Москва-матушка

—     Угу,—-промычал Антонио,— я тебе верю. Если она у хана, черта с два ее достанешь. Только разве золото русского купца...

НОЧНЫЕ ГОСТИ КОНСУЛА

Дворец консула — палаццо консоляре — самое большое и самое красивое здание в Кафе. Дворец обращен к морю, правое его кры­ло почти примыкает к башне Святого Ильи, только маленький са­дик разделяет стены башни и жилище консула. Дом состоит из трех помещений, которые соединены между собой закрытыми дворика­ми, террасами и великолепно убранными переходами. Левое крыло дворца выполнено в легком изящном стиле. Ажурные веранды опоясывают его с трех сторон. Это женская половина. Здесь живет супруга консула Джулия со служанками и родственниками. В центре возвышается огромный дворцовый зал, где собирается

Совет старейшин. Рядом с большим залом — малый. Это — слу­жебное помещение консула, где он принимает посетителей, жалоб­щиков и чиновников консульства. Вокруг расположены комнаты, канцелярии консула, в коих живут и трудятся протонотарий[32], пись­моводители и простые писцы. Справа — жилище консула. Весь вто­рой этаж занимают спальные покои, столовая и зал для банкетов, отделанный под золото. В нижнем этаже помещаются слуги, музы­канты, танцовщицы и служанки хозяина дома.

Консул Кафы являлся главным начальником всех черноморских колоний, ему подчинялись консулы Сурожа, Чембало и Таны.

Несмотря на свои сорок пять лет, светлейший и вельможный консул Кафы выглядел молодо. Усов он не носил, бороды тем бо­лее. У него был прямой нос с широкими ноздрями, узкий лоб, кра­сиво очерченный рот и крупные темные глаза, которые глядели всегда прямо и открыто. И только иногда мелькало в них что-то злобное и жестокое. Впрочем, случалось это редко—консул отлично владел собой.

В этот вечер синьор Ангонйото ли Кабела, светлейший и вель­можный консул Кафы, решил женскую половину дворца не посе­щать. День был трудный и беспокойный, к тому же грузный, стра­дающий одышкой Антониото тяжело переносил жару.

Устало опустившись на мягкую тахту, консул позвонил в коло­кольчик. На зов вошел слуга и стал, ожидая приказаний.

—     Иди и скажи синьоре, чтобы меня не ждали. Я очень устал и ужинать буду здесь.

" Слуга удалился, но скоро вернулся и произнес:

—     Синьора очень просит господина консула прибыть к ней. У нее гости и дела, не терпящие отлагательств.

—     Ты видел гостей? Кю они?

—     Да, синьор. У нее в доме грек по имени Ионаша.

—     Хорошо, иди.

«Если у Джулии сидит Ионаша, значит, это от хана,— подумал Антониото,— надо идти. Не зря Менгли семь лет прожил среди нас, знает, что безопаснее всего обращаться к консулу через женскую половину. Появись ночной гость в моей половине — сразу у господ генеральных синдиков возникнет подозрение...»

Жену и гостя консул застал в столовой комнате. Ионаша сразу же поднялся и учтиво приветствовал светлейшего и вельможного.

—     Наш друг Менгли послал мне очень важное письмо,— про­изнесла Джулия,— Вот, прочти, если хочешь.

Антониото взял письмо и сразу узнал почерк хана. Менгли пи­сал по-латыни плохо, и потому письмо было краткое:

«Высокочтимая госпожа! Посылаю слугу моего к тебе, дабы

через него знал муж твой. Братья мои Хайдар и Нурдазлет за­мыслили против меня и трона нашего худое дело. И для меня и для вас это плохо. Скоро злоумышленники приедут к мужу твоему еще раз и снова, думаю, будут предлагать деньги, чтобы Кафа по­могла меня с трона столкнуть, а их поставить. Ведомо мне, что од­нажды муж твой за это деньги уже брал. Уговори его против меня зла не творить — взойдут братья на трон, такой дружбы, как со мной, вам не иметь. Уговори мужа братьев моих тайно схватить и посадить в крепость. Будет коли на то согласие, спроси у слуги второе письмо.

Друг твой брат Менгли остаюсь с богом.

Писали в Солхате боготворимом».

Ди Кабела сложил письмо и долго сидел в раздумье. Предло­жение хана сулило выгоды не только лично ему, но и консульству. «Я бы на его месте ни за что такой ошибки не совершил,— думал ди Кабела.— Ему надо самому уничтожить претендентов на прес­тол и этим навсегда освободиться от забот. Видно, в минуту страха хан решился на такое. Отдавая братьев нам, хан тем самым ставит себя в зависимость. Теперь в случае надобности мы сможем угро­жать хану освобождением его врагов, и он будет нам послушен. Завтра надо собрать малый Совет и решить».

В столовую вошла служанка:

—      Пришел барджело1 и просит синьора принять его.

—      Пусть войдет,— сказал консул и дал знак жене увести гостя.

—      У ворот крепости стоят два знатных татарина и с ними две­надцать всадников. Просят пропустить их к синьору консулу по важному делу,— доложил барджело.

«Это братья хана,— мелькнула догадка в голове консула,— ма­лый Совет собирать поздно, надо решать самому».

—      Пропустите их в крепость, и пусть ждут. Я их приму. Только делайте все без шума.

—      Слушаюсь, синьор консул,— произнес барджело и вышел.

Когда Джулия и Ионаша снова вошли в столовую, консул

спросил:

—      Не было ли еще одного письма?

—      Вот оно, светлейший,— произнес Ионаша и подал консулу тяжелый кошель с деньгами.

Открыв его, консул увидел блеск золотых монет, и сердце его наполнилось радостью. В маленьком бумажном свертке, лежавшем поверх денег, было второе письмо: Оно гласило: «Это на расходы по делу, нам известному. Менгли».

—      Великий хан повелел принять от синьора консула письменное доказательство того, что я здесь был и оба письма передал,— учтиво произнес Ионаша.

—      В этом сейчас нет нужды. Передай хану, что птички уже в клетке. Они влетели в нее минуту назад.

Ионаша улыбнулся и, раскланявшись, вышел.

—      Иди, спи с богом,— сказал консул жене, уходя.— У меня вся ночь будет полна забот.

Хайдар и Нурдавлет прибыли в город под защитой вооружен­ных с ног до головы аскеров и не расставались с охраной даже в крепости. В зал приема они не пошли и ждали консульского зна­на во дворе...

Вот худо будет, если кафинец не позволит войти к нему с аске­рами,— говорил Хайдар,— тогда мы будем в его власти.

—      Мы и сейчас в его власти,— угрюмо ответил Нурдавлет, который был и старше, и гораздо умнее Хайдара.— Что сделают наши воины, если нам не откроют ворота крепости? Все зависит от того, согласится ли консул поддержать нас.

—      Прошлый раз золото он, однако, взял.

—      На все воля аллаха. Только у меня что-то тяжело на душе.

—      Без охраны я в дом не пойду, и, если что, будем биться до последнего дыхания.

—      Ты прав, мой брат, надо быть осторожными.

Наконец консул Кафы через начальника стражи пригласил бра­тьев и их друзей к себе. Гостей долго вели по освещенным лестни­цам и коридорам дворца. Всюду было тихо. Нигде не было не только стражи, но даже слуг. В малом консульском зале татар встретил сам синьор Антониото ди Кабела. Он был приветлив и весел. Поздравив гостей с благополучным прибытием, сказал:

—      Я прошу у дорогих гостей извинения за то, что заставил дол­го ждать. И мне, и вам надо сохранить ваш приезд в тайне, и пото­му я ждал, когда все чиновники покинут дворец. Мне пришлось услать стражу и слуг — никто не должен знать, что вы были у меня.

У братьев отлегло от сердца.

—      Дела ваши, должно быть, очень важны, если они привели вас в Кафу в столь поздний час? — спросил консул.

—      Говори ты, Нурдавлет,— произнес Хайдар,— старшему пер­вое слово.

Нурдавлет кивнул головой и начал говорить:

—      Немного времени прошло между нашими словами, сказан­ными здесь, однако все, что говорено было, уже известно хану Менгли. У твоих слуг длинные языки.

—      Трудно измерить язык слуги. Лучше в таких делах совсем не иметь слуг,— ответил ди Кабела и показал на пустой зал,— Видно, мои дорогие гости не думают так, если привели с собой на тайную беседу чуть не половину Солхата.