Страница 54 из 166
В этих условиях союзники не решились на атаку и начали осаду. 15 (27) сентября союзные командующие Раглан и Канробер (сменивший умершего Сент-Арно) провели рекогносцировку Южной стороны и обнаружили цепь укреплений, на которой кипела работа. Раглан и Лайонс предложили немедленно атаковать, однако начальник инженеров английской армии Бэргойн посчитал укрепления слишком сильными и рекомендовал разрушить их огнем тяжелой артиллерии. Его поддержал Канробер. С 16 сентября началась выгрузка осадных орудий и оборудование осадных батарей. Союзная линия протянулась дугой от Балаклавы до Камышевой бухты в нескольких километрах от русских позиций. Однако неподготовленность экспедиции сказалась на медлительности осады. Недостаток провизии и большое число больных, нехватка лошадей для перевозки артиллерии затрудняли устройство батарей. Только 5 (17) октября- союзники приготовились к первому обстрелу. Они намеревались подавить русские батареи и штурмовать 4-й и 3-й бастионы. Эффективный огонь русских орудий заставил расположить осадные батареи далее, чем следовало для успешного обстрела. Тем не менее, союзники были убеждены, что 144 тяжелых орудия при поддержке 1000 орудий флота с моря позволят подавить русскую оборону и штурмовать1.
Пользуясь предоставленным временем, русские войска под руководством В.А. Корнилова совершенствовали укрепления Южной стороны. Меншиков также признавал вице-адмирала руководителем обороны и приказы свои адресовал именно ему. Однако князь не установил формального главенства Корнилова, в результате чего и тот, и позднее Нахимов оказывались в неопределенном положении и должны были руководить обороной только опираясь на свой авторитет776 777.
Отдав с утра необходимые распоряжения, Корнилов объезжал оборонительную линию, затем возвращался в штаб. Он ежедневно советовался по вопросам обороны с Нахимовым и отдавал адъютантам распоряжения на следующий день, затем садился за бумаги. Его трудоспособность поражала и служила примером для других778.
За время постройки осадных батарей с русской стороны, несмотря на недостаток материалов, соорудили дополнительные батареи и другие укрепления. На оборонительной линии стояло 341 орудие, из них половина морских. Перед линией оборудовали засеки и камнеметные фугасы. На случай штурма Корнилов назначил пароходы: «Херсонес» — для обстрела Инкерманской долины, «Владимир» и «Крым» — Килен-балки, «Эльборус» — Ушаковой балки, «Громоносец», «Бессарабия» и «Одесса» — Карантинной балки. Русские артиллеристы, несмотря на недостаток пороха, разрушали неприятельские постройки и задерживали подготовку обстрела779.
Большую часть работ и расхода материалов брал на себя флот. На строящиеся укрепления Южной стороны с кораблей отправляли боеприпасы. Более упорядоченный характер принимали морские батальоны. Моряки принимали меры для защиты парусников от пожаров.
29 сентября Корнилов приказал создать запасные парки (по восемь 24-фунтовых пушек на три бастиона и Малахов курган) из корабельных орудий по назначению Нахимова1. Постепенно все больше орудий с кораблей перевозили на сооружаемые бастионы, которыми командовали моряки.
Налаживалась и деятельность флота. Так как парусники оказались запертыми в гавани, 2 октября, ожидая бомбардировку, Корнилов приказал расставить их в более безопасные места и поручил это Нахимову780 781. Главной действующей силой оказались пароходы. 21 сентября, для организации совместных действий паровых судов с армией, Корнилов отдал соответствующий приказ; в конце сентября Нахимов издал инструкцию для пароходов, выходящих на позиции. Речь шла о защите с помощью паровых судов и высланных с них шлюпок подступов к рейду от возможных диверсий с моря782.
Корнилов понимал, что захват Севастополя и уничтожение флота — основные цели неприятеля, и писал: «Потеря и того и другого невозвратима для России; даже последующее истребление всей неприятельской армии на развалинах Севастополя не вознаградит... конечное разрушение этого важного порта, всего Черноморского флота не только с кораблями, но и с офицерами и матросами, подготовленными такими долговременными постоянными трудами»783.
В столице долгое время не принимали всерьез вторжение. Только 30 сентября (12 октября) Николай I назначил А.С. Меншикова главнокомандующим военными сухопутными и морскими силами в Крыму; до того адмирал не имел прав руководить всеми отраслями военного ведомства, от которых зависела оборона города и Крыма784. Правда, и позднее князь слабо вмешивался в нужды обороны, которая оставалась преимущественно на плечах моряков. Однако все же он добивался постепенной присылки подкреплений и пополнял тающий в боях гарнизон.
Корнилов продолжал совершенствовать оборону. Наименее укрепленный участок на левом фланге обороны, от 3-го бастиона до рейда, разделили на две дистанции; 3-ю возглавил контр-адмирал А.И. Панфилов, 4-ю — контр-адмирал В.И. Истомин. 1 (13) октября Корнилов предписал для сбережения резервов войск строить блиндажи, покрывая их землей. В тот же день он издал расписание, по которому каждую из четырех дистанций должны были снабжать боеприпасами определенные корабли и склады. Чтобы восстановить морскую организацию, нарушенную созданием морских батальонов, вице-адмирал приказал 30 сентября (12 октября) по-прежнему переформировать их в 16 экипажей и вернуть знамена, что подняло дух моряков1. Морской порядок сохранялся на укреплениях до конца осады.
Вице-адмирал учитывал и особенности сухопутной обороны. Если на корабле в сражении практически некуда было укрыться и весь экипаж оказывался под огнем, на бастионах можно было закопаться в землю. В своих приказах Корнилов предлагал максимально сберегать людей, оставляя днем на батареях только тех, кто необходим. Например, 26 сентября он писал: «При дневной атаке батарейным огнем или при бомбардировании иметь необходимых людей при орудиях, кои по своему положению могут отвечать неприятелю; остальных же всех стараться расставить так или удалить, чтоб неприятельские ядра и бомбы как можно меньше вредили войску»785 786. По его указаниям начали сооружать блиндажи, укрывавшие от неприятельского обстрела787.
В приказах и инструкциях Корнилов требовал действовать артиллерией, только когда стрельба будет эффективной. Он указывал: «При дневной атаке штурмованием артиллеристам должно быть внушено, чтобы палили в толпы или колонны по мере досягания ядрами или бомбами и гранатами, и когда неприятель подойдет на картечный выстрел, то картечью, продолжая действие даже и тогда, когда часть неприятеля ворвется; когда же он отобьет от орудий, то не оставляя их, обороняться холодным оружием»788. Стрелки должны были с вала отражать нападение противника прицельным беглым огнем. При прорыве оборонительной линии войскам следовало собираться на улицах, сдерживать наступление неприятеля и наносить контрудары, а стрелкам предстояло действовать, пользуясь как укрытиями ближайшими строениями789. В случае преследования отбитого при штурме неприятеля не следовало выходить за линию укреплений, чтобы не мешать действиям артиллеристов790.
Севастопольская артиллерия вела обстрел, препятствуя осадным работам. Не ограничиваясь обороной, моряки 23 сентября (5 октября) сделали вылазку от 5-го бастиона на Рудольфову гору, оттеснили противника и сожгли стенку хутора, защищавшую неприятеля от обстрела791. Неоднократно моряки проводили разведку или набеги на неприятельские позиции, захватывая пленных и трофеи, мешали вести осадные работы.
В приказе от 3 (15) октября Корнилов отметил примеры мужества и храбрости защитников города и ободрял их перед штурмом: «С первого дня обложения Севастополя превосходящим в силах неприятелем войска, предназначенные его защищать, выказывали решительную готовность умереть, но не отдать города... В продолжение короткого времени неутомимою деятельностью всех выросли из земли сильные укрепления, и пушки старых кораблей расставлены на этих грозных твердынях... Войска рвутся сразиться и на каждом шагу выказывают свою удаль... Они по примеру отцов не хотят и знать о числе неприятелей»1.