Страница 12 из 251
1ёнерал буквально вбежал и бросился обнимать отца, который приветствовал его вежливо, но холодно. Они были знакомы уже давно. Между людьми такого уровня объяснения по поводу размещения не занимают много времени. Так оно и было. У них было много других вещей, о которых надо было поговорить, поэтому они удалились одни в спальню, где и остались в течение более часа.
В это время генералы и офицеры, приехавшие с генералом Бонапартом из Египта, беседовали с нами в салоне. Я не переставал рассматривать их воинственный вид, их загорелые, опаленные солнцем Востока лица, их странные костюмы и турецкие сабли, подвешенные на шнурах. Я внимательно слушал их рассказы о египетской кампании, о битвах, в которых им пришлось там участвовать. Мне было приятно слышать, как повторялись знаменитые названия: Пирамиды, Нил, Каир, Александрия, Сен-Жан д’Акр, битва в пустыне и т. п. Но что меня совершенно очаровало, так это вид молодого мамлюка Руслана. Он оставался в передней, и я заходил туда несколько раз, чтобы полюбоваться его костюмом, который он любезно мне показывал. Он уже достаточно хорошо говорил по-французски, и я без устали задавал ему вопросы.
Генерал Ланн вспомнил, как он дал мне подержать свои пистолеты, когда в 1793 году он служил в Тулузе под командованием моего отца. Он отнесся ко мне с большой симпатией, и в то время мы даже не подозревали, ни тот ни другой, что однажды я буду его адъютантом и что он умрет у меня на руках во время битвы при Эсслинге.
Генерал Мюрат родился в той местности, где жили и мы, и, так как он работал разносчиком в лавке одного галантерейщика из Сен-Сере, у которого наша семья часто покупала различные вещи зимой, он приносил моей маме товары. К тому же отец оказал ему немало услуг, за которые он по-прежнему был ему благодарен. Он поцеловал меня и напомнил мне, что не раз держал меня на руках, когда я был маленьким. Позднее я напишу биографию этого знаменитого человека, начавшего со столь малого и поднявшегося до таких высот.
Наконец генерал Бонапарт с отцом вышли в салон, и каждый представил людей своей свиты. Генералы Ланн и Мюрат были давними знакомыми отца, и он принял их с большой любезностью. Отец обошелся весьма холодно с генералом Бертье, которого, однако, он знал когда-то в Версале, когда служил в роте телохранителей, а Бертье был военным инженером. Генерал Бонапарт, знавший мою мать, вежливо расспросил меня о ней, затем любезно похвалил за то, что я, такой молодой, выбрал военную карьеру, и, нежно взяв меня за ухо, что было наивысшей лаской, которую он позволял в отношении тех лиц, которым благоволил, сказал, обращаясь к моему отцу: «В один прекрасный день это будет второй генерал Марбо». Это предсказание сбылось. В то время у меня не было на это ни малейшей надежды, однако я был очень горд подобными словами. Ведь ребенку, чтобы он возгордился, надо так немного.
Визит закончился. Отец остался непроницаемым в отношении своей беседы с генералом Бонапартом, но позднее я узнал, что Бонапарт, не открывая полностью свои планы, старался с помощью ловкой лести привлечь отца на свою сторону, однако отец постоянно уходил от этого вопроса. Шокированный видом лионской толпы, бегущей навстречу Бонапарту, как если бы тот уже был суверенным правителем Франции, отец заявил, что он желал бы на заре следующего дня покинуть город. Однако экипажи требовали ремонта, и ему пришлось еще задержаться на целый день в Лионе. Я воспользовался этим, чтобы заказать новую фуражную шапку, и, в восторге от этой покупки, я отнюдь не прислушивался к политическим разговорам, которые велись вокруг меня повсюду и в которых я, по правде говоря, ничего не понимал.
Отец отправился с ответным визитом к генералу Бонапарту. Они долго прогуливались одни по маленькому саду вокруг отеля, в то время как их свиты держались на почтительном расстоянии в стороне. Мы видели, как они то горячо жестикулировали, то говорили более спокойно. Затем Бонапарт, подойдя к моему отцу, с вкрадчивым видом по-дружески взял его под руку, возможно, для того, чтобы все, кто находился во дворе, а также в окнах, поблизости, могли бы видеть, что генерал Мар-бо присоединяется к планам генерала Бонапарта. Этот ловкий человек не упускал ни одного мгновения, чтобы приблизиться к своей цели. Он соблазнял одних, убеждал других, что он уже привлек на свою сторону тех, кто еще сопротивлялся, хотя бы и из чувства долга. И это ему великолепно удавалось.
После этого второго разговора отец стал еще более задумчив, чем после первого, и, возвратясь в отель, он приказал готовиться к отъезду на следующий же день. Но генерал Бонапарт должен был именно в этот день совершать объезд укреплений вокруг города, и все почтовые лошади были отданы в его распоряжение. Я подумал, что на этот раз отец точно разозлится, но он только сказал: «Вот начало всемогущества!» — и приказал, чтобы постарались достать ему наемных лошадей, настолько он спешил удалиться от этого города, вид которого был ему тягостен. Однако и таких лошадей не нашлось. Тогда полковник Менар, который родился на юге и превосходно знал эту местность, заметил, что дорога от Лиона до Авиньона очень разбита и следует опасаться того, что наши экипажи не выдержат и сломаются, и было бы предпочтительней отправиться по Роне, тем более что поездка по берегам этой реки позволит нам увидеть изумительные пейзажи. Отец, не будучи любителем живописных мест, в любой другой момент отверг бы подобное предложение, но, поскольку оно давало ему возможность покинуть город на день раньше, он согласился отправиться по Роне. Полковник Менар нанял большой корабль и погрузил туда два наших экипажа. На следующий день рано утром мы отправились в путь. Это решение чуть не стоило нам жизни.
Дело было осенью. Река обмелела. Корабль то и дело касался дна. Мы опасались, что он разорвется. Мы провели первую ночь в Сен-Пе-ре, затем в Тене и целых два дня добирались до устья реки Дром. Здесь воды было значительно больше, и корабль двигался быстрее, но страшный порыв ветра, который обычно называют мистралем, отбросил нас па четверть лье выше Пон-Сент-Эспри. Перевозчики не смогли добраться до берега. Они потеряли голову и начали молиться, вместо того чтобы работать, в то время как течение и жуткий ветер толкали корабль в сторону моста. Нас несло на мостовые опоры, при столкновении с которыми мы бы обязательно утонули. Но в этот момент отец, а за ним и мы все, схватив длинные шесты, вовремя сумели оттолкнуться и избежать удара о мостовую опору. Отдача была такой силы, что мы все попадали на скамейки, но в то же время это изменило направление движения корабля, который, к счастью, сумел пройти под аркой моста. Перевозчики понемногу приходили в себя и снова взялись за управление нашим судном. Однако мистраль не прекращался. Наши два экипажа, как паруса, ловили ветер и делали управление почти невозможным. Наконец в шести лье выше Авиньона нас выбросило на остров, и нос корабля зарылся в песок таким образом, что мы не могли без помощи рабочих вытащить его. Корабль накренился на бок, и мы боялись, что в любой момент он может быть затоплен. Мы положили несколько досок между кораблем и берегом, а затем с помощью веревки, которая нам служила опорой, высадились на берег без особых проблем, хотя и с большим риском. Нечего было и думать вновь садиться на корабль при таком сильном ветре, хотя и не сопровождавшемся дождем. Мы отправились внутрь острова, который оказался весьма обширным.
Вначале мы думали, что он абсолютно необитаем. Но вскоре мы заметили нечто напоминающее ферму, где мы, между' прочим, нашли добрых людей, которые нас прекрасно приняли. Мы умирали с голоду, но было невозможно отправляться за провизией на корабль, и у нас было очень мало хлеба. Жители фермы объяснили нам, что на острове много диких кур и, когда нужно, их можно просто пострелять из ружья. Отец очень любил охоту7, к тому же ему нужна была передышка от всех наших невзгод. Смеясь, мы отправились на охоту за курицами. Нам удалось застрелить несколько кур, хотя это оказалось нелегко, потому что они летали как настоящие фазаны. Помимо этого, в лесу мы набрали много яиц и, когда вернулись на ферму, разожгли огонь, вокруг которого мы все устроились, пока слуга с помощью фермерши справлялся с дичью и с яйцами для приготовления пищи. Мы весело поужинали и легли спать на сене. Никто из нас не осмелился воспользоваться кроватями, которые добрые крестьяне нам охотно предлагали, поскольку эти кровати нам показались очень грязными. Перевозчики и один из слуг моего отца, которых мы оставили сторожить корабль, рано утром пришли предупредить нас о том, что ветер стих. Все крестьяне и матросы взяли лопаты, и после нескольких часов очень трудной работы им удалось снять корабль с мели, и мы смогли продолжить наше путешествие в Авиньон. В этот город мы прибыли без дополнительных происшествий. Несчастья, которые нам пришлось испытать, усиливались слухами, которые распространялись в Париже о том, что якобы отец и вся его свита погибли в водах Роны.