Страница 73 из 81
Чувствует Кузьмин: не удержать ему бревна и он стучит чаше, сильнее. Машина резко тормозит, но уже поздно — несколько бревен скрылись в пыли.
Высунулась голова шофера:
— Чего там?
Не отвечая, Кузьмин спрыгивает на землю и бежит за бревнами. Пыль еще не осела. Набивается в рот, в ноздри. Во рту от нее горьковатый привкус, нос неприятно щекочет. Кузьмин подбирает бревна, бегом возвращается к машине. Шарову, стоявшему на подножке машины, кричит:
— Там еще остались. Подождите!
— Ладно тебе, — раздражается Шаров.
Кузьмин не слушает, бежит обратно и вскоре возвращается, кидает в кузов остальные бревна.
— Все, что ли?
— Ехать тише надо, — предупреждает Кузьмин.
— Ишь ты, какой исполнительный, — ворчит шофер.
Ничего не сказал Кузьмин, молча влез в кузов, вытер рукавом вспотевшее лицо.
Машина поехала тише. Шурфы завиднелись справа от быткомбината. «Один, второй, третий», — сосчитал Кузьмин. Но машина, обогнув террикон, почему-то свернула влево, в сторону поселка. Давно не ездил Кузьмин на шурфы, не знает, где новые стоят. Поэтому внимание не обратил, что едут они будто не туда. Вернее, обратил, но никакого значения не придал. Просто подумал: «Может, там, где поселок, уже пробит новый шурф.»
Машина свернула в проулок. Кузьмин привстал на колени, огляделся. Нигде не видно шурфа. Где же он? «Наверно, еще дальше, за поселком», — подумал и снова устроился поудобнее. Потом посмотрел вслед босоногим ребятам, пробежавшим мимо с веселыми криками:
— Давай, пацаны, вперед! Ура, вперед!
Вдруг машина, круто свернув на обочину, остановилась.
— Что, барахлит? — спросил Кузьмин у высунувшегося из окна кабины шофера.
— Слезай, приехали.
Соскочил на землю Шаров, постучал ногами, словно пробовал, прочна ли, обратился к Кузьмину:
— Ну, чего расселся! Барин, что ли?
— А шурф где?
Шаров засмеялся, показал на крашеные ворота.
— Здесь, во дворе.
Кузьмин повернул голову. У ворот он увидел начальника склада Короткова.
10
— Слезай, чего тянешь! — закричал шофер и показал на ворота. — Задеть может. Ну, скорее!
Кузьмин слез, отошел к палисаднику, спиной оперся о штакетник.
— Осторожно, окрашено, — вежливо предупредил Коротков. — Садись вот на лавку, отдохни.
— Не устал, — тихо проговорил Кузьмин, не поднимая глаз на Короткова.
— Эй, осторожнее, — замахал руками Коротков и запрыгал возле машины. — Так, так, Борис, — обратился к Шарову. — Покажи, где остановиться.
Машина медленно въехала во двор. Ворота закрылись. Коротков вернулся к присевшему на скамейку Кузьмину.
— Пойдем. Разгружать поможешь.
— Не буду... не могу... — еле слышно сказал Кузьмин и ниже склонил голову.
Коротков присел рядом, обнял за плечи, коснулся жесткими волосами щеки Кузьмина.
— Ну, зачем же так, — проговорил вежливо. — Ты на работе. Твое дело — разгружать. Остальное тебя не касается.
Кузьмин молчал. Коротков вздохнул, встал, потоптался возле, а потом неожиданно присел на корточки и снизу заглянул в глаза Кузьмина. Не ожидал этого Кузьмин и не успел отвести взгляда в сторону, пришлось невольно отшатнуться и этим самым выразить свое несогласие с тем, что предлагал ему сделать Коротков.
— Ну, смотри, — прошептал сквозь стиснутые зубы Коротков. — Смотри, Ванюша.
Выбежал из распахнутых ворот оживленный Шаров, налетел на Кузьмина, затормошил:
— Ай, ай, ай, загорюнился добрый молодец... А отчего?.. Сам виноват... Говорил: отдохни, не послушался, поработать придется. Такое уж дело. А может, не хочешь?.. Так и скажи... Мы люди с понятием, не станем тебя утруждать, понимаем, что к чему...
Коротков резко перебил Шарова:
— Перестань, Борис, — и решительно потянул Кузьмина за рукав. — Зайдем в дом, как положено... Там посвободнее. Ну?
Поднялся Кузьмин, вошел в калитку ворот. Хлопнула деревянная задвижка, с двух сторон обступили Кузьмина Шаров и Коротков. Шофер, копавшийся в моторе, оглянулся, вытирая ветошью руки, направился к ним, кивнул, усмехаясь, на Кузьмина:
— Что, ломается? Цену набивает? Хитер парень, ничего не скажешь.
