Страница 42 из 101
— Благодарю вас, — сказал следователь надзирательнице.
Услышав этот голос, Ильзе застыла на пороге.
«Ошибки быть не может, это Дернберг! И нужно же, чтобы это произошло сейчас, когда я не в состоянии мыслить логически!»
— Доброе утро. Прошу садиться. Очень важное дело вынудило меня так рано потревожить вас… Надеюсь, вы не станете за это обижаться на меня…
Ильзе села на стул, стараясь не смотреть на штурм-банфюрера.
— Я могу себе представить, что вам пришлось пережить. Однако вы должны признать, что виноват в этом не я. Я совсем не виноват в том, что вы здесь очутились. Напротив. Две недели назад я рискнул вам сделать личное предложение.
Ильзе молчала.
Дернберг взглянул на часы.
— Давайте перейдём прямо к делу. Я должен сегодня же передать ваше дело в трибунал, так что у вас остаётся последняя возможность облегчить свою участь чистосердечным признанием. Это всегда принимается во внимание на суде. — Последнее предложение он произнёс с истинно венским акцентом.
— Мне не в чем признаваться.
— Подождите, не торопитесь. К слову, ваш супруг совершил попытку бежать из-под стражи. Во время его поимки погибли шестеро честных немцев. Вы ведь знали об этом?
— Откуда я могла знать?
— Перед этим он был у вас.
— У меня? В Берлине?
Дернберг с улыбкой кивнул:
— Вы удивлены? Ай-ай-ай, если бы у нас не было органов государственной безопасности!
— Что же вы с ним сделали?
— Ничего. Просто мы его пока не поймали, чтобы иметь возможность что-то сделать. Его преследуют и обязательно поймают, а уж тогда…
Ильзе крепко закусила губы.
— А чтобы вы снова не смогли увидеться с ним, нам пришлось забрать вас из дома. Как говорят, с целью предупреждения.
«Он сбежал! Они никогда не поймают его! Он им не дастся в руки!» — воспрянула духом Ильзе.
Дернбергу казалось, что время бежит слишком быстро.
«Интересно, что они сделают с этим красным, когда схватят его? А с его хорошенькой куклой? Запрут в какой-нибудь концлагерь? Но даже если и так, то мне-то что до этого? Моего назначения в офицерский резерв Сеппа Дитриха всё равно никто не отменит. Как же мне вырваться оттуда? Резерв! В резерве удастся продержаться не больше двух дней, а потом на передовую, где мой предшественник получил пулю в висок. Значит, придётся принять подразделение, а там, смотришь, уже ждёт мой преемник… Если я попытаюсь улизнуть оттуда, то меня в два счёта поставят к стенке. А может, в армии сразу же заинтересуются офицером из службы безопасности?.. Почему бы им не послать такого «гостя» в штаб-квартиру Аллена Даллеса? Проклятая дисциплина! Вечером уже нужно ехать, так что здесь пора кончать».
— С какого времени вы знакомы с Эстеркампом? — спросил Дернберг Ильзе.
— Эстеркампом? Это имя я слышу впервые!
— Ваши слова делают вам честь, фрау Хельгерт, однако не соответствуют действительности. В некоторой мере это концерт по заявке.
Ильзе ничего не понимала.
— Я вам сейчас немного помогу. Бобра вы, разумеется, тоже не знаете?
Ильзе почувствовала, как кровь прилила ей к лицу.
— Бобра? Из семейства грызунов, вы это имеете в виду?
— Так, — спокойно обронил Дернберг. — Вы и Бобра не знаете. Однако должны были как можно скорее предупредить его.
— Вы меня с кем-то спутали.
Дернберг полистал лежавшее перед ним дело и, открыв на определённой странице, пододвинул к Ильзе со словами:
— Читать можете?
Ильзе внимательно прочла страничку, а затем отодвинула дело от себя:
— Действительно, очень любопытно.
Штурмбанфюрер чувствовал, что его терпению вот-вот придёт конец.
— Вы, видимо, забыли, что вчера вечером у вас отобрали эту записку. Сделала это надзирательница в вашей же камере!
— У меня нет своей камеры, и я не имела удовольствия видеть вчера надзирательницу.
Дернберг был так удивлён, что даже не мог подыскать нужных слов.
