Страница 12 из 100
Пули застревали в его груди, края ран были похожи на отверстия, оставляемые свинцовой болванкой в металлической пластине — с краями, загнутыми вовнутрь. Они тут же затягивались, срабатывало абсорбирующее покрытие. Только вокруг разбрасывались капли зеленого физраствора, служившего Даготу вместо привычной крови.
Ярко-красными ножами воздух резали на ломти огни сирен. Воздух переполняло от криков боли, гулких выстрелов и воя сигнализации. На полу, скользком от пролитой крови, корчились умирающие каиниты. Их руки, так и не выпустившие оружие, тянулись вперед. Глаза, залитые предсмертным потом и вампирским ихором, пытались поймать фокус. Но тела, растерзанные ударами Дагота, плохо подчинялись, из них по каплям уходила жизненная энергия, мана.
Для их убийцы осталась только одна работа. Он обошел тела всех своих жертв, наклоняясь к ним и точным взмахом декапитируя их.
Когда все было кончено, он преклонил колена перед Шерханом, положив под ноги мастера головы своих жертв. В глазах последних застыл немой вопрос: Боже, неужели умирать навсегда — это так больно?
— Зачем ты это сделал, отец?
Александра стояла за спиной Шерхана, облокотившись о дверной проем. Ватек сидел в кресле перед огромным зеркальным окном, через которое были видны огни ночного Луксора.
— Ты спрашиваешь «зачем». Мне меньше кого-либо хочется уйти в мир иной, дочка. Меньше всего мне хочется потерять тебя или твою мать. Это называется инстинктом самосохранения.
— Теперь ты вне закона. Это ли не главная опасность сейчас?
— Ты права. Но лучше так, здесь есть шанс. Можно долго блуждать, прятаться, играть в «кошки-мышки».
— Но они все равно достанут тебя.
— Это будет не скоро. У меня есть, чем защищаться.
— Твоя уверенность в Даготе слишком велика. Берегись, это может лишить тебя бдительности.
— Я рад, что ты заботишься о своем отце. Но хватит об этом на сегодня. Как твой доктор?
— Я прекратила лечение.
— Зря. Они думали, что причиной отсутствия жажды у тебя и матери являюсь я. Будто бы намеренно лишил вас этого. Я не мог объяснить им, что это эволюция. Мы размякли, наше семя уже не так сильно. А может быть, мы уже искупили Каинову вину и подошли к логическому финалу. Наше существование отныне бессмысленно.
— Отец, ты должен знать. Я убила Альберта. И выпила его кровь.
— Что ты ощутила?
— Удовольствие и огромное облегчение. Ничего ярче и приятнее я до сих пор не ощущала.
— Я понимаю тебя. Так происходит каждый раз, когда ты пьешь. Люди думали, мы питаемся их кровью. Наивные. Я уже триста лет живу на искусственном гемоглобине и неплохо себя чувствую. Кровь — такой же наркотик для нас, как для них героин или ЛСД. Она воздействует не на желудок, а на центры наслаждения. Мир так несправедлив, детка.
— В твоих устах это звучит глупо.
— Я знаю.
— Мне кажется, ты не рад.
— На самом деле я безразличен к тому, будешь ты пить кровь или нет. Сама решай.
— Но зачем ты пытался вылечить меня? Вернуть Жажду?
— Я стал большим вампиром, чем был им раньше. Я проникся идеей Патриархов об избранности нашей расы. Мне было обидно, что моя последняя дочь стала уродом. Достаточно объяснений?
— Вполне. Что будет дальше, отец?
— Можно сбежать из Луксора… вообще с Марса.
— Я говорю обо всех нас. О каинитах.
— Почитай наши хроники. Сколько раз нас пытались уничтожить. Не счесть. Простое серебро, молитвы и заклинания. Огонь, кресты, чеснок, прочая дрянь. Половина из этого не действует вовсе, половина не так убийственна, как кажется. Когда-то люди заметили, что мы боимся солнечного света. Они стали жечь нас ультрафиолетом и ксеноном. Мы привили себе иммунитет к свету солнца и его искусственным производным. Когда-то мы боялись дневальщиков — детей вампиров и людей, — теперь эти дневальщики за деньги служат и нам. На любое оружие против нас мы находили достойный ответ. Даже ретровирус, делавший кровь человека ядовитой для вампира, мы победили. А это были самые черные времена для каинитов. Мы выживем, изменимся, приспособимся. Наша витальная энергия тесно сплетена с сущностями, создавшими все живое в мире. Мы — часть огромной силы, понять которую не можем до сих пор.
