Юнги с Урала

— А это еще что такое?

— Предметы формы одежды, — четко ответил Юра.

— Я спрашиваю о том, что находится в середине..,

— Это галстук.

— Какой еще галстук?

— Пионерский, — заикаясь, ответил смутившийся юнга. — Я пионер... Не мог же я его оставить дома или в бане при переобмундировании...

— А лет тебе сколько?

Юра покраснел и замолчал.

Приписавшему себе лишние годы юнге пришлось держать ответ не только перед старшиной, но и командиром роты, батальона и даже начальником школы. И быть бы ему отчисленным, если бы за мальчишку не заступился все тот же старшина смены, проверявший вещи юнг. Совсем неожиданно Юра нашел защитника и в лице заместителя командира батальона по политической части Калинина.

Николай Максимович пришел в Школу юнг в сентябре 1942 года. Недавний фронтовик юнгам понравился сразу. Коренастую, небольшого роста фигуру капитана с двумя орденами Красной Звезды на кителе можно было видеть везде, где работали юнги: на повале и трелевке леса, на рытье котлованов и строительстве землянок, на занятиях по строевой подготовке и возле обогревавшего юнг костра. Митька Рудаков где-то проведал, что награды замполит получил за личный героизм и умелое командование ротой разведчиков морской пехоты на полуострове Рыбачьем, а в Школу юнг приехал из госпиталя.

С приходом этого человека в батальоне многое изменилось. В сменах были созданы комсомольские группы, избраны групкомсорги, в ротах появились комсомольские организации. Я, по предложению Игоря Лисина, поддержанному Борей Батановым и Витей Ножиковым, стал членом бюро, а потом и секретарем комсомольской организации роты.

— Ты у нас «золотце», вот и оправдывай свое драгоценное имя, — сказал мне Сережка.

Игорь вошел в состав комсомольского бюро батальона. Филпн возглавил редколлегию стенной газеты. Боря, любивший спорт, стал во главе футбольной команды. Витя был определен агитатором.

Некоторые, ссылаясь на неумение вести комсомоль

це

скую работу, пытались отказаться от общественных нагрузок.

— Доверием комсомольцев надо гордиться, — сурово заметил капитан Калинин, а на следующий день собрал комсомольский актив в одном из будущих классов школы.

— Активистами не рождаются, ими делаются. Будут неясности — приходите ко мне, как говорил Чапаев, в полночь и за полночь. Чем могу — помогу. Главное — не хныкать!

Утром следующего дня на доске объявлений батальона появился призыв: «Не хныкать!»

Так отреагировал на инструктаж комсомольских активистов только что избранный редактор стенной газеты Сережка Филин.

Постепенно это слово стало для юнг своеобразным девизом. Им пользовались, когда надо было поднять настроение юнг.

Поистине магическое воздействие на нас производило также широко используемое Вороновым слово «Надо!»

Однажды на строительстве одной из землянок, когда рабочий день уже подходил к концу, для наката последнего ряда не хватило двух ошкуренных бревен.

— Завтра уложим, — предложил Умпелев. — Сегодня уже устали.

— Не хныкать! — скомандовал Гена Мерзляков. — Надо, значит, сделаем! Не оставляй на завтра, что можно сделать сегодня. Слыхал такую пословицу?

Гену поддержали Ванька Рожков и Игорь Лисин. И юнги, сообща ошкурив бревна, уложили-таки последний ряд.

Или еще такой случай. В соловецких лесах было много брусники.

— Варенье бы из нее сварить! — как-то мечтательно сказал Боря Батанов.

— Можно не только для себя, но и для бойцов бли-

жайшего госпиталя, — уточнил мысль друга Витя Кожи-хов. — Раненые от него тоже бы не отказались.

Неожиданно родившаяся идея пришлась по душе и другим юнгам.

«Дело хорошее, нужное. Надо, значит, надо. Насобираем!» — решили комсомольцы.

Для ускорения сбора ягод Сережка Филип соорудил специальную машинку. Конструкция ее была проста: обыкновенный совок с тонкими проволочными пальцами на переднем конце. Похожие машинки для сбора брусники местные старожилы называли брасновками. Стоило сделать таким совком два-три взмаха по кустам брусники, и он уже полон. Дунешь — листья слетят, в совке остаются только ягоды...

Такими же машинками для сбора ягод обзавелись Жора Бриллиантов, Игорь Лисин, Боря Батанов, Валя Рожков, Витя Кожихов, Гена Мерзляков, я, многие ребята из других рот.

Через несколько дней юнги после завершения рабочего дня отправились в лес. Час дружной работы, и решение комсомольского бюро о сборе ягод для госпиталя было выполнено.

Близость Полярного круга накладывала свой отпечаток не только на соловецкую флору, но и местный климат. Дождливая, с временным похолоданием погода опять уступила место солнечным дням. В середине августа выдались настолько теплые деньки, что командование далее ввело для юнг обязательное купание. На берегу озера была сооружена вышка с тремя, одна выше другой, досками, прыгая с которых, юнги учились правильно нырять. Сначала почти все плавали только по-собачьи или саженками, а потом под руководством старшин начали осваивать стили кроль, брасс, баттерфляй. На купание обычно отводилось двадцать минут.

Строительные работы в погожие дни велись почти весь световой день. Командование рассудило правильно: «Пусть юнги в хорошую погоду поднажмут на работах, своевременно сделают землянки, а потом приналягут на освоение своих специальностей, строевую, тактическую подготовки и другие дисциплины».

При поступлении в Школу юнг я по наивности думал, что освою прием на слух, передачу на ключе — вот и готовый специалист, вот и моряк. На деле же вышло совсем не так.

Однажды на специальном щите, где вывешивались приказы командования и сводки Советского информбюро, появилось объявление, извещавшее о том, какие дисциплины предстоит изучать будущим радистам. Я чуть за голову не схватился. В списке было перечислено 17 предметов, в том числе 6 чисто специальных: электротехника, радиотехника, материальная часть, прием на слух, передача на ключе и практическое несение радио-вахт. Предстояло освоить военно-морское дело, заняться строевой и стрелковой подготовкой, познать уставы, как в обычной общеобразовательной школе, изучать русский язык, математику, физику, географию, черчение.

На новый распорядок дня, предусматривавший освоение флотских специальностей, овладение воинскими навыками и продолжение строительных работ, мы должны были перейти с 1 сентября. А пока с утра до вечера, лишь с перерывами на обед и ужин, проводили время 2 лесу или на строящихся объектах. Количество их возросло. Теперь уже возводили не только землянки, но ещ-и клуб, столовую, помещение для электростанции. Погода работам пока благоприятствовала. Зато все чаще стали мешать фашисты. С наступлением осени немцы усилили бомбежки Архангельска. Над Соловками то и дело появлялись немецкие бомбардировщики, летевшие то в сторону Архангельска, то обратно. Воздушные тревоги следовали одна за другой. Сначала они нас пугали, но мы быстро к ним привыкли. Иногда даже не прекращали строительные работы. Так длилось до того дня, когда,

11Э

как мы после узнали из сообщений радио, отогнанные от Архангельска зенитным огнем и истребительной авиацией немецкие воздушные пираты, убираясь восвояси, не истратили весь запас оставшихся бомб на Соловецкие острова. Фашистские летчики сбрасывали их куда попало. Немало бомб угодило в многочисленные соловецкие озера. Одна из них упала возле стен кремля, но по какой-то причине не взорвалась. Краснофлотцы Учебного отряда ее обезвредили, и бомба потом долгие годы стояла неподалеку от кремля на берегу Святого озера.

После этого случая немцы стали поступать подобным образом все чаще и чаще. Похоже, фашистское командование как-то проведало о размещении на островах новой воинской части, готовящей кадры будущих военных моряков. По поводу участившихся вражеских налетов среди юнг ходила даже такая прибаутка:

— Везу, везу, везу, — гудят немецкие самолеты.

— Кому? Кому? Кому? — рявкают наши зенитки.