Страница 81 из 166
Флот принимал пополнение из старослркащих, еще два корабля должны были войти в строй к концу мая5. Пользуясь туманом, «Эльборус»
проскочил из Николаева в Севастополь, но трудности с такелажем и углем оставались1. Корнилов распределил наличные силы на четыре эскадры по три корабля. Несмотря на присутствие многочисленных союзных кораблей, эскадры с 15 мая поочередно проводили учебные плавания1191 1192.
1 18 августа Корнилов писал в приказе: «Удовлетворительное состоя
ние морских работ на кораблях дает возможность прекратить ежедневный выход корабельного отряда для крейсерства в виду Севастополя... Объявляя о сем прекращении крейсерства корабельных отрядов, я пользуюсь случаем, чтобы объявить флагманам, командирам, офицерам и командам признательность начальства за то усердие, с которым корабли в продолжение трех месяцев поддерживали крейсерство»1193.
Пароходы сняли войска Кавказской береговой линии, вели разведку и патрулирование, вступали в стычки с неприятельскими пароходами-разведчиками. Сам Корнилов не раз выходил на пароходах для рекогносцировки1194. В первых столкновениях моряки отрабатывали тактику парового флота. Однако недостаток паровых судов сказывался, и Корнилов сожалел: «Стесняет нас только недостаток пароходов, приходится или терпеть подобно одесскому оскорблению, или ставить на карту последние ресурсы. Сердце раздирается, а пособить нечем»1195.
Пароходы «Владимир», «Эльборус», «Тамань» выходили в море, проводили разведку, действовали на коммуникациях у берегов неприятеля. Отправляя «Эльборус» в поход, вице-адмирал беспокоился. Он писал: «Конечно, важно пугнуть их в тылу, но не менее важно сохранить суда наши до благоприятного времени в целости»1196.
Особую сложность составляла острая нехватка топлива, из-за чего не всегда можно было выслать пароходы в море. На 1854 год интендантство запланировало поставки угля вдвое меньше, чем в предыдущем, ибо поставки иностранного угля сократились, а своих шахт почти не было. Корнилов в феврале побркдал Черноморское интендантство: «Дело доставки антрацита для нас теперь одно из самых важных»1197. 10 мая 1854 года он писал Метлину: «...будет ли у нас уголь-антрацит? Нельзя не выказывать признаков жизни, а всякое разведение паров уменьшает имеемый запас»1198. К примеру, когда 23 июня на горизонте показался неприятельский пароход, Корнилову пришлось отказаться от преследования, чтобы не тратить уголь1.
Корнилов заботился об экипажах. Когда выяснилось, что число больных выросло из-за того, что матросы спят не в подвесных койках, а на палубах, вице-адмирал издал приказ: «...я вынужденным нахожусь напомнить командирам судов, что таковое несоблюдение правил морской жизни, заведенных с давних времен всеми нациями... отнесено будет начальством к неспособности к командованию, ибо нераспорядительность или беспечность в отношении к сохранению здоровья команды не должна быть ничем извиняема»1199 1200.
Так как угроза нападения все возрастала, 1 июля 1854 года в дополнение к созданным десантным батальонам Корнилов приказал П.С. Нахимову сформировать еще два резервных батальона из моряков с кораблей; он давал указания об использовании морских сил на суше и интересовался наличием ружей на кораблях, которые можно было бы использовать на берегу. В дневнике вице-адмирал описывал поиски пароходофрегатов. Но одновременно Корнилов беспокоился и о строительстве сухарного завода, и о медленной переделке корабля «Трех Иерархов» в винтовой1201.
Все мирные заботы окончились, когда 1 сентября на горизонте мимо Севастополя прошел гигантский флот союзников. Знавший состояние обороны базы флота, Корнилов был полон мрачных предчувствий. В письме брату он писал: «...Ha-днях должно решиться: быть или не быть, надеюсь, Черноморскому флоту, а не России. Для матушки [России] временная потеря и Крыма флота — ничего. Она не в таких казусах была и выходила славнее и сильнее, а будущее не кончилось, она слишком молода и крепка. Бог да хранит всех нас»1202.
