Страница 109 из 141
В 1917—1941 гг. большевики уничтожили 134 тыс. клириков Православной Российской Церкви, Безжалостному раскулачиванию в период коллективизации подверглось около 1 млн. крестьянских хозяйств с населением от 6 до 8 млн. человек. В 1930-1932 гг. органы ОГПУ репрессировали более 500 тыс. крестьян, в том числе 290 тыс, человек получили разные лагерные сроки, а 33 тыс. были приговорены внесудебными карательными органами к расстрелу. Только за период с августа 1932 г. по июль 1933 г. на основании террористического постановления ЦИК и Совнаркома СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической! собственности» более 220 тыс. крестьян оказались осуждены либо на 10 лет лагерей, либо приговорены к расстрелу
Жертвами депортаций и массовых ссылок из мест постоянного проживания в 1930-1940 гг. стали около 4 млн. человек, из которых от } ,8 до 2,1 млн. умерли в местах спецлоселсний в нечеловеческих условиях существования. В 1932-1933 гг. в ре-
зультате умышленно организованного сталинским Политбюро голода в процессе насильственных хлебозаготовок осени 1932 г. погибли от 7 до 8,5 млн. человек на Дону, Кубани, Украине, в Казахстане, Киргизии и в других регионах Советского Союза. В 1932 г. общее число отрицательных политических высказываний бойцов и командиров РККА, зафиксированных Особыми отделами ГПУ, превысило 300 тыс., а в 1933- достигло почти 350 тыс., в том числе угрозы начать повстанческую деятельность составили более 4 тыс. случаев. За 1933 г. в антисоветских высказываниях были уличены более 230 тыс. красноармейцев и более 100 тыс. представителей комначполи-тсостава РККА. По итогам 1935 г. категория преступлений по ст. 58-10 УК РСФСР («Антисоветская агитация и пропаганда») заняла первое место среди видов преступности в среде кадровых военнослужащих РККА. В 1933-1936 гг. органы ОГПУ-НКВД арестовали за «контрреволюционные преступления» 573238 человек.
По ныне официально опубликованным данным ФСБ РФ органы НКВД по политическим мотивам в период с октября 1936 г. по 1938 г. арестовали 1420711 человек, из которых 678407 были приговорены к расстрелу. В 1940 г. в СССР были осуждены 3401703 человека, из них 2091438 (61,5%) оказались подвергнуты разного рода репрессиям в результате резкого ужесточения условий труда и государственной эксплуатации работоспособного населения в связи с изданием ПВС СССР 26 июня 1940 г. указа «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
Советский Союз периода 1930-1940 гг. не был правовым государством, в равной степени, как и нацистская Германия. Власть в СССР не обеспечивала неприкосновенность элементарных основ гражданской свободы, в первую очередь, личной безопасности. Граждане Советского Союза не имели права заниматься частным предпринимательством, не пользовались свободой передвижения даже внутри собственной страны. Их жизнь, собственность, трудовые усилия оставались объ-422
ектом безжалостных репрессий и беспощадной эксплуатации со стороны государства, потерявшего право на юридическую лояльность собственных граждан. Террористическими действиями, вкупе с отказом от зашиты прав своих военнослу^с^ щях в плену, власть в массе населения провоцировала госу„ дарственную измену.
Поэтому рассматривать идейных власовцев или член0в Национального Комитета «Свободная Германия», созданного на советской стороне, в качестве изменннпков государству, лояльностью которому они не были обязаны, вряд ли справеддц.. во. Более того, даже бессознательный, инстинктивный выб0р советских людей, оказавшихся в годы войны на стороне Гер„ мании, ни в коем случае нельзя рассматривать вне контекста печальных последствий многолетнего воздействия на человека сталинской социально-экономической системы, в условиях тотальной лжи, приспособленчества и конформизма деформир0_ вавшей и уродовавшей нравственна ю природу личности.
Вероятно, можно попытаться оценить участие граждан СССР в боевых действиях в 1939-194$ гг. на стороне противника с морально-этической точки зрения, но такой эмоциональный подход, на наш взгляд, заведет дискуссию з тупик Кто жет безошибочно установить обязательные критерии и нормЬг поведения для советского человека, прожившего 2$ лет при одном из самых бесчеловечных режимов? Тем более, если «Бога и душу советская власть отменила»? Как можно требовать «правильного» поведения от сотен тысяч раскулаченных, расказаченных, депортированных, сосланных или тех. кто, надев личину «внутренней эмиграции», в душе годами вынашивал ненависть к «рабоче-крестьянской» власти?
С морально-нравственной точки зрения совершенно не-обоснованы обвинения власовцев в «войне против собственного народа» или в стремлении «развязать гражданскую войну». Во-первых, власовцы были сами частью разделившегося в себе народа. Во-вторых, 17 сентября 1939 г. СССР вступил во Вторую мировую войну, пребывая 22 года с момента Октябрьского переворота в состоянии перманентной Гражданской войны, и Влаеовское движение представляется нам лишь ее очеред-
ным и естественным этапом. Независимо от того, как сегодня относиться к участникам Власовского движения, сделавшим свой выбор сознательно, трудно оспорить очевидный исторический факт - массовое военно-политическое сотрудничество граждан СССР с противником в годы Второй мировой войны стало, в первую очередь, объективным и неизбежным следствием аницивилизационной и антихристианской сталинской социально-экономической системы.
Отдельным вопросом, выходящим за рамки юридических и нравственных оценок Власовского движения, является вопрос о воинских преступлениях. Например, вначале 1980-хгг. бывший советский историк А. М. Некрич не оспаривал того очевидного факта, что среди власовцев могли быть военные преступники - лица, участвовавшие в массовых расстрелах, насилиях и грабежах гражданского населения до службы в ВС КОНР. Но мы не можем не согласиться с его последующим выводом: распространение подобных характеристик на всех солдат и офицеров власовской армии было бы ошибочным. Пополнения, поступавшие в ВС КОНР из Восточных войск Вермахта, не проверялись, и с ними во власовскую армию действительно мог попасть уголовно-преступный элемент. особенно среди рядового состава. Вероятно, это справедливо в первую очередь в отношении части каминцев и военнослужащих XV кавалерийского корпуса. Вместе с тем, мы заметим, что солдаты и офицеры, совершавшие воинские преступления, находились в рядах любой армии, участвовавшей во Второй мировой войне. Исследование столь болезненного вопроса должно в равной степени касаться всех воюющих сторон, а не только противников государств-участников антигитлеровской коалиции, как это преимущественно делается до сих пор.
Разумеется, воинскому преступлению нет оправдания независимо от того, в какой армии служил преступник. Однако, например, основываясь на многочисленных частных случаях- предосудительного поведения советских военнослужащих в странах Восточной Европы и в Германии в 1944-1945 гг., было бы нелепым распространять криминальные храктеристики на всю Красную армию. В равной степени, с нашей точки зре-
иия, такая же аналогия может быть применена и к ВС КОНР. Даже имевшие отношение к подобным преступлениям власовцы после капитуляции Германии являлись военнопленными союзных армий. Они должны были отвечать за совершенные деяния перед трибуналами и судебными инстанциями традиционной состязательной юстиции, а не перед советскими внесудебными репрессивными органами. Но союзники пренебрегли международным правом и предали собственные декларируемые судебно-политические принципы ради достижения сиюминутных и сомнительных выгод. Это трагическое обстоятельство лишило надежд на спасение и на традиционный состязательный уголовный процесс не только граждан СССР, но и почти всех вольных или невольных союзников капитулировавшей Германии, включая бойцов антикоммунистических вооруженных формирований из представителей народов Королевской Югославии.