Страница 91 из 114
Не только Шапошников и ряд военных теоретиков признавали главенство политики над генштабами. Учитывал этот постулат и Сталин. В результате он проиграл Гитлеру весь начальный период войны, одержав в итоге полную победу. Более того, страна после тяжелейшей войны восстановилась невероятно быстро. Это тоже было результатом верной — в основе — политики 1930—1940-х годов.
Мог ли Шапошников в такой ситуации лучше, чем это было сделано, укрепить оборону нашей Родины? В принципе, пожалуй, у него были определенные недоработки. Ведь он руководил проектированием и строительством оборонительных сооружений на но-
327
вой западной границе СССР. А результаты оказались неудовлетворительными. В директиве Генерального штаба от 14 апреля 1941 года говорилось: «Несмотря на ряд указаний... монтаж казематного вооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами».
Бориса Михайловича отчасти оправдывает то, что оставалось слишком мало времени на выполнение столь сложных масштабных работ (учитывая огромную протяженность наших западных границ); сказывалось и недостаточное количество орудий и снарядов. Вдобавок ко всему он все чаще болел и не мог оперативно лично контролировать строительство оборонительных сооружений. Вот свидетельство М.В. Захарова:
«Передо мной медицинский документ о состоянии здоровья Шапошникова. Врачебная комиссия в составе профессоров В.Л. Эй-ниса и М.С. Вовси, проведя всестороннее обследование Бориса Михайловича, констатировала отклонение от нормы чуть ли не каждого жизненного органа: сердце — тоны глухие, претабиальная отечность; легкие — эмфизематозность с мелкими влажными хрипами; печень — увеличена... Отсюда «постоянная одышка, недомогание, слабость».
Определив, что «в данный момент речь идет о недостаточности кровообращения», врачи предписали «полное прекращение работы на 5—6 дней и специальное лечение». Но мог ли он позволить себе такой перерыв, когда ждут неотложные дела? И продолжал трудиться».
И все-таки главная причина наших первоначальных неудач заключалась в недооценке возможностей вермахта. Впервые в истории войн фашисты начали стремительное наступление на всем протяженнейшем фронте. Им удалось сконцентрировать превосходящие силы вблизи советской границы так, что наша разведка значительно преуменьшила их количество и мощь. Как признал Г.К. Жуков:
«Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалось бы, это было правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.
3?,8
При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы и условия были далеко не равными».
За тот период, когда Шапошников был начальником Генштаба и главным военным советником Сталина, численность советских вооруженных сил возросла в 2,8 раза, достигнув 4,2 миллиона человек. Было сформировано 185 новых дивизий. Только вот уровень боевой подготовки был невысок, а техническое оснащение оставляло желать лучшего.
У немцев армия за два года войны превратилась в отлично отлаженный механизм. Легкие победы воодушевили солдат и офицеров. Они уверовали в свое превосходство над любым противником. Солдаты вермахта, преимущественно выходцы из рабочей среды, хорошо освоили технику. Советские солдаты были главным образом «от сохи», нередко малограмотные.
Еще раз повторю: в неизбежности войны никто не сомневался. В книге В. Вахания «Личная секретная служба И.В. Сталина» приведен ряд документов, свидетельствующих о его немалой осведомленности по поводу приготовлений Германии к войне. Например, ему сообщили, что начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер разрабатывает план наступления на Восток (хотя название «Барбаросса» не было упомянуто). Доложили Сталину и о записи Геббельса: «Фюрер подробно объясняет мне положение. Наступление на Россию начнется, как только закончится развертывание наших сил. Русские сосредоточились как раз на границе. Самое лучшее, на что мы можем рассчитывать; если бы они эшелонировались вглубь, то представляли бы большую опасность. Они располагают 150—200 дивизиями, может быть, немного меньше, но, во всяком случае, примерно столько же, сколько у нас. Но в отношении материальной силы они с нами вообще не могут сравниться. Мы не полемизируем в прессе, сохраняем полное молчание и в один прекрасный день просто наносим удар».
329
Однако было неясно, когда намечено нанести удар по СССР, какими силами, а главное, не подбрасывает ли немецкая разведка дезинформацию с целью обмануть англичан и форсировать Ла-Манш.
Сталин находился в безнадежной ситуации. Открыто подтягивать свои войска к западным границам, объявлять военное положение при наличии мирного договора с Германией явилось бы поводом для развязывания войны. В таком случае наиболее целесообразен опережающий удар по немцам. Однако тогда военное преимущество — временное — стало бы крупным политическим поражением. Страна социализма в глазах мировой общественности предстала бы захватчиком и поджигателем мировой революции. Да и многое ли удалось бы сделать за две-три недели до предполагаемого вторжения? Очень немного.
Наконец, нельзя требовать от Сталина какой-то сверхчеловеческой проницательности. У него были руководители разведок, Генеральный штаб, Министерство иностранных дел. Он обязан был основывать свои решения на их рекомендациях и докладах. Если он допускал отдельные промахи и ошибки, ничего странного в этом нет. Нельзя же считать его гением из гениев!
НАЧАЛО
Войну нередко сравнивают с боксерским поединком. В такой аналогии есть свой резон. Сталкиваются в жестокой схватке два противника. Обычно этому предшествуют взаимные претензии, после чего следует объявление войны. Начинать ее принято разведкой боем, после чего в ход идут главные силы.
Нападая на СССР, Гитлер действовал иначе. Произошло, условно говоря, так. Один супертяжеловес подошел к другому, словно бы с мирными намерениями, и коварно нанес неожиданный мощнейший удар. Противник оказался в тяжелом нокдауне.
Такова примитивная схема, в некоторой степени отражающая реальность. Существенное уточнение: определились две коалиции. Произошла, как предполагал Шапошников в труде «Мозг армии», коалиционная война. Началась она раньше Великой Отечественной. СССР два года сохранял нейтралитет, участвуя лишь в локальных конфликтах с Японией и Финляндией. Гигантская страна заняла выжидательную позицию.
В тревожном ожидании возможного германского удара прошел май 1941 года, а там и половина июня. Создалось впечатление, что
-"ззо"- войну удалось отдалить до следующей весны. Было, возможно, искушение нанести противнику превентивный удар. Такой вариант, по всей вероятности, обсуждался. Какого мнения мог придерживаться Шапошников? Догадаться нетрудно.
С точки зрения военной стратегии опережающий удар дает серьезные преимущества. Противник будет вынужден отступать. Если он планировал агрессию, то его оборонительные рубежи окажутся слабыми. Отступление перейдет в паническое бегство или массовую сдачу в плен. Управление войсками будет дезорганизовано. Танковые армии и моторизованные части при поддержке авиации могут в считанные дни вклиниться на сто или двести километров в расположение врага, не давая ему опомниться. Ведь происходит не рукопашная схватка, как было до XX века, а «борьба моторов» и невиданной огневой мощи.