Для досужих размышлений времени не оставалось. 2 сентября Корнилов направил П.С. Нахимову отношение о приведении флота в боевую готовность и формировании из экипажей кораблей батальонов; следовало оставить на борту лишь людей для спасения от пожаров1203. В тот же день он отдал диспозицию флоту, отправил часть моряков на сушу и отряд — на Альму. Работы в порту прекращались, и усилия обратили на оборонительные работы, в первую очередь на Северной стороне1204.
В начале сентября 1854 года англо-франко-турецкая армия высадилась в Крыму, у Евпатории. Приняв первые меры к защите Севастополя, остававшегося почти без войск, вице-адмирал выехал к армии. 6 сентября он посетил ставку Меншикова на реке Альма, 8-го числа узнал о наступлении союзников и вновь направился к Альме1. В тот день произошло сражение. Потерпевшая при Альме поражение русская армия отступила, открыв дорогу к Севастополю.
Еще 7 сентября, готовясь к решительным боям, В.А. Корнилов написал завещание. Не имея крупного состояния, он в основном мог завещать детям честное имя и советы, как жить:
«Моя последняя воля.
Полагал бы семейству нашему, пока дочери малы и лучшее для них воспитание есть домашнее под наблюдением и в правилах и в примере такой редкой и заботливой матери, жить в сельце Ивановском. Там могли бы несколько устроиться дела и отклониться недостаток предстоящий при всякой городской жизни.
Все мое движимое и недвижимое должно поступить в полное распоряжение моей супруги, с которой мы в продолжение 17 лет жили в любви, дрркбе и, могу сказать, в примерном согласии.
Детям завещаю: мальчикам — избрав один раз службу государю, не менять ее, а приложить все усилия сделать ее полезною обществу, не ограничиваясь уставом, а занимаясь с любовию, изучая всеми своими способностями то, что для полезнейших действий пригодно. Лучший пример для них в отношении последнего их дед, и дядя, и, могу смело сказать, — отец. Дочкам следовать во всем матери.
Мои бумаги все собраны, равно как бумаги и все то, что относится к благодетелю моему Михаилу Петровичу Лазареву, к семейству которого желал бы, чтобы дети мои сохранили особую дружбу и старались быть ему при всяком случае полезными. Извлечение из бумаг этих, особенно последних, может быть полезным.
Затем, благословляя жену и детей, я со спокойствием готов кончить, как жил для блага моей родины, которую бог не оставит и которая, конечно, по окончании неправедно начатой с нею войны станет еще выше в судьбах наций»1205 1206.
После известия о поражении на Альме 9 сентября Корнилов собрал военный совет. Оставалось неизвестно, где находится Меншиков с армией. Вице-адмирал предложил выйти со всеми силами флота и атаковать превосходящего неприятеля; однако большинство участников совета согласились с предложением капитана 1-го ранга А.А. Зорина (Зарина) закрыть вход на рейд затопленными кораблями, а экипажи и артиллерию флота использовать для обороны с суши, чтобы спасти базу. Корнилов не согласился с решением совета и приказал готовить флот к выходу. Однако прибывший к Севастополю Меншиков приказал то же, что решил совет, и заявил, что в случае неподчинения начальнику штаба Черноморского флота и портов следовало выехать в Николаев1.
Корнилов был вынужден подчиниться. 9 сентября он отдал приказ о затоплении части кораблей и распределении остальных для обороны подходов с моря; их также следовало приготовить к затоплению в случае сдачи города1207 1208. В ночь на 11 сентября пять кораблей и два фрегата затопили поперек входа в бухту; в спешке с них даже не сняли пушки, порох и провизию1209.
Поднимая дух моряков, Корнилов писал в приказе 11 сентября: