Избранное

<fl> Ир» «цр> Hf Hf ip> Hf

Действие

первое

Просторная, хорошо обставленная, комфортабельная гостиная позади лавки в доме Джона Белла, Слева от зрителд — камин, где ярко пылает уголь; справа — дверь в спальню Китти Белл. В глубине — большая застекленная дверь с частым переплетом, сквозь него видна лавка, ломящаяся от товаров. На площадку широкой винтовой лестницы выходит несколько узких мрачных дверей, одна из них — в каморку Чаттертона.

В левом от зрителя углу сидит квакер и читает; в правом — Китти Белл и ее дети: сын примостился на скамеечке у ног матери, дочь стоит рядом.

Явление

первое

Квакер, Китти Белл, Рейчел.

китти белл (дочери, которая показывает брату книгу). Мне кажется, я слышу голос вашего отца, дети. Не шумите. (Квакеру.) Вы не находите, что там что-то случилось?

Квакер пожимает плечами.

Боже милостивый, ваш отец сердит; да, да, очень сердит — по тону чувствуется. Не балуйся, Рейчел, прошу тебя. (Опус-

кает работу и прислушивается.) По-моему, он успокаивается. Верно, сэр?

Квакеру не отрываясь от чтения, кивает.

Не примеряй это ожерелье, Рейчел. К суетным соблазнам не следует даже прикасаться... Откуда у тебя книга? Да это же Библия! Кто тебе ее дал, скажи на милость? Наверняка тот молодой человек, что живет у нас уже четвертый месяц.

рейчел. Да, матушка.

китти белл. О господи, что ты наделала, девочка! Я ведь запретила тебе брать подарки, особенно от этого бедного юноши. Когда ты успела увидеться с ним, детка? Впрочем, знаю — утром, когда ходила с братом к нему здороваться. Зачем вы входите в чужую комнату, дети? Это очень дурно. (Целует детей.) Наверно, он еще писал: у него всю ночь горел свет.

рейчел. Да, писал и плакал.

китти белл. Плакал? Тсс! Никому об этом не говори. Книгу отдай мистеру Тому, когда он тебя позовет, но больше его не беспокой и подарков не бери. Сама посуди: за три месяца, что он прожил с нами, я с ним слова не сказала, а ты принимаешь от него в подарок книгу. Нехорошо так. Ну, ступайте, поцелуйте доброго квакера. Он наш лучший друг, ниспосланный нам самим господом.

Дети бегут и карабкаются квакеру на колени.

квакер. Садитесь ко мне на колени и слушайте хорошенько. Вы скажете вашей доброй матушке, что сердце у нее простое, чистое, подлинно христианское, но в поступках своих она еще больший ребенок, чем вы, и не подумала над тем, что вам велит. И я прошу ее поразмыслить над тем, что вернуть подарок бедняку — значит унизить его, дать ему почувствовать, насколько он нищ.

китти белл (вскакивая). О, как вы правы! Тысячу раз правы! Дай, дай мне книгу, Рейчел. Ее надо сберечь, дочка, и хранить всю жизнь! Твоя мать ошиблась. Наш друг, как всегда, прав.

КВАКЕР (взволнованно целуя ей руку). Ах, Китти Белл, Китти Белл, простая и беспокойная душа! Не говори обо мне такое. Человеку не свойственна мудрость. Сама видишь: я прав по сути, но выразил это неправильно. Разве можно указывать детям на крохотную ошибку их матери? Ах, Китти Белл, да любой порыв твоего горячего сердца, любой вздох твоей нежной и скромной души выше самой высокой мысли.

Слышны раскаты голоса.

Китти белл (испуганно). Боже мой, он опять гневается! Голос отца моих детей отдается вот здесь. (Прижимает руку к сердцу.) У меня перехватывает дыхание. Эти звуки разрывают мне сердце. Что ему сделали? Снова он в гневе, как вчера вечером... (Опускается в кресло.) Ах, ноги не держат. Понимаете, это как приближение грозы. И всякий раз она обрушивается на мое бедное сердце.