«Выходит, мне теперь придётся допрашивать эту, Елену!» Его охватил гнев. «Вот уж поистине неудача в одиночку не ходит. Две недели назад меня водили за нос Хельгерт и Зальц, неделю назад — Круземарк, вчера — бригаденфюрер, а сегодня — она! Но этот-то заколдованный круг я разрублю!»
— Слушайте меня внимательно: за ваши преступления, которые были доказаны до сегодняшнего дня, вы заслуживаете пожизненного тюремного заключения. Но, как члена подрывной коммунистической группы Эстеркампа, вас следует повесить! Знаете ли вы, как отвратительно выглядит верёвка с петлёй, которую накинут на вашу хорошенькую шейку? — Дернберг тяжело задышал. Его подмывало избить упрямую арестованную, и избить не как-нибудь, а прямо по лицу. Подойдя к обитой железом двери, он дважды стукнул в неё кулаком и крикнул: — Увести арестованную!
Ильзе, шатаясь, направилась к двери.
Дернберг через минуту уже забыл обо всём на свете, кроме своего положения, которое было для него дороже всего.
«Офицеры-танкисты чаще всего выходят на фронте из строя, — думал Дернберг. — В связи с переводом в армию Дитриха мои шансы остаться в живых уменьшились до минимума. Вероятность, что Германии всё же удастся выиграть войну, также мизерно мала. Следовательно, мне следует ориентироваться на другую сторону. Последние годы я все свои старания направлял на то, чтобы как можно больше коммунистов отправить на виселицу. Из этого следует, что у красных мне ни в коем случае не удастся приземлиться. Следовательно, правильное решение будет заключаться в том, чтобы в нужный момент переметнуться на сторону союзников, и не с пустыми руками, а хорошо подготовившись к этому. Аллен Даллес руководит всей шпионской сетью США в Европе, сидит он в своей резиденции в Швейцарии, вот туда-то мне и следует попасть!»
— Что-то стало плохо слышно, но я, кажется, всё понял, Шнейдевинд, — пробормотал генерал Круземарк в трубку. — Известный вам господин сегодня выезжает на фронт. Что вы говорите? Вы спрашиваете, в какую армию?.. Понятно… Во всяком случае огромное вам спасибо за дружескую помощь. Хайль Гитлер! — Генерал радостно потёр руки, понимая, что этим он навсегда разделался с Дернбергом. К тому же очень хорошо, что он попал как раз в Шестую танковую армию, да ещё в такое жаркое время.
Круземарк решил ещё раз просмотреть всю документацию, имеющую отношение к готовящейся наступательной операции. Тринадцатого декабря он вызвал к себе на совещание всех командиров полков и отдельных подразделений и поставил им задачу.
Группа армий «Б» в составе четырёх армий, или тридцати трёх дивизий, из них восемь танковых и две танково-гренадерские, десяти артиллерийских корпусов, восьми бригад осуществляет наступление на участке шириной сто километров. Шестая танковая армия СС под командованием обер-группенфюрера Дитриха и Пятая танковая армия под командованием генерала Мантейфеля первыми осуществляют прорыв.
— Господа, — начал своё выступление генерал Круземарк, копируя манеру фюрера говорить, чтобы придать своим словам большую убедительность, — мы с вами каждую минуту должны быть готовы оправдать высокую честь и доказать на деле, что мы и вверенные нам солдаты способны сражаться против врага с легендарным героизмом. В полосе наступления нашей дивизии действует танковая дивизия СС «Адольф Гитлер» и двенадцатая танковая дивизия «Гитлерюгенд».
«И в одном из полков первого эшелона окажется штурмбанфюрер Дернберг, который там и ляжет костьми», — подумал генерал, но, словно опомнившись, отогнал от себя столь приятные мысли и продолжал доводить до командиров частей приказ командующего группой «Запад»:
— Сведения, которые я сейчас доведу до вас, совершенно секретны, прошу это учесть. Начало наступательной операции назначаю на пять часов тридцать минут шестнадцатого декабря. Все передвижения войск в сторону фронта категорически запрещаются. Части и соединения, участвующие в прорыве, должны быть выделены на исходные позиции лишь в ночь, предшествующую наступлению.
Затем генерал взял в руки какую-то бумагу и очень быстро, словно это не имело особого значения, прочитал: