Сорок монет

Будь на месте Амана кто другой, Сульгун, конечно, не преминула бы обозвать его глупцом. Но она любила Амана.

— Хотела бы я, чтобы эти твои слова услышал Тойли-ага, — сказала девушка, сдерживаясь.

— Не волнуйся! Он ещё и не то от меня услышит! — заявил Аман. — Ну, ладно, давай лучше выпьем.

— Нет, мне не надо, у меня ещё есть, — воспротивилась Сульгун, отодвигая свой стаканчик. — И вообще, пора домой — скоро уже рассвет. Я-то завтра не работаю, но ты ведь ещё не перешёл в парк культуры и отдыха…

Аману не хотелось пить одному, и они стали собираться.

Утром, когда Тойли Мерген, отлично выспавшись, встал, чувствуя себя родившимся заново, Аман лежал пластом на своей постели, не подавая признаков жизни. Отец разбудил его лишь после того, как умылся, оделся и приготовил завтрак. Аман долго не мог стряхнуть с себя сон и всё ещё зевал и потягивался, даже сев за стол напротив отца с сигаретой во рту.

— Что же ты кряхтишь, как старик? — пристыдил его Тойли Мерген. — И где это тебя носило всю ночь?

— Поехал с ребятами купаться, ну и задержались…

— Похоже, что ты в песке купался, — не без иронии кивнул отец в сторону измазанного костюма, брошенного на стул.

— Ай, папа, ты ведь тоже когда-то был молодым, — выдавил из себя Аман, еле сдержав зевоту. — Неужели я должен всё тебе объяснять?

— Так бы и сказал, негодник! — добродушно усмехнулся отец, у которого со вчерашнего вечера настроение заметно поднялось. — Так бы и сказал, — повторил он задумчиво, пытаясь восстановить в памяти одно из своих юношеских похождений, когда его, ещё задолго до женитьбы, чуть не поймали возле кибитки Акнабат. — Только смотри не безобразничай. Как-никак, а ты всё-таки сын Тойли Мергена… Лучше сходи умойся, а то сел сразу за стол и куришь натощак. Да поторопись — не успеешь оглянуться, начнётся рабочий день.

— Моя работа никуда от меня не сбежит, можно и опоздать.

— Это ещё что за разговоры! — возмутился Тойли Мерген. — Как-то я за тобой раньше такого не замечал. Что с тобой?

Но Аман не решился объявить отцу о поданном заявлении. Он только сказал:

— Что-то, папа, у меня не клеится на автобазе.

— Если не клеится, возвращайся в колхоз! Какая польза от того, что ты в городе околачиваешься?

— Не торопись, папа. Видно, нам обоим теперь суждено здесь жить. И мне, и тебе. Надо только найти работёнку подходящую.

— Лично я собираюсь работать по-прежнему в колхозе.

Мечтая в эту минуту лишь о том, как бы поспать ещё часок-другой, Аман толком не расслышал слов отца и машинально переспросил:

— Где, где?..

— В колхозе «Хлопкороб»!

Аман даже привстал от удивления:

— Кем же это, интересно?!

— А я из-за должности торговаться не собираюсь.

— Ну, а всё-таки!

— Ну, бригадиром.

— И что, этот вопрос уже окончательно решён?

— Не сегодня-завтра решится, — заверил сына Тойли Мерген.

— Хм! — иронически улыбнулся Аман. — А вдруг — нет?

— Надеюсь, всё будет в порядке.

— Не пойму, откуда у тебя такое легковерно?

— Аман!

— Прости, папа, но я ведь уже не ребёнок и тоже знаю, что к чему. Давай поговорим трезво. Кто тебя обнадёживает, кто тебе морочит голову? Снова Карлыев. Опять этот образованный джентльмен?

— Ну, допустим, Карлыев.

— А Ханов что говорит?

— Не знаю и не очень этим интересуюсь.

— Погоди, отец, — тоном уверенного превосходства заговорил Аман. — Если Карлыев может решать такие дела сам, то где же он был раньше? Сначала он послал тебя в ателье на позор. А теперь хочет бригадиром поставить, чтобы совсем доконать!..

— Должен же я исправлять свои ошибки или нет? — уже не так уверенно произнёс Тойли Мерген, чувствуя, как стремительно портится у него настроение.

— Пусть твои ошибки останутся лучше при тебе! — громко рассуждал Аман. Он уже позабыл про сон и про всё на свете и теперь расхаживал по комнате взад-вперёд, ожесточённо размахивая руками. — Подумай только, что значит принять бригаду! Неужто ты заставишь работать Кособокого Гайли? Или сумеешь оттащить Артык-шиха от дармовой жратвы и поганых развлечений, а взамен привьёшь ему любовь к труду? Пойми, что, пока ты был председателем, они ещё кое-как слушались тебя, вернее побаивались. А теперь им даже и в голову не придёт поинтересоваться, существуешь ты на свете или нет. Пойми, что от председателя до бригадира — всё равно, что от неба до земли. Если ты не замечаешь разницы, то люди её очень хорошо видят…

— Ну, ладно! Хватит! — неожиданно для самого себя повысил голос Тойли Мерген и хлопнул кулаком по столу. — Тоже мне, пророк в пустыне. Ты ещё сопляк! Чем меня поучать, лучше о себе подумай… — Злой, забыв о чае, он решительно поднялся. — Да, да, о себе подумай! — повторил он уже на пороге и хлопнул дверью.

Едва Тойли Мерген выехал из города, направляясь домой, как ему навстречу промчался Кособокий Гайли. В своём забитом до отказа «Москвиче» он катил на базар, и на его лице делового человека, погружённого в сложные коммерческие расчёты, вовсе ничего не отразилось при виде зятя. Он лишь равнодушно скользнул взглядом по машине Тойли Мергена и сразу исчез.

В этот самый момент Мухаммед Карлыев входил в свой кабинет; И хотя он пришёл сегодня намного раньше положенного часа, в приёмной его уже ждали несколько человек.

Приняв двоих посетителей, Карлыев посмотрел на часы. Как раз начинался рабочий день. Пора было звонить Ханову относительно Тойли Мергена. Если сейчас этого не сделать, потом председателя исполкома уже не застанешь, и дело опять застопорится.

— Можно? — внезапно услышал Карлыев, так и не успев дотянуться до телефона.

В дверях стоял немолодой рыхлый человек с сильно выпирающим животом, похожим на надутый бурдюк.

— Заходите, папаша.

Посетитель неторопливо подошёл к столу и, не дожидаясь предложения сесть, расположился напротив секретаря райкома с такой непринуждённостью, будто находился у себя дома. Невозмутимо разглядывая Карлыева, он плавным движением достал из кармана брюк носовой платок и принялся тщательно вытирать сначала гладко выбритую голову, а потом и толстую шею.

— Чем могу служить? — пряча нетерпение, осведомился Карлыев.

Посетитель начал издалека.

— Ваш покойный отец хорошо знал меня. Но вам моя личность, наверно, неизвестна.

— Не беда, папаша, если у вас ко мне дело, говорите прямо.

— Зовут меня Тархан Гайип. Хоть я ещё и не утратил бодрости, но меня уже довольно давно проводили на заслуженный отдых. Конечно, и в положении пенсионера есть своя услада — можно, ни о чём не думая, лежать себе где-нибудь в тени и поглаживать живот. Но как быть, если у человека, кроме бодрости, сохранилась ещё и совесть. А вот она-то и не даёт мне покоя…

— Говорите, говорите, я вас слушаю.

— Так вот, браток, — переходя на доверительный тон, продолжал Тархан Гайип. — У вас тут должен быть один парень из дальних родственников Тойли Мергена. Бекмурадом зовут. Такой высокий, белолицый.

— А… Есть такой. Не знаю, чей он родственник, а такой парень у нас действительно есть.

— Какая у него должность?

— Он инструктором работает.

— Вот, вот!.. Точно пока не знаю, то ли это правда, то ли ложь, но вчера вечером, когда я возвращался с рыбалки, коснулась моего слуха одна новость. Вот я и зашёл проверить, верна ли она, а если окажется верна и если меня захотят выслушать, то и на совет не поскуплюсь.

— Что ж, если у вас дельный совет, будем вам только признательны.

— Говорят, вы хотите повысить этого парня, сделать его заведующим отделом, — придав таинственность голосу, продолжал посетитель. — Так ли это?.. От меня можете не скрывать — я ведь из тех, кто проливал кровь за эту землю. Даже если секрет…

— Никакого секрета тут нет, — улыбнулся Карлыев. — А вы что, думаете, он не справится, если его повысят?

— Нет, почему же, справится! Только ведь он из бурказов.