квакер. Я-то знаю, отчего взбесился ваш супруг и повелитель: он повздорил с рабочими своей фабрики. Они послали к нему в Лондон из Нортона депутацию, чтобы вступиться за своего товарища. Бедняги, зря они прошагали целых две мили! А вы с детьми уйдите отсюда: от вас пользы не будет. Этот человек вас погубит: он вроде ястреба, что способен заклевать даже собственных птенцов.

Китти Белл уходит, держась рукою за сердце, а другую положив на голову сыну, которого они с Рейчел уводят.

Явление

второе

Квакер, Джон Белл, группа рабочих. квакер (глядя на приближающегося Джона Белла). Он в ярости. Вот он, богач, удачливый спекулятор, законченный эгоист и праведник перед законом!

Входит Джон Белл, за ним человек двенадцать рабочих, которые молча останавливаются у дверей.

ДЖОН белл (рабочим, злобно). Нет, нет и еще раз нет! Будете работать больше, и все тут.

один из рабочих (товарищам). А получать меньше, и все тут.

Джон белл. Знай я, кто посмел так ответить, я и его бы немедленно вышвырнул.

квакер. Хорошо сказано, Джон Белл! Ты просто великолепен: точь-в-точь монарх среди подданных.

ДЖОН белл. Вы квакер, поэтому вас я не слушаю. Узнать бы только, кто из них посмел такое сказать! Ну и бесстыдник! Вы все свидетели: я начинал вместе с вами. Как я достиг нынешнего благополучия? Не разом же я скупил все дома в Нортоне вместе с фабрикой! Да, теперь я там единственный хозяин, но разве я не был примером трудолюбия и бережливости? Разве не откладывал сегодня, чтобы обеспечить себе завтра? Разве бездельничал или проматывал деньги? Поступайте так же — и разбогатеете, как я. Машины сокращают ваш заработок, но умножают мой. Я очень сочувствую вам, но радуюсь за себя. Принадлежи машины вам — я считал бы, что все товары, изготовленные ими, тоже принадлежат вам; но я купил механизмы на деньги, заработанные своими руками. Делайте то же, будьте прилежны и, главное, бережливы. Не забывайте мудрую старую поговорку: береги пенс — шиллинг сам себя сбережет. И больше ни слова о Тоби: он вылетел навсегда. Идите и помалкивайте. Первого, кто разинет рот, я выгоню с фабрики, как Тоби, и он останется без хлеба, жилья и работы в Нортоне.

Рабочие уходят.

квакер. Смелей, друг мой! Я даже в парламенте не слышал суждений трезвее.

джонн белл (все еще кипя и утирая лицо платком). А вы не пользуйтесь тем, что вы квакер, и не мутите народ, как всюду, куда попадете. Говорите вы не часто, но лучше бы совсем замолчали. Язык у вас — как бритва, и ваши речи мешают делам.

квакер. В них нет ничего, кроме здравого смысла, а он не по нраву только сумасшедшим: у них от него голова болит. Но мне не в чем раскаиваться: правдивое слово в сердце не западает, секунда — и оно уже забыто.

джон белл. Я не о том. Вы могли убедиться: я не прочь потолковать с вами о политике. Но вы все мерите на свою мерку, и тут вы не правы. Ваша секта — исключение в христианском мире; вы — исключение даже среди квакеров. Вы разделили свое достояние между племянниками, оставив себе лишь жалкую ренту, и доживаете жизнь в бездействии и размышлениях. Это вас устраивает — и ради бога. Но я не потерплю, чтобы вы у меня в доме открыто подстрекали к дерзостям тех, кто мне подчинен.

квакер. Да что тебе до их дерзостей, скажи на милость? Разве блеяние овец мешает стричь их и есть? Найдется ли среди этих людей хоть один, чью постель ты не мог бы пустить с торгов? Есть ли в местечке Нортон хоть одна семья, которая не посылала бы малых детей на твою фабрику, где они задыхаются от кашля, вырабатывая тебе сукно? Есть ли дом, который не принадлежал бы тебе и не сдавался бы тобой втридорога? Кому, как не тебе, отдана каждая минута их существования? Кому, как не тебе, приносит шиллинг каждая капля их пота? Весь Нортон с землей, домами и жителями у тебя в руках, как держава в руке Карла Великого. Ты у себя на фабрике все равно что феодал-барон в своих владениях.