Мечта (ЛП)

Даже если «Экстерминатор» был довольно средне вооружен для своей весовой категории, Андрею в данном случае не требовалась слишком большая огневая мощь. Словно ведомый собственной волей – его руки, казалось, не принадлежали больше его телу – крестик прицела блуждал по вражеской машине, когда Андрей разрядил оружие.

С легкостью и смертельной точностью четыре средних лазера и ракетный залп преодолели в долю секунды расстояние до «Сентинела».

Застыв, словно громом пораженный, Андрей наблюдал, как лазеры вскипятили бронестекло вражеского кокпита. Будто под лупой в руках маленького мальчика, охотящегося на насекомых, прозрачная сталь сияла все ярче и ярче, потом почернела и раскололась на тысячи осколков. Килоджоули энергии ворвались в кокпит «Сентинела». Секунду назад плавно двигавшийся мех опрокинулся, обезглавленный, вперед и растянулся во весь рост. Машина врезалась в гигантскую скалу, развернулась, дважды перекувырнулась в вихре взрывающихся соляных столбов и осталась лежать неподвижно.

Прошло несколько бесконечных секунд, пока мириады кристалликов соли плясали в воздухе, словно до последнего сопротивляясь притяжению,. Наконец, облако улеглось настолько, что можно было увидеть почти полностью засыпанный «Сентинел». Глаза Андрея разболелись от сухого воздуха кокпита – все это время он даже ни разу не смигнул – но он заставил себя смотреть. Только бы не отвернуться. Может, все-таки он увидит какое-нибудь движение… Мехвоина, выбирающегося из своего металлического гроба и показывающего Андрею большой палец, одновременно сбивая огонь со своего хладокомбинезона…

В конце концов, когда от боли и горечи по его щекам потекли слезы, Андрей закрыл глаза – как раз в тот момент, когда бортовой компьютер сиреной возвестил о приближении нового вражеского меха. Независимо от возможных последствий, не открывая глаз, Андрей запустил процедуру отключения «Экстерминатора».

Пояс безопасности, казалось, еще сильнее сдавил его – просто напоминание о том, что я взвалил на себя еще большую вину. Еще одна ошибка, стоившая жизни пилоту. И за что? Андрей не желал верить, что воплощение в жизнь общества, идею которого он даже не до конца поддерживал, может быть ответом на этот вопрос. Придется ли мне всегда расплачиваться за твои штучки, Никки? Когда ты, наконец, научишься сам платить по счетам?

Даже когда погасло последнее освещение в кокпите, он мог видеть ледяной блеск глаз своего брата. Его окутала мёртвая тишина.

9

Симон Монс, Новая Терра

Страна Мечты

Скопление Керенского

1 мая 2805 года

Ветер был беспощаден.

Андрей упорно двигался дальше. Дыхание его толчками вырывалось из легких. Сердце заходилось в бешеном стакатто из напряжения и восхищения. В тяжёлые горные ботинки были заправлены подходящие к рубашке и куртке штаны цвета хаки. Каблуки то и дело наступали на мелкую гальку, давили ее, словно ломали молодые кости горы, отброшенные, словно оленьи рога в период линьки. Это был единственный месяц в году, когда пик горы Симон оказывался свободен от снежного покрова минувшей зимы и ожидал, когда новый снег укроет его белым одеялом.

Все тело Андрея умоляло об отдыхе, но он оставался непреклонен. Он должен был достичь пика. Его взгляд сузился с точностью прибора лазерного наведения, пока высочайшая точка горы не стала единственной целью его теперешнего существования.

И началом нового. Он стеснялся подобных мыслей, потому что осознавал бесполезность своих мечтаний.

И все же, некоторые мечты были близко – рукой подать. Андрей буквально рухнул на колени и стянул со спины рюкзак, без единой мысли о его содержимом. Наконец-то, после долгих минут боли, его дыхание успокоилось, резь в умоляющих о кислороде глазах улеглась, а несколько глотков подслащенной воды из фляги смягчили горло. Андрей ощутил триумф и удивился, как много значило для него это одинокое восхождение.

Почему я достигаю успехов только в одиночестве, а ошибки делаю только при всех? Он снова проигнорировал боль и заставил себя забыть эти мысли, не обращая больше на них никакого внимания. Его глаза обшаривали открывшийся вид.

Гора обрушивалась перед ним вниз, словно обратившийся в камень водопад, с горбами и впадинами замерших потоков. Одновременно ему казалось, словно огромные новые утесы пытаются вознестись ввысь по бокам пика. Тысячи лет беспрерывной эрозии, вызванной беспрестанными ударами ветра – из года в год, страшные холода зимних месяцев постепенно обнажали каменный скелет горы. Примерно в километре под его ногами торчало последнее, что можно было с грехом пополам назвать кустом – отмечая невидимую границу между жизнью и смертью. Дальше лишь мох и ползучие вьюны отчаянно цеплялись за камни везде, куда ни кинь взгляд.

Бескрайние просторы по обеим сторонам пика терялись в дымке, словно толстый слой масла, любовно намазанный на скальную горбушку лично Господом Богом.

Почему я сейчас думаю о Боге? Он тихо засмеялся, в его голосе слышался лишь слабый намек на горечь – не более того. Уиндхэм бы гордился мной. Наверное, при взгляде на эту панораму даже атеист становится верующим.

Симон Монс не был высочайшим пиком Страны Мечты – но самым высоким, на который человек мог забраться без недоступных в данный момент кибернетических имплантатов или хотя бы дыхательного аппарата. И вид… Да, Сара была права. Этот вид стоил затраченных усилий. Беспощадный свет солнца не давал вырваться восхищенному крику, который вызывала у него расстилающаяся вокруг панорама. Вместо этого столкновение с неукротимой мощью беспощадной природы дало ему возможность понять всю гордыню человеческую, словно взрослый человек, требующий от ребенка послушания.

На этом фоне все личные драмы вдруг показались ему совершенно несущественными. Конец жизни не означал конец всего существования, не так ли?

– Капитан Йоханн Кейс, – он выговорил это имя очень тихо и в голосе его звучала боль, не утихшая в его израненном «я» даже за два года.

Андрей медленно обернулся и поднял рюкзак, который принес с собой сюда, на вершину. Он не обращал внимания на боль в коленях от острых камней и ледяной поверхности – здесь, наверху, почва оставалась мерзлой даже в разгар лета. Он вытащил небольшой, упакованный в поролон сверток. Точными, но осторожными движениями он удалил упаковку с простого, неброского сосуда. Воспоминание о глупой, ненужной смерти ударило его так же свежо и тяжко, как и в тот день, когда он стал её причиной – так, что недостаток кислорода и его внутренние демоны помутили его разум и ввергли в состояние легкого опьянения. Сквозь пелену боли Андрей глядел вдаль и постепенно приходил в себя. Он неторопливо открыл сосуд, встал и наклонил его сначала влево, потом вправо. Когда неуёмный ветер ухватился жадными пальцами в его содержимое, он, наконец, нашел в себе силы заговорить.

– Этому миру, в который ты последовал за своми предводителями, доверяя им и веря в них… – голос отказал ему, когда смысл того, что он говорил, сжал ему горло. Чего от нас ждут. От нас! Он внутренне сжался от осознания собственной ошибки и высокомерия. Хватит! Речь не обо мне!… – предаю я твой пепел, капитан Йоханн Кейс. Так как я не нашел никаких родс твенников, которым смог бы доверить твои останки, и у тебя почти не было друзей, то никто не вспомнит о тебе и о том, какую жертву ты принес ради великой мечты Никки.

Он полностью перевернул сосуд и пепел развеялся по ветру. На секунду Андрею показалось, что он смог различить в воздухе лицо человека, которого никогда в жизни не встречал – словно танцующие частички пепла сформировали его портрет. Лицо, которого я никогда не увижу. Что бы я ни делал – этого лица я не увижу никогда.

Словно успокаивающая ладонь легла на вздымающуюся грудь Андрея. Лучше не стало. Никогда и ничего не станет лучше для Андрея – как минимум, не теперь. Он снова заставил себя отрешиться от этих мыслей. Но нарисовал ли ему что-либо его измученный дух или он в самом деле на мгновение вошел в контакт с душой погибшего капитана – сгодится для того, чтобы уверовать, а, Уиндхэм? – что-то коснулось его. Что-то принесло ему уверенность в том, что была еще возможность предотвратить самое плохое… пока он не забудет и станет биться дальше, отдавая все силы.