Страница 41 из 251
Император, информированный об этом благородном жесте, пожелал познакомиться с г-ном Нарбонном, о котором он слышал много похвального и много хорошего о его уме и здравом смысле. Он попросил его приехать и был очень рад знакомству. Впоследствии он даже пригласил его быть своим адъютантом. Г-н де Нарбонн был отцом графини Рамбюто.
Раздав кресты в Париже, император отправился в Булонский лагерь. Армия была выстроена полукругом напротив берега океана. Церемония была великолепной.
Император впервые появился на троне, окруженный своими маршалами. Восторг был неописуемым. Заметив церемонию, английский флот послал несколько легких кораблей вперед, чтобы нарушить ее сильной канонадой, но наши береговые батареи ответили не менее сильным огнем. Торжество закончилось, и император, возвращаясь в Булонь в сопровождении всех маршалов и огромного кортежа, остановился за батареями и подозвал к себе генерала Мармона, который служил в артиллерии. «Посмотрим, — сказал он, — если мы не совсем забыли нашу прошлую профессию, то один из нас запустит бомбу в этот английский бриг, который посмел приблизиться, видимо, только для того, чтобы нас подразнить». Император, отодвинув артиллерийского капрала, командира орудия, навел мортиру и выстрелил. Бомба задела паруса брига, но упала в море. Генерал Мармон стал наводить в свою очередь. Он приблизился к цели, но также не попал в бриг, который, видя батарею, окруженную генералами, удвоил огонь. «Ну ладно, возвращайся на свой пост», — сказал Наполеон капралу. Капрал, в свою очередь, наметил цель и выпустил бомбу, которая попала в самую середину английского брига, расколов его надвое, и тот, наполнившись в то же мгновение водой, величественно затонул в присутствии всей французской армии. Войска, очарованные таким хорошим предзнаменованием, разразились криками «Ура!», тогда как английский флот на всех парусах уходил в море. Император поздравил капрала от артиллерии и прикрепил к его мундиру орден.
Я участвовал во всех церемониях раздачи наград в тот день. Я был младшим лейтенантом уже пять с половиной лет, и за мною уже было несколько кампаний. По просьбе маршала Ожеро император произвел меня в лейтенанты, но был момент, когда я подумал, что он мне откажет и этом звании, поскольку вспомнил, что какой-то Марбо фигурировал как адъютант Бернадотта в заговоре в Ренне. Он нахмурился, в то время как маршал ему говорил обо мне. Обращаясь ко мне, пристально глядя на меня, он спросил: «Это вы, кто...» — «О нет, государь, это не я!» — ответил с жаром я. «А, ты хороший парень, ты тот, кто был в Генуе и при Маренго. Я делаю тебя лейтенантом». Император также предоставил место в военной школе Фонтенбло для моего младшего брата Феликса, и с этого дня он уже никогда не путал меня с моим старшим братом, который ему всегда был антипатичен, хотя он не сделал ничего такого, чтобы вызвать его ненависть.
Поскольку войска 7-го корпуса не стояли одним лагерем, то присутствие маршала Ожеро в Бресте было почти бесполезно. Он получил разрешение провести остаток лета и часть осени в своем великолепном имении Ла Уссэ близ Турнана в Бри. Я предполагаю даже, что император предпочитал думать о том, что он находится в глубине Бретани, а не во главе многочисленных войск. Надо сказать, что мнение Наполеона по поводу не слишком высокой преданности маршала Ожеро не имело под собой никаких оснований и порождалось скорее тайными происками генерала С***.
Это был бригадный генерал, принадлежащий к 7-му корпусу. У него было немало талантов и абсолютно неукротимое тщеславие. Но его так критиковали в связи с вопросами честности, что ни один из высших офицеров не водил с ним дружбу. Этот генерал, уязвленный, видя, что от него все отрекаются, и желая отомстить за это, сумел передать императору письмо, в котором он доносил, что все генералы 7-го корпуса, а также маршал были в заговоре против Империи. Я должен отдать должное Наполеону и сказать, что он никогда не использовал никакие секретные средства, чтобы убедиться в истине. Вот и в данном случае он ограничился в основном тем, что отправил маршалу Ожеро письмо ( 1 * * *
Маршал был уверен, что ничего серьезного и предосудительного в армии не происходило. Однако он знал, что многие генералы и полковники любили произносить неуважительные речи, и он решил положить этому конец. Однако, боясь скомпрометировать офицеров, которым он хотел промыть мозги, он предпочитал передать им свои слова через адъютанта. И он решил доверить эту важную миссию мне.
Я выехал из Ла Уссэ в августе. Стояла безумная жара. Я должен был проехать верхом 160 лье, которые отделяли замок от города Бреста, и столько же сделать на обратном пути, так как я должен был вернуться. Я задержался в этом городе всего 24 часа, поэтому вернулся абсолютно разбитым от усталости. Я не думаю, что среди всех профессий мира существует более тяжелая, чем езда на почтовых лошадях. Я обнаружил в городе положение вещей гораздо более серьезное, чем думал маршал. Действительно, в городе зрело недовольство. Слова, которые мне нужно было передать, успокоили умы генералов, почти все они были преданы маршалу. И я вернулся после этого в Ла Уссэ.
Я уже начал оправляться от страшной усталости, которую я испытал во время путешествия, когда маршал обратился ко мне однажды утром и сказал, что генералы хотят прогнать С*** как шпиона. Маршал добавил, что ему абсолютно необходимо послать своего адъютанта и что он хотел бы мне предложить выполнить эту роль, если я чувствую себя в состоянии проделать подобное путешествие верхом еще раз. Он добавил, что это не приказ, что он полагался исключительно на мое собственное решение и на мои возможности сделать это. Признаюсь, что если бы речь шла о вознаграждении или повышении в чине за выполнение этой миссии, то я бы от нее отказался, но речь шла о том, чтобы оказаться полезным другу моего отца. Маршалу, который меня принял так любезно. Я не колеблясь заявил, что я выеду через час.
Единственное, что меня беспокоило в этот чюмент, так это то, что я боялся быть не в состоянии проделать 120 лье галопом, настолько этот способ путешествия был утомительным. Я решил взять за правило останавливаться каждые два часа из двадцати четырех, и тогда я бросался на солому в конюшне почтовой станции, чтобы отдохнуть.
Жара стояла ужасная, тем не менее я прибыл в Брест без всяких несчастных случаев, проделав, таким образом, за один месяц 640 лье быстрым аллюром верхом. Во всяком случае, я был очень удовлетворен тем, что могу доложить маршалу: генералы ограничатся только тем, что продемонстрируют свое презрение г-ну С***.
Потеряв уважение товарищей, генерал С*** дезертировал в Англию, где женился, хотя уже был женатым во Франции, был приговорен к галерам за двоеженство, и после того, как сумел бежать, бродил в течение двадцати лет по Европе и кончил свою жизнь в полной нищете.
Во время моего вторичного возвращения в Брест добрейший маршал Ожеро удвоил знаки внимания ко мне, и, чтобы дать мне новое доказательство своего хорошего отношения, он представил меня лично императору. Позже, в сентябре, он назначил меня для поездки в Фонтенбло, чтобы сопровождать в замок Ла Уссэ Наполеона, который провел там 24 часа в компании многих других маршалов. Прогуливаясь с ними по дворцу, император рассказывал им о своих проектах, о том, каким образом он хотел поддержать свое, а также и их достоинство. И, в конечном счете, он передал каждому из них значительную сумму, необходимую на приобретение особняка в Париже. Маршал Ожеро купил особняк Рошшуара, расположенный на улице Гренель-Сен-Жер-мен, где сегодня находится министерство государственного образования. Это великолепный особняк, однако маршал предпочитал оставаться в своем Ла Уссэ, где он организовал жизнь на широкую ногу, поскольку, кроме адъютантов, у каждого из которых имелась там квартира, у него останавливались бесчисленные гости, располагавшиеся здесь же, в особняке. Все в нем пользовались полной свободой. Маршал позволял заниматься чем угодно, с одним только условием, чтобы шум не доходил до той части замка, которую занимала госпожа мар-шальша, его супруга. ,,ч ,