после отца правителем Берга…

Боже! Почему всё так? Почему?

Вэллия следила за ним с высоты своего роста, пока за спиной не догорела одна свеча.

— Ты проводишь меня?

Он поднялся, всё так же глядя в пространство остановившимся взглядом. Он проводил её, всю дорогу не сказав ни слова. Да и Вэллия сама всё время молчала. Без прощаний они разминулись каждый в свою сторону. Вэллия забрала свечу и прежде, чем зайти к себе, долго провожала взглядом в темноте спину уходящего лионского рыцаря. Больше они не увидятся. Никогда.

* * * * *

Граф Вольдейн обвёл взглядом своих баронов. Здесь не все, но всех и не нужно. Спросил:

— Они хвастают, что мои дочь и зять у них в плену. Что скажете об этом?

— Всё может и быть, кто знает. — Это барон Ирвин — советник графа. Раньше он был временным советником, после смерти барона Дарла стал им постоянно. После этого он чуть осмелел и стал давать даже неплохие советы. — Из округи неслышно, чтобы они спаслись или где-то бы прятались.

— Неужели в Берге нет ничего, чтобы покинуть его во время осады?

— Кругом скалы. — Внимательные карие глаза следили за графом. — Скорее всего, нет.

— Значит, было глупо оставаться там! Зачем?

Многие из баронов подумали сейчас об одном и том же: защитники Берга ждали помощи графа, ждали до последнего, но граф не торопился. Он собирал войска, долго думал, а на самом деле хотел проучить строптивого зятя и самовольного шурина, проявившего излишнюю самостоятельность. Вы оба такие умные, ну так и воюйте сами, ищите выход, благо, что Берг считался неприступным. А зря считался…

Из всех только барону и хватило смелости открыть рот в защиту маркграфа и его окружения:

— Возможно, если бы они ушли до осады, Берг вообще не стали бы защищать, а просто сдали бы без боя.

Граф ничего не сказал, поджал губы. Получается, маркграф и его жена — герои, а уж барон Дарл так и вообще.

— Они выставляют нам условия. Если мы не примем их, погибнут мои родственники.

Все молчали. Первым заговорил опять барон Ирвин:

— Можно потянуть время. Может быть, они блефуют? А что, если это обман? А что, если ваших родных на самом деле нет в их руках? Мы не получили ни писем, ни фамильных колец, неужели мы должны верить им на слово?

— Значит, надо послать кого-нибудь и проверить это. Я правильно вас понимаю, барон?

— Конечно, милорд. Нужен человек, кто знает вашу дочь и её мужа в лицо.

— Милорд, можно это буду я?!

Все повернулись в сторону говорившего. Это был человек не из своих, местный, граф знал его давно — барон Гердис! Говорят, он был тяжело ранен при взятии его земель и Касла — родового замка, кто-то даже заикался, что рана была смертельной. Он добрался до Берга только сегодня и выглядел ужасно: бледный, похудевший, даже постаревший, с огромными глазами. Видно, смертельные раны не проходят бесследно. Граф усмехнулся.

— Почему вы считаете, что послом должны быть вы?

— Я ранен и вряд ли пригожусь вам тут, если начнутся боевые действия. Я советник маркграфа и знаю в лицо и его, и его супругу. И… кроме того, — Он переступил и покачнулся, но держался всеми силами, не давая слабости захватить его, — там, в Берге, моя жена и дети, я не знаю, что с ними…

— У вас личный интерес, барон.

— Я справлюсь, милорд, можете быть уверены. Я не подведу вас. Тем более, я же буду не один, я возьму с собой своих людей.

— Я подумаю над вашим предложением, барон.

Барон Гердис благодарно поклонился, и только он сам знал, каких это стоит ему усилий.

* * * * *

Алдор терпеливо наблюдал, как монах врач помогал больному маркграфу собираться. Конечно, тот был не рад подобному, какая ещё может быть тюрьма для человека в таком состоянии? Всё что-то бубнил недовольное, но Алдор ответил на это всё:

— Это приказ самого графа.

Маркграф выглядел, конечно, немногим лучше, чем в тот день, когда Алдор увидел его на допросе. Всё тот же жар, всё та же лихорадочная слабость. Ничего. Врач сможет наблюдать его и в тюрьме. Правда, там и холодно, и влажно, и удобной кровати тоже не будет, да и обхождение.

Но, может быть, хоть это подстегнёт графа Вольдейна к решительным действиям, он снимет свои войска и заговорит по-другому.

Монах застёгивал пуговицы рубашки маркграфа, тот пытался сделать это сам, дрожащие руки не позволяли, но он всё равно всеми силами хотел быть самостоятельным, даже сам натянул сапоги, от чего на лбу выступила испарина. Ему пришлось передохнуть, чтобы подняться на ноги. Врач ждал, держал в руках камзол маркграфа, через локоть висел тёплый шерстяной плащ.

— Давайте, — Алдор протянул руку, — я справлюсь, а вы идите к другим больным. Не переживайте, — он старался быть вежливым с человеком больше, чем в два раза старше его, да тем более монахом, — вечером вы сможете проверить, как маркграф устроился. Всё будет хорошо. Если в камере будет холодно, я лично отдам ему своё одеяло. — Улыбнулся, скрывая за улыбкой иронию. Маркграф глянул на него исподлобья, но ничего не сказал.

Монах отдал вещи и вздохнул, шепча:

— На всё воля Божья…

Уже в дверях врач столкнулся с Балетом. Рыцарь пропустил монаха, но сам смотрел только на Алдора.

— Алдор! Ты же справишься один, правда?

— Что случилось? — Алдор отвернулся от маркграфа, медленно натягивающего на себя камзол.

— Граф приказал всем собраться внизу. Ты слышал новость? Граф Вольдейн отправил делегацию. Говорят, там много народу, граф приказал собраться, надо держать их под контролем. Мало ли что…

— И чего они хотят? — Алдор нахмурился, слушая его.

— Они хотят убедиться, что у нас в руках, в самом деле, дочь графа. — При этих словах Алдор насторожился. — Да ещё, может, и маркграфа захотят увидеть… — Балет не мог скрыть восторга и говорил о владельце Берга, будто его не было здесь. — Ты поторопись, — глянул на мешкающего больного маркграфа, — лучше, если они увидят его в тюрьме. Я хочу быть там, пока приедут, пока приём, суть да дело. Я хочу увидеть всё сам! Ты отпустишь меня?

— Ладно, — Алдор согласился, не сумев избавиться от тревоги. — Я справлюсь. Иди. Расскажешь потом.

Балет уже в дверях обернулся и добавил:

— Спасибо. Да, и ещё, забыл сказать. Мы узнали, вообще ушам не поверили. Знаешь, кто ведёт их делегацию? Ты упадёшь!

— Кто? — Алдор наблюдал за маркграфом, застёгивающим пуговицы камзола. Вряд ли молодой рыцарь мог сказать более важную новость, чем уже сказал, но.

— Барон Гердис! — Алдор резко обернулся, шепнул растерянно:

— Что? Он же…

— Вот и я о чём! Все же думали, что он уже… А он, оказывается, выжил. Хочу увидеть своими глазами! Ну, я полетел! Я всё расскажу тебе…

Алдор какое-то время не мог привести мысли в порядок. Гердис? Барон Гердис? Он же муж баронессы! Он узнает её при встрече и тогда…