Страница 59 из 166
Сакен при самом поступлении избрал Павла Степановича себе помощником, но князь не позволяет объявить этого приказом; назначение его выходит неофициальное, и оттого слушает его и исполняет приказания только тот, кто хочет.
Со Станюковичем, благодаря е. с-ти, тоже частые и неприятные столкновения, а между тем П. Степановичу отдавались весьма важные приказания с тем, «чтоб Станюкович ничего не знал», так, напр., изготовление моста через Черную речку и наведение его перед несчастным днем 24 октября.
Награда Белым Орлом, мало сказать, удивила, но оскорбила всех, видевших действия Павла Степановича, зато ни один человек не позволил себе поздравить его. Письмо генерал-адмирала, написанное в самых лестных выражениях, порадовало дядюшку, и копию письма при этом прилагаю.
До начала января он жил на корабле, но потом, простудившись, не оставлял недели две комнаты и с тех пор живет дома...»841
Пользуясь относительно спокойным временем, П.С. Нахимов подготовил и 29 января 1855 года представил А.С. Меншикову докладную записку, в которой высказал свое беспокойство о возможности прорыва неприятеля в Севастопольскую бухту:
«Земляные батареи, устроенные в начале прошлого года в восточной части Севастопольской бухты, весьма естественно наводят на мысль, что, несмотря на полное вооружение и далеко превосходящее противу нынешнего состояния внешних укреплений рейда, при полном составе флота, предполагалась возможность покушения неприятеля на внутренность бухты, теперь, когда все обстоятельства изменились не в пользу нашу, такое предположение принимает вид еще более вероятный, тем более что в. с-ти уже известно, что затопленные наши суда не служат преградою для входа на рейд даже кораблям. Бон, протянутый поперек бухты, при предварительной обдуманности со стороны неприятеля также не может служить серьезным препятствием для движения неприятельского флота внутрь бухты, ничем в глубине не защищенной и в которой расположены наши суда, совершенно лишенные возможности оказать какое бы то ни было сопротивление. В прилагаемой ведомости в. с-ть изволите усмотреть, что за исключением кораблей «Чес-ма» и «Ягудиил», занимающих определенные позиции в случае штурма, только три корабля — «Великий князь Константин», «Париж» и «Храбрый» — имеют часть своей артиллерии, остальные же затем вовсе ее не имеют. Приняв во внимание численность команд этих трех кораблей, показанную в этой же ведомости, в. с-ть изволит убедиться, что в настоящем положении эти суда совершенно не соответствуют своей грозной наружности, а потому я считаю долгом почтительнейше изложить свое мнение относительно защиты рейда от покушений неприятеля» 842.
Только два корабля имели полную артиллерию, на трех она сохранялась частично, а непогода все более разрушала заграждение. Нахимов предложил Меншикову программу охраны входа в Севастопольскую бухту, сочетавшую корабли — плавучие батареи и батареи на суше. Он считал необходимым пополнить экипажи кораблей «Великий князь Константин», «Париж» и «Храбрый» и поставить их поперек бухты между батареями Павловской и № 4. Чтобы преодолеть их линию, неприятелю следовало прорываться под перекрестным огнем кораблей и батарей. Однако после прорыва противнику противостояли лишь пароходы, образующие вторую линию обороны. Флагман предложил устроить на возвышенных берегах бухты несколько батарей для действия по пространству рейда, обеспечив заранее насыпи для возможности перемещения пушек и сосредоточения огня орудий в нужном направлении.
Он писал: «Высота местности лучше всяких мерлонов прикроет прислугу и орудия от поражения с неприятельских судов» и считал необходимым придать дивизионам батарейных орудий «по надежному офицеру с флота»1.
Павел Степанович завершал записку следующими словами: «Я надеюсь, что при доверии, которое я не раз имел счастье удостаиваться от в. с-ти, вы не припишете мне убеждение в безопасности рейда от принятия этих мер. Кто не поймет опасность, в которой мы теперь находимся, имея проход на рейд свободным?
Оканчивая изложение своей мысли, я уверен, что в. с-ть найдете в ней только искреннее желание быть полезным в деле, общем каждому русскому и в особенности моряку. Припомните при этом, в. с-ть, что флаг мой развевается в виду неприятельского флота, на корабле без пушек и людей, и вы легко найдете оправдание моей смелости, с которой я решился откровенно высказать вам свое мнение»843 844.
Видимо, эта тщательно подготовленная записка окончательно убедила Меншикова. 1 февраля 1855 года он отдал приказ: «Командующий эскадрой судов Черноморского флота вице-адмирал Нахимов назначается помощником к генерал-адъютанту бар. Остен-Сакену по званию начальника Севастопольского гарнизона. О чем по вверенным мне войскам объявляю»845.
Назначая Нахимова помощником начальника Севастопольского гарнизона, князь Меншиков хотел привлечь активность моряка к суше. 7 февраля о назначении приказом по гарнизону объявил Д.Е. Остен-Сакен:
«Приказом е. с-ти главнокомандующего от 1 февраля за № 31 командующий эскадрою судов Черноморского флота вице-адмирал Нахимов назначен помощником ко мне по званию начальника Севастопольского гарнизона.
Объявляя об этом по войскам, в начальствовании моем состоящим, остаюсь в полной уверенности, что г. вице-адмирал Нахимов разделит со мною все труды по обороне г. Севастополя и будет ближайшим моим сотрудником, чему может служить ручательством неутомимая его деятельность и опытность в военном деле»846.
Уже 3 февраля, поощренный одобрением первой записки, Нахимов предложил Меншикову дополнительные меры по усилению обороны Севастополя с моря. Вице-адмирал в докладной записке оценивал стратегическое положение Севастополя и убеждал: «Громадные усилия союзников, употребленные противу Севастополя, безусловно могли быть удерживаемы до сих пор только при содействии средств, разрушивших Черноморский флот; первый период бомбардирования кончается, — средства наши наполовину уже истощились. Тяжкий удар, нанесенный в таком положении, что не можем быть страшны на море, по крайней мере, в продолжение нескольких лет; приложение винтового двигателя окончательно решает вопрос о нашем настоящем ничтожестве на Черном море. Итак, нам остается одно будущее, которое может существовать только в Севастополе; враги наши знают цену этому пункту и употребят все усилия, чтобы завладеть им»1.
Вице-адмирал полагал, что союзники вряд ли решатся отбросить армию с путей, связывающих Севастополь и всю Россию. Он более опасался второй атаки с моря, которой могли противостоять только три корабля с неполной артиллерией и малообученными командами. Флагман считал, что существующих сил и батарей совершенно недостаточно, чтобы противодействовать значительным силам противника, которые могли прорваться в бухту, выйти в тыл сухопутным укреплениям и содействовать штурму. Истребить прорвавшиеся корабли можно было только ценой гибели остатков флота847 848.
Далее Нахимов рассматривал самый печальный случай: «Предполагая удачу, естественно, надо взять и другую сторону; если неприятельские корабли утвердятся на рейде, то, кроме того, что мы потеряем Севастополь и флот, мы лишимся всякой надежды на будущее; имея Севастополь, мы будем иметь и флот; однажды же отданный — отнять без содействия флота невозможно, а без Севастополя нельзя иметь флота на Черном море; аксиома эта ясно доказывает на необходимость решиться на всякие меры, чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем спасти Севастополь. Прибавлю ко всему сказанному, что потеря Севастопольского гарнизона — естественное следствие появления неприятеля на рейде, лишит армию весьма значительной части необходимых и прекрасных войск, а флот — огромной массы сословия, которое развивалось в продолжение полутора веков.
Может быть, в. с-ть найдете в этом изложении односторонний взгляд моряка, но, тем не менее, я уверен, что вы отдадите справедливость прямодушию, с которым оно писано; конечно, только полное и глубокое убеждение заставило меня возвысить голос перед в. с-тью, — не мне решать вопросы столь сложные. Но если вы найдете хоть немного истины во всем, мною сказанном, то для собственного вашего спокойствия позвольте обсудить его на военном совете. Этим средством вы положите конец опасениям тех, кому известно настоящее положение затопленных кораблей, или, в противном случае, решитесь без душевного беспокойства на меры, указываемые необходимостью.