— Оставьте нас вдвоем, — тоном приказа сказал Коротков. — Разгружайся, да поживее!
Шофер и Шаров пошли к машине, а Коротков и Кузьмин вошли в летнюю кухню. Сели у стола — напротив, лицо в лицо. Кузьмин уставился на пол, на котором лежал коричневым пластом бархатистый ковер, подобрал под табурет грубые запыленные ботинки, выставив вперед коленки. На правой коленке торчит лоскут. Он — светлый, а брюки — темные, и лоскут сразу виден, хотя и загрязнился. Положил ладонь на колено, прикрыл лоскут. Из графина забулькала вода.
— Выпей, — предложил Коротков и сунул ко рту стакан. Кузьмин выпил тремя большими глотками, вытер мокрый подбородок. Хотелось еще воды, но отказался, когда вторично ему предложил Коротков.
— А теперь к делу, — решительно заговорил начальник склада. — Не станем друг друга вводить в заблуждение. Ты не маленький, сам понимаешь, что к чему... Но пойми, выхода обратного тебе нету. Переступил порог — все, теперь уже ты наш человек. Хочешь того или не хочешь... Грозить не собираюсь... Но скажу прямо: другой бы на моем месте не взял на работу. Почему?.. Догадываешься?.. Вот и хорошо... Так что сразу решай, Ванюша.
Он ударил по ладони, которая лежала на лоскуте. «Видел», — подумал Кузьмин.
— Я мстить не собираюсь... И если думаешь, что из-за Ольги все это, так сразу забудь... Ольга — девушка хорошая, хотел я с ней погулять, не спорю, был у меня такой грех... Ну, раз она тебя полюбила, тут дело такое, личное...
— Не трогайте ее, — вспыхнул Кузьмин.
— Хорошо, не будем, — согласился Коротков. — Как я уже сказал, дело не в ней.
Замолчал. Послышался глухой стук бревен. Отошел Коротков к окну, которое выходило во двор, постоял, спросил:
— Ну, как? Долго ждать?
Кузьмин поднялся и, не отвечая, пошел к дверям, шагая прямо по ковру. Вышел на крыльцо, остановился. Шофер и Шаров скидывали бревна. Заметив его, выпрямили спины.
«Надо Ольге сказать, чтоб другой лоскут наложила, потемнее», — подумал Кузьмин. Он спустился со ступенек, подошел к машине. Ему подали руки, помогли взобраться в кузов.
— Давно бы так, — проворчал шофер. — Ну, давай, а то время уходит. Поторапливаться надо.
На этот раз Шаров промолчал. Он лишь уступил свое место — очень удобное, у заднего борта — Кузьмину, а сам перешел к кабине.
11
Работали Кузьмины в одну смену — с восьми утра до пяти часов вечера. Приходил Кузьмин домой позже Ольги. Ольга за это время и обед успеет сготовить, и полы помыть, и половики выбить. Заставал он ее обычно за каким-нибудь домашним делом. Не раз от соседей слышал:
— Домовитая у тебя хозяюшка, с такой не пропадешь.
Знал он, что завидовали ему. Как же, тихоня, на вид не шибко красивый, а жену себе отыскал что надо: и красива, и бойка, и хозяйственна. В общем, порядочная попалась.
Как к такой жене-красавице не спешить, а увидев ее за работой, разгоряченную, с ярким румянцем на полных щеках, не обнять, не поцеловать. Хорошая жена Ольга, счастливый человек Кузьмин. Уже три месяца вместе живут, а обоим кажется, всего один день.
Но сегодня впервые не спешит Кузьмин домой. Что он скажет Ольге? Разговора не миновать, в привычку вошло — вернулся, расскажи, как поработалось. Всего раза два бывал в столовой Кузьмин, но из рассказов жены так много узнал о всех ее сотрудницах, что, увидав некоторых из них, безошибочно определял, кто такая. А Ольге еще легче — сама работала, многих в лицо знает. Как начнет спрашивать, только успевай отвечать.
А что он скажет сегодня? То, что вором стал. Не суди, Ольга, строго, не виноват. Обманули меня.
Шел Кузьмин и не знал, что он станет жене говорить. Никогда не обманывал. А если сказать всю правду? Нет, нет, нельзя говорить. Лишить покоя, сна, заставить мучиться. Нет, на это он не пойдет. Он сам все уладит, без помощи жены обойдется. Не станет впутывать ее в это грязное дело. Да, завтра же он откажется. Он придет и скажет: «Не буду — и все». Что хотите, то и делайте... А сегодня? Что ж, он солжет, эта ложь души не испачкает, она ведь ради их счастья, их будущего.