— Все это так сложно. И так бессмысленно.
— Просто мы многого не знаем, не понимаем и не научимся понимать за всю нашу жизнь. В противном случае мы сами станем богами. Все сразу — и люди, и каиниты.
— Мне казалось, быть вампиром — это привилегия. Глядя на тебя, я начинаю в этом сомневаться.
— Детка, мне тысяча девятьсот лет. Возраст давит.
— Я хочу попробовать поохотиться следующей ночью. Пойдешь со мной?
— Я давно этого не делал.
— Я не делала этого вообще никогда.
— Согласен.
— Возьмем маму?
— Пожалуй, нет. Не будем рушить ее песочный замок. И веру в людского Бога.
Человек вернулся к дороге. Он сел за руль своей машины и о чем-то глубоко задумался. Рассказ пастуха был интересен. Но сколько там осталось правды? Это и предстояло выяснить.
За досужей болтовней удалось выяснить местоположение того города. Сейчас в планах человека было путешествие в глубь марсианской степи.
— Где ты похоронил Влада?
— Где? Да везде. Я рассек его тело на несколько частей и зарыл их. Голову сжег, а пепел предоставил ветру. С Ундиной сделал то же самое.
— Потом ты встречался с подобным?
— Нет, никогда больше.
Покидая пастушью стоянку, человек купил несколько баклаг с водой, пакет сушеной метаговядины, обменяв это на табак и несколько «оптик» со свежим софтом. К машине он вернулся полный противоречивых чувств. Да, его наняли, предупредив, что дело будет связано с рядом особых тонкостей. Но о реальном повороте событий он и не подозревал.
Однако кодекс наемника человек свято чтил.
Потратив некоторое время на приблизительный план дальнейших действий, наемник отправился в путь. За спиной оставались километры пустыни. Бесшумно работал водородный двигатель. Глаза человека устали от монотонности красного песка вокруг. В голове суматошно роились мысли.
Ряды каинитов не так многочисленны, как может показаться. Если сравнивать их с общей людской массой, то в голове всплывает фрагмент допотопной военной хроники, когда в глазах десятка-другого пехотинцев, жавшихся ко дну окопа, неуклюжий танк казался библейским Левиафаном. Итак, люди — первобытные пехотинцы, каинит — танк. Мощный, практически всесильный, но слабый числом. Оттого и ценна ему собственная жизнь.
Иногда, для выполнения разного рода поручений, дешевле и проще обратиться к наемнику, потратив некоторое количество кредитов, но сохранив собственную жизнь, которую так легко потерять в головокружительном танце авантюры.
Человек остановил машину на гребне холма. Терриконы шахт потемнели от времени, из ярко-красных став темно-бордовыми. Тяжелый солдатский ботинок поднял в воздух горсть песка. Та сорвалась вниз, рассеявшись на ветру. Наемник проверил оружие и снаряжение. Гнать тяжелый транспорт дальше не имело смысла. Из грузового отсека он с помощью гидравлических манипуляторов извлек большой контейнер с законсервированным моноциклом.
Оседлав его, человек решительно направился в город.
Найти указанное пастухом кладбище было не так сложно. Оно располагалось на западной окраине города, словно иллюстрировало аналогию: запад — место смерти светила, тогда как восток — его купель. Кладбище, каких много, подумал наемник. Однообразные ряды могил со следами запустения, покосившиеся кресты и монументы.
Обычно на погостах бывает много собак. Они чуют эманации мертвых, жалобно скулят и воют от тоски. Их вой подобно виброножу проникает повсюду, режет камень и землю. Ветер, если он имеет место, подхватывает лай и разносит его по округе. Деревья, если им дано право расти, выглядят как согнутые проволочные стержни, без листвы, с мертвой черной корой, обвисающей со стволов рваными ломтями. Обрывки туч плывут в небе, прикрывая собой луну. Но на Марсе это редкость. Искусственная атмосфера заменяет собой ночной рисунок звезд и планет. Собак здесь нет, как и большинства животных — а то, что есть, клонированное или срощено с механикой. Местные луны — Фобос и Деймос — известны только изучающим астрономию.