Берг

Баронесса?! Он назвал её баронессой? Вэллия обомлела. Что происходит?

Тихо подошла Анна, встала рядом, Вэллия слышала её дыхание. Маркграфиня мельком глянула в лицо горничной и шепнула:

— Молчи… — Перевела взгляд на барона из лионцев и спросила:- А где госпожа?

— Маркграфиня? — переспросил барон. — Она арестована. Сейчас её проводят в тюрьму. Вряд ли ей угрожает опасность, граф Доранн благородный человек, он не воюет с женщинами и с детьми. Вам нечего бояться.

Вэллия тяжело прикрыла глаза. Безумие! Всё — сплошное безумие от начала до конца. Она выглядела всегда более величественно в своих нарядах, она внешне казалась госпожой, хозяйкой, а не гостьей, не беженкой. Её вечное следование правилам приличия сыграло с ней злую шутку. Её приняли за маркграфиню, за Вэллию! Никто из лионцев не знает Вэллии в лицо. И она для них, в своей скромной одежде, предстала, как баронесса Касла, мать этих мальчиков и жена барона Гердиса.

Что будет, если подлог раскроется? Её ждёт смерть? А баронессу? Бедная Лоран. Она ждёт ребёнка, рассталась с сыновьями, и сейчас находится в тюрьме. Почему она позволила им это сделать? Почему не объяснила, кто она? Пытается помочь? Это безумие. Стоит только кому-то из слуг проговориться и всё…

— Пойдёмте, миледи. — Барон Ард пригласил её на выход. — Вам надо вернуться в замок.

Вэллия дрожащими пальцами подхватила на руки младшего Диккена и шепнула ему несколько успокаивающих слов. Анна позаботилась о старшем сыне барона. Женщины с детьми на руках прошли через коридор лионских солдат, спустились с лестницы вниз. Всю дорогу Вэллия старалась не замечать следов прошедшего боя, заставляла Диккена смотреть на себя, а не по сторонам. И может быть, так и ушла бы из донжона, если бы уже на улице, у бреши в стене не глянула на лица столпившихся лионских солдат. Один из них пристально смотрел ей в лицо, а у Вэллии чуть не отнялись ноги.

Алдор!

Она узнала его. Это Алдор. Он здесь. Наследник Бергских князей. Он её знает. Он смотрел на неё, но не говорил ни слова, не показывал удивления, и Вэллия, сделав усилие, отвернулась к Диккену, шепнула:

— Всё хорошо, мой мальчик, всё будет хорошо.

А у самой дрожал голос, дрожали руки, и ноги не слушались. Анна обогнала её. Уйти. Быстрее уйти.

Алдор провожал женщин глазами. Он узнал её. Что за ребёнок у неё на руках? У неё ещё не должно было быть своих детей, да ещё таких больших! Он спросил хриплым голосом:

— Кто это?

— Баронесса Лоран из Касла, жена барона Гердиса.

— Да?

— Граф взял её семью под покровительство. Сейчас вряд ли она опасна для него… Интересно, она знает о муже? Хотя откуда? — Это разговаривал с Алдором один из сержантов, что сейчас только вышел из донжона с бароном Ардом. Алдор слушал его вполуха. Она здесь! Никакая она не баронесса, уж он это знал.

— А маркграфиня где? — спросил.

— Не видели? Её только что арестовали и выводили сейчас отсюда.

— Я только подошёл, я не видел.

— Милорд, её арестовали и отправили в тюрьму, это приказ самого графа.

Алдор покачал головой согласно. Он понял. Их перепутали. Их случайно перепутали, или они подстроили это сами. Никто не знает этого, кроме его самого. Только бы не проболтались слуги, и она сама молчала. Вряд ли баронесса хоть что-то расскажет графу об осеннем похищении. Да. Если всё будет так, то это к лучшему. Он стиснул зубы. Хоть бы всё было так.

* * * * *

Их разместили в двух смежных комнатах, одна — для детей, другая — для госпожи. Анна занималась с мальчиками, кормила и укладывала спать, топила камин, стараясь не глядеть в сторону Вэллии. Вэллия же не могла найти покоя, не могла усидеть на месте.

До самого вечера она ждала, когда за ней придут, когда её арестуют, ведь не мог же этот Алдор промолчать, что узнал её, что именно она и есть маркграфиня.

Уже в сумерках она присела у камина и задумалась. Она вспоминала его, вспоминала дни, проведённые в лесу, когда её увезли из дома. Вернулись ненависть и страх, вспоминался Корвин в моменты ярости, она помнила лицо Алдора. Каким заботливым он был в Ротбурге на постоялом дворе, как старался уберечь её, больную, от холода, как укрывал ещё одним одеялом. И, наконец, его последний поцелуй.

Она вздохнула и обняла себя за плечи.

Этот поцелуй, он не давал ей сойти с ума, он был её великой тайной, когда, казалось, весь мир ополчился против неё. В дни подготовки к этой нелепой свадьбе, в мгновения ярости отца против непослушной дочери. Этот поцелуй был её жизнью.

Ей даже казалось, что она любит его, любит этого последнего из рода Бергских князей представителя. Алдор…

Она шептала его имя, пробуя его на вкус. Каким он предстал перед ней сегодня. О! Они смотрели друг на друга всего мгновение, но она помнила его лицо до мелочей. Глаза, губы, подбородок, стальной блеск доспехов и кольчужных колец.

Он жив. Он жив и здоров. И он рядом.

Почему её не арестовывают? Почему не приходят за ней? Он не выдаёт её! Он ничего про неё не скажет. Он, наверное, любит её. Любит!

Сердце разрывалось от переживаемых чувств. Что-то непонятное творилось в её душе. Любовь — не любовь. Страсть — не страсть. Что-то разрывало её изнутри, поднимало над всем.

Он изменился. Он совсем другой. Стал более уверенным и твёрдым. Граф Доранн обещал ему земли Берга, наверное, это греет ему душу. Каким он стал, помнит и он её ещё? Возгордился. Конечно, кто она сейчас такая? Пленная маркграфиня, нет, баронесса. Что с ней теперь разговаривать?

Вэллия поднялась на ноги, принялась ходить туда-сюда перед камином.

— Миледи, вам надо поесть и выспаться… — Это Анна следила за метаниями госпожи.

— Я не могу сейчас есть, — шепнула в ответ.

— Я ходила на кухню, много служанок разбежалось, практически никого нет из наших, но я предупредила всех, кого видела, чтобы молчали про вас, чтоб никто не проболтался. Я даже сходила к отцу Валериану. Вам нечего бояться. Вам просто надо уйти из Берга. Когда во всём разберутся, вы будете уже далеко, у вашего отца…

— Вольности говоришь, — перебила её Вэллия, — куда я пойду сейчас, когда их тут полный замок? Мне нужны охрана и сопровождение. Граф Доранн мне всё это даст?

— Извините, миледи. — Анна виновато опустила глаза.

Вэллия сцепила пальцы и выломила руки.

— Я буду ждать. И мальчики, их нельзя бросить. Можно поговорить с отцом Валерианом, может, он сможет их устроить в госпитале… Но это всё не один день, надо ждать, когда они перестанут следить и контролировать каждый мой шаг… Они же принимают меня за баронессу, мне надо оставаться ею…

— Всё зависит от баронессы, миледи, она должна молчать, и господин…

Вэллия нахмурилась при этих словах, глянула в лицо горничной.

— Что? Ты что-нибудь знаешь про господина? — Ниард. В свете событий сегодняшнего дня она совсем забыла о нём, о своём муже, о Господи, как она могла?

— Он ранен, мне сказали на кухне по секрету. Его охраняют в Большой башне, потом, наверное, переведут в тюрьму.

— И серьёзно ранен?

Анна пожала плечами. Вэллия устало села в кресло. Она не уйдёт отсюда, пока не спасёт Ниарда. Вот, кто нужен ей, вот, кто дорог ей, вот, кого она любит. "Ниард… Я люблю тебя. Держись. Я смогу спасти тебя, даже если мне придётся просить помощи у этого Алдора".

* * * * *

Она изменилась. Ну конечно, во-первых, она сейчас здорова, не то, что в прошлый раз, когда они виделись ещё в Ротбурге. Похорошела. Чуть поправилась, ведь те голодные дни в лесу высосали из неё последние силы, она была похожа на тень. Сейчас же совсем другое дело. А во-вторых, она теперь замужняя женщина, она маркграфиня. И пусть все её здесь приняли за баронессу Касла, Алдор-то знал правду. Как она держится, как одета. Миледи. Конечно. Госпожа. Чёрная траурная вуаль, барбет на подбородке. Она в трауре, наверное, по барону Дарлу, он же был её дядей.