Юнги с Урала

Идея друга пришлась мне по душе. Скоро гладить брюки подобным способом стали не только мы с Сережкой, но и Боря Батанов, Витя Кожихов, Валя Рожков и даже юнги других рот.

Командиры рот были довольны — подчиненные стали ходить в хорошо отутюженных брюках. Не знаю, догадывались ли они, как мы этого добивались, а вот нашего командира смены Воронова, похоже, было не провести. Глядя на стрелочки наших брюк, он пока ничего не говорил, только хитро улыбался. «Наверное, сам когда-то делал так же», — думали мы.

Между тем командный состав батальона с каждым днем все больше обращал внимание на внешний вид юнг. Особенно строго с этим стало после введения строевой подготовки. На первых порах командиры смен для нее использовали в основном только наши переходы из расположения палаточного городка и района строительства землянок на завтрак, обед и ужин, к камбузу и обратно. Потом для строевой подготовки стало отводиться специальное время.

Перед началом учебного года в школе появилось много новых командиров и преподавателей. Ныне, через столько лет, всех и не припомнить. Остались в памяти капитан 2-го ранга Сорокин, капитаны Коржов, Богданов, Назаров, Пукемов, старшие лейтенанты Нечптайло, Соловьев, Ахмедов, мичманы Астахов, Пестов, Селезнев, Громов. У юнг роты радистов особым авторитетом пользовался командир смены, он же парторг роты, старшина

2-й статьи Карачев. Был он строг, но справедлив. К тому же замечательный радист. Будучи человеком начитанным, с широким кругозором, он даже о самых сложных вопросах международного и военного положения умел говорить ясно и просто. На строительстве землянок первым брался за лопату или кирку, подставлял свое плечо под самое тяжелое бревно. Учил нас не только словом, но и делом, силой личного примера. Это нам нравилось. Признаюсь, многие из нас хотели быть хоть чуть-чуть на него похожими.

Пусть не обидятся на меня бывшие юнги других рот, в чьи руки попадет эта книга, за то, что я больше рассказываю о командирах роты радистов, почти не упоминая других. В силу разделения нас на смены, роты, батальоны, я, естественно, знал их меньше, чем своих непосредственных начальников. Надо отметить, что военный совет Северного флота постарался подобрать в Школу юнг исключительно толковых командиров и преподавателей, имевших большой боевой и педагогический опыт, ведь им предстояло дать нам не только прочные специальные знания, привить любовь к морю, морским профессиям и традициям, но и во многом заменить родителей. Командиры и преподаватели в своей работе с нами были вынуждены учитывать наш возраст. Хотя юнги и надели морскую форму, но оставались по сути еще мальчишками. От них можно было ожидать всякого — от героических поступков до самых обыкновенных детских шалостей и баловства.

Припоминается смена № 43 роты корабельных электриков, в которой проходил службу выходец из Красно-камска, ныне пермяк Ваня Семенов, близко сошедшийся с кировчанином, впоследствии ставшим пермяком, Сашей Плюсниным и будущим Героем Советского Союза юнгой Володей Моисеенко. Ребята в смене подобрались толковые, работящие, любознательные. Душой их был командир отделения старшина 1-й статьи, в недавнем прошлом подводник, награжденный за участие в боях на Балтике медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» Михаил Щербаков. Мальчишки любили его за справедливость, заботу н умение отстаивать ребячьи интересы перед командиром роты.

Бывало, разойдутся смены в разные концы острова на строевые занятия, и вдруг совсем неожиданно и не совсем уместно издалека донесется:

Любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить.

С Мишкой Щербаковым Не приходится тужить...

Бее знали, что это электрики из 6-й роты во главе со своим запевалой, бывшим участником художественной самодеятельности Краснокамской школы Ваней Семеновым прославляют полюбившегося старшину. И будет юный уралец, страстно хотевший походить на своего командира, петь вместе со всей сменой эту песню до тех пор, пока не последует сердитая команда ее героя:

— Отставить!

Ростом Ваня был невелик, но строен, крепок. Припоминается его первый выход на боевой пост в Савватие-во. Не с учебной винтовкой, а настоящим боевым оружием. Дело было поздней осенью. На Соловках уже выпал снег. Ночь выдалась морозной, лунной. Стоял под грибком, что по дороге от штаба в расположение батальона, возле склада горюче-смазочных материалов. Северный мороз щипал уши, нос, щеки, нахально забирался под тулуп, шинель, фланелевку и даже тельняшку. Но ничего этого паренек не замечал. Шутка ли — он на посту: весь внимание. Однако как ни всматривался в лесную чащобу, тень через дорожку, проходившую неподалеку, мелькнула неожиданно, да так быстро, что Семенов даже не понял, кто или что это.

— Стой! Кто идет? - - крикнул часовой и тут же плюхнулся в снег, изготовившись к стрельбе.

Кругом тишина: ни шороха, ни звука. «А правильно ли я поступил? Под грибком телефон — можно было по-

113

S Л. Леонтьев

звонить в караулку» вызвать помощь. Нет, сам задержу!»—-твердо решил Семенов. Сколько он лежал без движения в колючем от мороза снегу, неизвестно, только окоченел порядочно. Но не сделал ни одного движения, ке издал ни единого звука.

Но что это? Отдаленные шаги? Кто-то идет. Кажется, по тропке... Да. Точно.

— Стой! Кто идет?

К счастью, свои.

— Начальник караула — ко мне, остальные на месте! — строго командует юнга.

Доклад о мелькнувшей тени времени много не занял. И вот уже командир и юнга осматривают место происшествия.

— След лисы, — твердо говорит начальник караула. Убеждается в этом и юнга.

В тот день на вечерней поверке командир роты объявил Семенову благодарность. После за отличное несение караульной службы удостаивались поощрений многие из нас. Но пример бдительности на боевом посту первым показал все же Ваня, потому, наверное, случай, происшедший с ним, запомнился больше других.

Приказ наркома Военно-Морского Флота обязывал: «Школу укомплектовать юношами, комсомольцами и не-комсомольцами в возрасте 15—16 лет, имеющими образование 6 — 7 классов, исключительно добровольцами... ■» Мальчишкам военной поры не все в этих строках нравилось. Почему юнге должно быть 15—16 лет? А если ты младше? Ведь даже голопузые дошколята, играя в войну, стреляли по бандюге Гитлеру. Спроси такого вояку, хочет ли он пойти добровольцем в юнги, и тот бы, не задумываясь, ответил «да». А ребят постарше и спрашивать не стоило. Узнав о наборе в Школу юнг, в военкоматы и райкомы комсомола приходили и те, кто совсем недавно окончил 5, а то и 4 класса, кому до определенного приказом Бозраста не хватало по году, два, три.

Строгие отборочные комиссии таких добровольцев возвращали домой к матерям. Но были и исключения...

Однажды командование батальона решило проверить личные вещи юнг. С какой целью это было предпринято, в ту лору никто из юнг не знал. Ничего особенного не обнаружили. Но для одного из юнг безобидное мероприятие чуть не обернулось отчислением из школы. Случилось это с юным пермяком Юрой Борисовым. Мысль попасть на фронт и отомстить за раненого отца, Михаила Матвеевича, не покидала мальчика с 13 лет. После просмотра кинофильма «Мы из Кронштадта» Юра твердо решил стать военным моряком. Как-то, поджидая с работы мать — Анну Ивановну, паренек увидел вышедшую лз обкома комсомола группу моряххоЕ. Это были посланцы Северного флота, приехавшие в нашу область для сопровождения будущих юнг на Соловецкие острова. Юра тут же решил стать юнгой. Всеми правдами и неправдами через военкомат и родителей своего добился. Было мальчишке в ту пору... 14 лет. Может, тайна юнги так бы и осталась никому неизвестной, да подвела злополучная проверка вещей. Старшина, построив юнг, велел всем положить своп вещи стопкой перед собой. Когда его приказание было выполнено, пошел вдоль строя, наметанным глазом смотря то на юнгу, то на его вещи.

Казалось, ничто не предвещало беды. Но вдруг командир остановился, нахмурился, сначала с удивлением посмотрел на очередную стопку юнгашеского обмундирования, потом на ее владельца и спросил: