Страница 68 из 166
Лейтенант А.П. Тимирязев, командовавший гарнизоном Камчатского люнета, прислал Нахимову рапорт, в котором подробно изложил ход обороны и причины, по которым люнет невозможно было удержать958 959. Адмирал, сам участник событий, понял стремление офицера защитить свое честное имя от возможных наветов и прислал ему письмо: «Бывши личным свидетелем разрушенного и совершенно беззащитного состояния, в котором находился редут ваш, и несмотря на это, бодрого и молодецкого духа команды и тех усилий, которые употребили вы к очищению амбразур и приведению в возможность действовать хоть несколькими орудиями, наконец, видевши прикрытие значительно уменьшенным огнем неприятеля, я не только не нахожу нужным назначение какого-либо следствия, но признаю поведение ваше в эти критические минуты в высшей степени благородным. Защищая редут до последней крайности, заклепавши орудия и взявши с собой даже принадлежности, чем отняли у неприятеля возможность вредить вам при отступлении, и, наконец, оставивши редут последним, когда были два раза ранены, вы выказали настоящий военный характер, вполне заслуживающий награды, и я не замедлю ходатайствовать об этом перед г. главнокомандующим»960.
Русские войска и моряки продолжали усиливать оборону города. Тем временем Пелисье решил продолжить наступление. Вместе с Рагланом он пришел к выводу о необходимости предпринять общий штурм. Было решено с рассветом 5 июня открыть усиленное бомбардирование, главным образом против укреплений Корабельной стороны, а с рассветом следующего дня атаковать всю линию русских укреплений от 3-го до 1-го бастиона. 3-й бастион предстояло взять англичанам (14 тысяч), а остальную линию — французам (30 тысяч). Отряд Боске предназначили для отвлечения внимания русских войск у Черной речки961.
С русской стороны из 43 тысяч человек пехоты и 7525 моряков-артиллеристов на Корабельной стороне находились около 24 тысяч. Из 1129 орудий 549 действовали против осадных работ, однако имели
только по 140 зарядов на пушку, 60 зарядов на мортиру, а для противоштурмовых пушек насчитывалось по 70 зарядов. После того как союзники начали бомбардировку, русские артиллеристы, несмотря на приказы об экономии боеприпасов, вели столь интенсивный ответный огонь, что часть неприятельских батарей ослабила стрельбу. Однако после 10.00 недостаток боеприпасов заставил стрелять реже. Союзники почти без противодействия нанесли значительные повреждения укреплениям Малахова кургана, 3-го и 4-го бастионов. За ночь основная часть разрушений была исправлена. А перед рассветом секреты сообщили о том, что в Килен-балке накапливаются французские войска, и усталые севастопольцы заняли свои места на укреплениях1.
Французская дивизия Мейрана двинулась раньше времени, но предупрежденные защитники встретили наступающих ружейно-артиллерийским огнем, а с фланга стреляли пароходы «Владимир», «Громоно-сец», «Херсонес», «Бессарабия», «Крым» и «Одесса», поражавшие скопление неприятеля в Килен-баке. И первая, и вторая атаки французов на 1-й и 2-й бастионы окончились большими потерями для атакующих. Вслед за тем начался общий штурм. Французские войска атаковали позицию в районе Малахова кургана и 2-го бастиона, а англичане—
3-й бастион и Пересыпь. Однако неоднократные попытки овладеть русскими позициями были отбиты огнем и контратаками. Правда, часть французов (до двух батальонов) прорвалась в поселок вблизи Малахова кургана и укрепилась, но их истребили подошедшие подкрепления под руководством С.А. Хрулева. К 7.00 атаки по всей линии прекратились. Несмотря на то что против 19 тысяч русских снарядов союзники выпустили 62 тысячи, несмотря на численное превосходство атакующих, общий штурм окончился поражением. Русские потеряли 5445 человек, потери противника приближались к 7 тысячам. На время в стане союзников установилось минорное настроение, появились голоса о бесполезности осады962 963.
Не таково было настроение с русской стороны. В приказе 9 июня 1855 года об отражении штурма Севастополя М.Д. Горчаков отметил героизм защитников, роль пароходов и выразил «...искреннюю признательность начальнику севастопольского гарнизона генерал-адъютанту гр. Остен-Сакену, помощнику его адмиралу Нахимову...»964. В приказе о награждении солдат и матросов главнокомандующий выделил отдельно 120 знаков отличия военного ордена особо для моряков965. Вероятно,
Нахимов посчитал, что достойных больше, и 10 марта своим приказом Горчаков выделил еще 107 знаков отличия военного ордена в распоряжение адмирала для награждения наиболее отличившихся при отражении штурма б июня нижних чинов морского ведомства1.
Для Нахимова не было мелочей. В частности, при объезде оборонительной линии он заметил, что в пороховых погребах используют сальные свечи, и 16 апреля приказал заменить их менее опасными стеариновыми966 967.
Несмотря на новый чин, положение адмирала оставалось сложным. Над ним оставался командующий 4-м корпусом Д.Е. Остен-Сакен, который отдавал приказы по Севастопольскому гарнизону. Потому 19 апреля Нахимов просил пересылать в его канцелярию военного губернатора копии всех приказов Остен-Сакена для сведения968.
Главнокомандующий Южной армией и сухопутными и морскими силами в Крыму князь М.Д. Горчаков не верил в возможность удержать Севастополь. Именно в его штабе появилась мысль о постройке моста через Севастопольскую бухту. Начальник инженеров в армии генерал-лейтенант Бухмейстер вскоре после прибытия Горчакова в Севастополь высказал такую мысль, одобренную и главнокомандующим, и его окружением. Оппозицию составили моряки во главе с Нахимовым969. Они понимали, что мост — средство не столько для переброски подкреплений, сколько для эвакуации; его постройку адмирал называл подлостью970.
27 мая П.С. Нахимов направил М.Д. Горчакову собственноручную записку: «Спешу доложить в. с-ву, что изъявленное вами желание я, к величайшему сожалению, не нахожу возможным выполнить; крепкий ветер и большое волнение, случающиеся на рейде, не допустят удержать плавучий мост в желаемом положении. Что же касается до плотов, то они никак не в состоянии заменить удобств, доставляемых пароходами, ботиками, гребными судами, которые делают свои рейсы с несравненной скоростью. При настоящих средствах транспортировки мы можем перевезти до 20000 в один рейс»971.
Сохранивший эту записку бывший начальник штаба Горчакова П.Е. Коцебу писал позднее, в 1880 году: «...Мысль о постройке моста через рейд, где недавно еще красовались ряды стопушечных кораблей, показалась старому моряку чудовищною. Посему, принимая в соображение, с одной стороны, мнение опытного адмирала, близко знакомого с особенностями Севастопольского рейда, а с другой стороны, сознавая, что успех предприятия зависел от большего или меньшего сочувствия со стороны морского ведомства (хотя и подчиненного главнокомандующему), имевшего в своем распоряжении большую часть средств, необходимых для постройки моста, кн. Горчаков нашел себя вынужденным отложить тогда (в мае) исполнение проекта генерала Бухмейсте-ра. В конце июня, к всеобщему глубокому сожалению, убит был адмирал Нахимов. Едва успели мы похоронить его, как генерал Бухмейстер выступил вновь со своим проектом, на том основании, что по смерти адмирала Нахимова легче сделалось преодолеть оппозицию моряков. Предложение это тотчас было принято главнокомандующим...»1
В Севастополе катастрофически не хватало продовольствия, оружия, боеприпасов, строительных материалов. Нахимову приходилось самому разрешать многие вопросы. Он определял, как избежать сверхнормативных требований продовольствия, и решал, как обеспечить выпечку хлеба972 973. На свой страх и риск адмирал использовал для постройки укреплений запасы флота (парусину, тросы, корабельный лес), получая разрешения задним числом.