Страница 69 из 166
Нахимов, желая избежать лишних жертв, после начала третьей бомбардировки, отдал 28 мая приказ об эвакуации женщин из Севастополя974. Матросских жен, живших на Северной стороне, он определил на морское довольствие975.
Себя адмирал не щадил, он нередко оказывался в опасных местах, несмотря на несколько контузий и усталость. В июне к прочим недугам прибавилось заболевание «холериной», которая к лету появилась в Севастополе976.
Но болеть было некогда. Моряков на бастионах оставалось все меньше, и 14 июня Нахимов обратился к Горчакову с докладной запиской: «По значительной убыли наших чинов морского ведомства весьма затруднительно и скоро совершенно будет невозможно пополнять прислугу на батареях оборонительной линии, почему я имею честь почтительнейше просить в. с-ва приказать сформированный полубатальон из команд затопленных в Керчи транспортов и пароходов, в числе 400 человек, который, по донесению командующего им от 1-го сего июня, находится ныне в Таганроге, выслать в Севастополь и, если можно, на подводах»977.
Не менее важной оставалась проблема снабжения боеприпасами. 15 июня адмирал направил начальнику артиллерии Южной армии и сухопутных и морских сил в Крыму генерал-лейтенанту А.О. Сержпутов-скому отношение об организации снабжения Севастополя снарядами, в котором сообщал о сотнях тысяч снарядов, поступавших в Севастополь из средств морского ведомства, и удивлялся, что Артиллерийский департамент ограничивается отправкой всего 8000 ядер, которых явно было мало. Адмирал отмечал: «...для меня совершенно все равно, откуда снаряды придут в Севастополь, употребление им будет одно и то же»1.
Особенно плохо дело обстояло с бомбами для мортир. Пришлось обратиться к сохранившимся на складах Севастопольского порта бран-дскугелям. 18 июня Нахимов отдал приказ о переделке пятипудовых брандскугелей в бомбы, чтобы использовать их для стрельбы из старых мортир978 979.
В ходе обороны от обстрелов уменьшалась и численность полиции. 23 июня как генерал-губернатор Нахимов направил начальнику штаба главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму генерал-лейтенанту К.Р. Семякину отношение с предложением для усиления охраны порядка на Северной стороне Севастополя подчинить всех жителей командующему там войсками генерал-майору Тетеревникову, чтобы уменьшить существующие беспорядки с помощью военной полиции980.
В тот же день Нахимов отдал приказ № 829 об обучении команды Михайловской батареи действиям у орудий не реже 2 раз в неделю981.
Это был один из последних приказов адмирала. Окружающим он казался бессмертным. Но это было не так.
Смерть и бессмертие
Утром 28 июня, когда начался обстрел 3-го бастиона, Нахимов собрался туда, но П.В. Воеводский задержал его рассмотрением бумаг. В 16.00 адмирал велел седлать лошадей, говоря: «Как едешь на бастион, так веселее дышишь». Дав Воеводскому поручение, он отправился с флаг-офицерами А.В. Фельдгаузеном, П.М. Костыревым и М.Е. Колтов-ским на 3-й бастион, где пробыл около часа982. Сопровождавший адмирала лейтенант М.Е. Колтовской (Фельдгаузена Нахимов отослал с по-рулением) вспоминал, что сначала на 3-м отделении побывали на батарее капитана 2-го ранга Никонова. Нахимов сидел у блиндажа батарейного командира, когда в нескольких шагах взорвалась бомба. Офицеры поспешили укрыться в блиндаже, но адмирал даже не шелохнулся, игнорируя летящие осколки и камни. Затем моряк пил лимонад в блиндаже А.И. Панфилова и вместе с ним отправился осматривать под огнем 3-й бастион, а потом на серой лошадке шагом под градом ядер и пуль направился на 4-е отделение. По дороге Павел Степанович был чрезвычайно весел и любезен; он говорил Колтовскому: «Как приятно ехать такими молодцами, как мы с вами; так нужно, друг мой, ведь на все воля бога, и ежели ему угодно будет, то все может случиться: что бы вы тут ни делали, за что бы вы ни прятались, чем бы ни укрывались, ничто бы не противостояло его велению, а этим показали бы мы только слабость характера своего. Чистый душой и благородный человек будет всегда ожидать смерти спокойно и весело, а трус боится смерти, как трус»1.
Приехав на батарею П.А. Жерве, являющуюся началом 4-го отделения, Нахимов, видя слабый обстрел, собрал вокруг матросов и прислугу орудий и обратился к ним: «Ну, друзья, я осмотрел вашу батарею, она далеко не та, какою была прежде; она теперь хорошо укреплена; ну, так неприятель не должен знать и думать, что здесь можно каким бы то ни было способом вторично прорваться. Смотри ж, друзья, докажите французу, что вы такие же молодцы, какими я вас знаю, а за новые работы и за то, что вы хорошо деретесь, спасибо, ребята»983 984.
Потом он поехал на Малахов курган. Нахимов резко выделялся среди других офицеров, носивших серые шинели, черной формой и золотыми эполетами. Если ему говорили об опасности, адмирал говорил: «Это дело случая!»985 Когда Нахимов с кургана наблюдал за противником, высунувшись из-за укрытия, он был смертельно ранен в голову пулей. Даже предшествующая пуля, попавшая в мешок вблизи головы, не заставила его укрыться986. Это произошло около 18.3О987.
Скорее всего, адмирал стал жертвой неприятельского снайпера, ибо неприятельские линии были в десятках метров от Корниловского бастиона.
В донесении Горчакову о событиях в Севастополе с 5 часов утра 28-го до 5 часов утра 29 июня Д.Е. Остен-Сакен в перечне потерь на 4-м отделении обороны указал: ранен командир Севастопольского порта и помощник начальника гарнизона адмирал Нахимов. Также он был указан и в общем итоге выбывших из строя: 1 адмирал, 2 офицера и 224 нижних чина1. Казалось бы, Нахимов добился своего желания и слился с коллективом соратников. Однако его ранение вызвало огромный резонанс.
29 июня, рапортуя Великому князю Константину Николаевичу о ранении и безнадежном состоянии Нахимова, Горчаков писал о необходимых перемещениях в руководстве обороной:
«...Доводя до сведения в. и. в-ва о сей невозвратимой потере для флота и для России, считаю долгом донести, что для выгод службы я нашел необходимым:
1. Оставив вице-адмирала Юхарина при настоящей обязанности начальника эскадры, поручил контр-адмиралу Панфилову временное исполнение должностей помощника начальника Севастопольского гарнизона по части морской, военного губернатора г. Севастополя и командира порта.
2. Пригласить вице-адмирала Метлина прибыть на несколько дней в Севастополь для устройства здесь хозяйственной и распорядительной частей морского ведомства»988 989.
Многие участники обороны уже тогда понимали, какую потерю понес Севастополь. Капитан-лейтенант А.Б. Асланбегов, присутствовавший при последних днях и часах Нахимова, записал в дневнике 29 июня: «...Да, эта потеря в настоящую минуту чрезвычайно чувствительна и важна! Он имел большое влияние на моряков, и его объезды по бастионам необыкновенно как воодушевляли людей. Не только матросы, за которых он стоял всегда горой, но и солдаты встречали его всегда с восторгом, называя его утешителем. Конечно, ему следовало беречься, зная, что в настоящую минуту весь флот Черноморский на его руках, зная, что его влияние на Горчакова весьма велико и что в. кн. Константин Николаевич по расположению к нему может сделать многое полезное для героев-моряков. Сколько раз ему говорил я, что жизнь начальника несравненно полезнее отечеству, чем смерть, и поэтому первый долг великого гражданина, зная и чувствуя о пользе, которую может принести собою, должно быть желание сохранить себя, с мыслью быть полезным, служить отечеству; есть моменты, когда начальник должен показать пример храбрости и самоотвержения, но не подставлять без всякой нужды свою голову шальной пуле. Герой Синопа должен был продать свою жизнь гораздо дороже. Жаль, очень жаль безвременную смерть бравого адмирала. Я говорю смерть, потому что все говорят, что он жить не может»1.