К далеким берегам

Крашенинников, обучаясь в Спасскпх школах, никогда не ■слыхал о мамонтах и других ископаемых животных. Легенды, которые рассказывали монахи, принималась там на веру. Слова Гмелина должны былн не только удивить Крашенинникова, но и вызвать мысли, раньше не приходившие ему на ум.

С каждым днем все больше чувствовалось, что наступила ■осень и надо ускорить плавание. В Нижнем-Новгороде не стали ■задерживаться, хотя штурман и боцман очень хотели провести некоторое время в этом большом торговом городе, чтобы сделать разные покупки.

Однако, плывя мимо чувашских и черемисских деревень, встречавшихся за Нижним-Новгородом, несколько раз останавливались, хотя и не надолго.

Взяв с собой кого-нибудь из студентов, Миллер сходил на ■берег. В деревне он медленно шел по улице, внимательно присматриваясь ко всему, что видел.

Миллер вглядывался в лица, стараясь запомнить характерные черты, отмечал особенности одежды, построек, орудий, которые употребляли в работе. Он входил в избы и пытался заводить разговор. Студент старался помочь в беседе, когда Миллер затруднялся найти нужное русское слово. Часто, впрочем, сами хозяева — чуваши или черемисы — совеем не говорили по-русски.

Они встречали неожиданных гостей с недоумением и некоторым страхом. Никак не могли понять, что нужно неизвестному ■барину. Боялись, что он пришел неспроста и не к добру.

Миллер не смущался их тревогой. Для него эти люди стояли как будто на совсем иной ступени бытия, чем он сам. Миллер рассматривал обстановку их жилищ с той спокойной уверенностью, с которой натуралист изучает устройство муравейника, ■совсем не заботясь о том, тревожатся ли муравьи.

У видев одежду с такой вышивкой, какой еще не приходилось встречать, Миллер говорил, что хочет ее купить. И хотя хозяевам избы непонятно было, для чего понадобилась ему эта одежда, ■они чувствовали некоторое облегчение: становилось, по крайней мере, ясно, зачем пришел странный гость.

Купленная .одежда относилась на судно и присоединялась к коллекциям, которые собирались для кунсткамеры Академии наук. Крашенинников рассматривал -покупку. Часто ото была простая рубашка из грубого домотканного холста, но ее ворот и рукава были своеобразно вышиты красной, черной или синей шерстью. На кичках, которые носили женщины, украшения были сложнее: старинные серебряные монеты и разноцветный бисер придавали им особую нарядность.

Крашенинников начинал понимать, что даже в самой неказистой избушке, где хозяева зимой живут вместе С телятами И Черемиска,

ягнятами, ЛЮДИ умеют ра- С гравюры ХГ111 века.

доваться узорам и нередко придумывают их с большим вкусом. Когда Миллеру удавалось приобрести для кунсткамеры какой-нибудь яркий старинный наряд, Крашенинников радовался удаче. Он вспоминал, что не раз встречал в торговых рядах между Ильинкой и Никольской улицей людей, приезжавших в Москву в своей национальной одежде, но почти не обращал на нее внимания. А теперь поле его зрения как будто расширилось: он стал видеть то, чего не замечал раньше.

Чем дальше плыли вниз по Волге, тем шире она становилась, и все больше поражало изобилие рыбы. Когда судно приближалось к какому-нибудь поселку, где жили рыбаки, от берега часто отчаливали лодки, нагруженные осетрами, белугой, стерлядью и другой рыбой. Рыбаки рассказывали, что им случалось ловить белуг, весивших больше сорока пудов, и осетров в двадцать пудов весом. Вкусная, нежная, жирная стерлядь была так дешева, что ее могли есть сколько угодно далее студенты, у которых денег было немного: две стерляди стоили копейку.

Крашенинников и его товарищи, которые еще год назад, учась в Москве, питались обычно хлебом с квасом и луком да пустыми щами на обед, теперь постоянно готовили себе стерляжью уху. Но Гмелпн и Миллер находили, что чуваши. эта рыба, хотя и очень

С гравюры XVIII века. ВКУСНЯ, СЛИШКОМ ЖЩШ И

скоро приедается.

Каждый раз, когда начинал дуть хотя бы небольшой попутный ветерок, поднимали парус, чтобы ускорить плавание. Миллер и Гмелпн настаивали, чтобы гребцы не надеялись на парус и налегали на весла, хотя течение реки и само несет судно.

— Эти люди боятся работы, как врага, — шутил Гмелпн.

С каждым днем нарастало опасение, что не удастся добраться до Казани прежде, чем пойдет осенний лед. Стало холодно. Мпл-лер и Гмелпн уже давно приказали каждый день топить их каюты. Несколько раз начинал падать снег. И все-таки в середпне октября, за два дня до начала ледохода, приплыли в Казань.

Здесь нужно было переждать, пока установится санный путь. Академики нанесли визит губернатору и были приняты, как важные петербургские гости.

Виднейшие казанские чиновники спешили пригласить их к себе на обед.

Гмелин и Миллер старались и здесь сделать возможно больше различных наблюдений. Крашенинников опять узнавал новое.

Гмелин начал вести метеорологические наблюдения.

Помогая ему, Крашенинников узнал, как надо записывать показания барометра и термометра, отмечать направление и силу ветра, выяснять количество атмосферных осадков.

— Наблюдения над погодой только тогда могут быть весьма полезны науке, когда ведутся на одном месте изо дня в день, пз года в год, — говорил Гмелин Крашенинникову.

Гмелин нашел в Казани учителя, который согласился постоянно наблюдать погоду. Потом Крашеиипников не раз видел, что Гмелин и в других местах поступает так же: начав метеорологические наблюдения, подыскивает перед отъездом человека, который согласился бы продолжать их.

Казанские татары славились уменьем выделывать кожи, окрашивая их в черный или желтый цвет. Гмелин собрал сведения об этом производстве, стараясь понять приемы обработки

кож. Он и Миллер осмотрели большую суконную мануфактуру, основанную по приказанию Петра Великого и перешедшую затем-в частные руки.

Оба сделали записи об этом в свои путевые дневники, а потом поместили собранные сведения в одном из отчетов о своих наблюдениях, которые время от времени давали переписывать студентам и затем посылали в Петербург.

Крашенинников впервые узнал таким образом, что и промышленность тоже, может быть предметом изучения.

Вскоре он смог понять это еще яснее.

В начале декабря, когда окончательно установился хороший санный путь, академики и их спутники направились в Сибирь через Урал. Еще по пути в Екатеринбург два раза останавливались, чтобы осмотреть медные рудники, принадлежавшие промышленникам Демидовым и Строгановым, имена которых были широко известны в то время. А в Екатеринбурге постарались узнать возможно больше о горной промышленности Урала.

Екатеринбург был молодой город, основанный за пятнадцать лет до этого, но уже ставший центром горного дела на Урале. Здесь жил старый сподвижник Петра Великого, генерал-лейтенант Гении, управлявший всеми уральскими рудниками и заводами. Он любезно принял академиков и обещал сам показать некоторые заводы.

Несколько дней ушло на отдых в Екатеринбурге. Наступили святки, и по улицам ходили ряженые. Они пришли и в дом, где отвели квартиру путешественникам. Среди масок были барин и барыня, чорт с рогами и хвостом, смерть в саване и с косой, цыган, музыканты. Ряженые плясали под музыку. Только смерть, да чорт не танцовали.

— Нам все подвластны. Это наши подданные — говорили они гордо, показывая на своих спутников.

Академики смотрели на ряженых с некоторым недоумением, не зная, как себя держать, чтобы не уронить свое достоинство и сохранить важность. А студенты смеялись от души.

В самом начале нового, 1734 года генерал-лейтенант Генин поехал с Гмелиным за пятьдесят верст от Екатеринбурга, чтобы осмотреть один из заводов, на котором выплавлялось железо. За?

тем Гмелиы сделал еще одну поездку и осмотрел ряд различных: рудников, чтобы познакомиться ближе с горным делом. Генин дал ему образцы разных руд и согласился отпустить в путешествие по Сибири опытного рудокопа. Гмелин постарался в короткий срок приобрести знания, нужные для того, чтобы лучше разбираться в рудах и судить о рудниках, которые рассчитывал увидеть в Сибири.