Страница 67 из 166
Адмирал, несмотря на контузию, продолжал совершенствовать оборону Севастополя. 29 апреля он приказал начальникам отделений провести испытания ядер для 24-фунтовых пушек944. 3 мая 1855 года он отдал приказ о необходимости бдительного наблюдения за амбразурами противника при ведении ближнего артиллерийского боя945.
25 мая Нахимов рапортовал о том, что на постройку укреплений приходится использовать рангоутный лес значительной стоимости, и просил дать указания не использовать ценную древесину на маловажные постройки946. Горчаков указал «...отпускать рангоутные деревья и рангоуты мелких и затопленных судов на исправление и устройство вновь платформ в Севастополе в самом крайнем случае — по истощении всех лесных запасов»1.
Моряк продолжал объезжать позиции. 16 мая Лесли вновь писал родным: «...Павел Степанович Нахимов продолжает разъезжать по батареям, нисколько не стараясь отклонить от себя опасности от пуль, которые вокруг него постоянно летают, как пчелы какие-нибудь. Матросы удивительно любят его: например, вчера он разъезжал по батареям и, когда проходил с одного фаса на другой, только и слышно было: «Наконец-то наш адмирал пришел на нас поглядеть, ведь когда пройдет, словно царь, так и душе легче!» Я думаю, для Павла Степановича ничего не может быть приятнее, как слышать подобные отзывы и любовь своих подчиненных, и, конечно, он может гордиться ими. Мы, как уже привыкшие к неожиданностям, ждем и теперь, что вот-вот опять откроется бомбардировка...»947 948
22 мая Б.П. Мансуров сообщал Великому князю Константину, что впервые с начала осады после молебствия на обеде у Нахимова в парадных формах с эполетами собрались флагманы, командиры кораблей и представители управлений. Сам адмирал впервые появился с тремя орлами на эполетах. Статский советник писал: «Во время обеда я с трудом мог вообразить, что мы в Севастополе: в первый раз после высадки неприятеля случилось всей этой геройской братии собраться и пировать вместе, и в общей радости свидеться по радостному случаю позабыто было все горе и испытание осадного положения; не могу выразить, с каким увлечением и энтузиазмом провозглашено было троекратное русское «ура», когда адмирал Нахимов произнес поздравление в. и. в-ву. Вслед за тем пили за здоровье самого адмирала. Павел Степанович хотел остановить общее приветствие, говоря, что надобно сперва отстоять Севастополь, но голос его был заглушен криком: «Отстоим! Ура». Можно сказать только одно: жаль и очень жаль, что неприятельские вожди не могли присутствовать при этих минутах. Они бы наверное сильно задумались...»949
Но союзное командование не видело силы духа командования российского, и вскоре праздник сменился новой боевой страдой. Началась третья бомбардировка Севастополя.
В апреле 1855 года Луи-Наполеон, которому надоело ожидать успехов от своих войск, приказал генералу Канроберу предпринять наступление против войск Горчакова, отрезать их от России и разгромить. С прибывшим 25-тысячным французским и 15-тысячным сардинским корпусами силы союзников составили 170 тысяч против 110 тысяч русских. Но эти наступательные планы не одобряли ни Канробер, ни тем более Раглан. Английский командующий отказывался осуществлять планы, задерживающие взятие Севастополя. Канробер не торопился выполнять предписания Императора и был сменен генералом Пелисье1.
За период, в который союзники принимали решение, какое направление избрать, они провели в мае—июне совместную операцию силами флота и десантных войск против мирных портов побережья Крыма и Азовского моря. Одновременно продолжались обычные обстрелы. Защитники несли ощутимые потери, которые не могли перекрыть прибывавшие подкрепления. Все больше сил требовалось на восстановление старых и постройку новых укреплений950 951.
Русское командование еще пыталось проводить контрапрошные работы. 18 апреля перед 5-м бастионом и редутом № 1 под огнем соорудили линию ложементов. Но сил недоставало, и 20 апреля французы взяли эту линию, превратив в свои передовые укрепления. Неудачей окончилась и попытка генерала Хрулева занять Кладбищенскую высоту и угрожать левому флангу французских работ. В ночь на 10 мая батальоны Подольского, Орловского и Житомирского полков вырыли контрапроши у Кладбища и Карантинной бухты. Но к вечеру неприятельские войска захватили и их, превратив в свою параллель. Приходилось ограничиваться оборонительными мероприятиями, сооружать завалы, ложементы, устанавливать фугасы вблизи своей линии укреплений. Общее число орудий на укреплениях достигло 1174, из которых 571 — для борьбы с осадной артиллерией. Неприятель располагал 588 орудиями с боекомплектом 500—600 зарядов на ствол, тогда как защитники имели не более 140 зарядов на пушку и 60 зарядов на мортиру952.
Союзники располагали превосходством и в людях, и в артиллерии, и в обеспечении боеприпасами. Пелисье, как и его предшественник, основной целью избрал Малахов курган. Однако преградой на пути стояли Волынский, Селенгинский редуты и Камчатский люнет. Французский командующий решил вечером 26 мая атаковать передовые укрепления, предварительно обрушив на защитников массу снарядов. В 15.00 25 мая началась третья общая бомбардировка Севастополя, продолжавшаяся всю ночь и следующий день. Основными объектами стали Малахов курган и укрепления перед ним. Русская артиллерия нанесла урон осадным батареям, взорвала два пороховых погреба. Однако союзники посчитали, что штурм подготовлен953.
Успеху штурма способствовали как стремительный бросок превосходящих сил, так и слабость обороняющихся. Пелисье бросил на Волынский и Селенгинский редуты, которые защищал батальон Муромского полка, дивизию Мейрана с дивизией Дюлака в резерве; Камчатский люнет, обороняемый батальоном Полтавского полка, штурмовали дивизия Каму с дивизией Брюне в резерве. Командовавший войсками Корабельной стороны генерал Жабокрицкий 26 мая большинство войск, ему подчиненных, оставил в резерве, возможно, чтобы уменьшить потери при бомбардировке, и отбыл в тыл по болезни. Сменивший его генерал-лейтенант С.А. Хрулев только успел отдать приказания по усилению гарнизонов укреплений на следующий день, как началась неожиданная атака. Разумеется, 2 батальона не смогли сдержать 29; их остатки отошли к основным укреплениям. Резервы не успели прибыть, чтобы отразить противника, да и было их гораздо меньше, чем атакующих1.
Во время штурма Камчатского люнета находившийся на нем Нахимов едва не попал в плен. Отойдя с войсками на куртину, он расставил стрелков; те вместе с огнем артиллерии отразили французскую атаку. Прибывший с подкреплениями Хрулев попытался вернуть Камчатский люнет и выбил из него французов. Однако командовавший штурмом генерал Боске приказал открыть огонь по укреплению и бросил в атаку дивизию Брюне с остатками дивизии Каму. Русским войскам пришлось отойти. Англичане заняли контрапроши впереди 3-го бастиона. Дальнейшие атаки пришлось прекратить ввиду больших потерь. Русские войска лишились 5500 человек. Тем не менее, потери атакующих превысили потери обороняющихся: французы потеряли 5500 человек, англичане 700 человек954 955.
Значительную роль в отражении штурма сыграли корабли Черноморского флота. Когда вечером 26 мая началась атака редутов и под давлением массы неприятеля защитники отступили, первым в бой вступил пароходофрегат «Владимир». Остальным пароходам последовал сигнал начальника эскадры срочно развести пары. Вслед за «Владимиром» огонь по неприятелю, наступающему к Киленбалочной бухте, открыл корабль «Храбрый». Вскоре к нему постепенно присоединились пароходы «Бессарабия», «Крым», «Громоносец», «Одесса», «Херсонес». После того как корабли выпустили по неприятелю десятки ядер, гранат и бомб, продвижение французов прекратилось956.
В бою за Камчатский люнет Нахимов получил контузию, уже не первую957. Тот же Мансуров замечал 2 июня: «...На бедного Павла Степановича жалко и больно смотреть: измученный, истоллленный, он едва признается в четвертой или пятой контузии, им полученной. Пока я был у него вчера и видел его с трудом двигающегося на стуле, прибежали сказать, что неприятельские войска скопляются против Малахова кургана, и через две минуты он был верхом, пренебрегая страшною болью в спине и усталостью...»1