Дважды украденная смерть

Костя, стараясь держать минимальный интервал, Проскользнул в подъезд. Впереди идущий человек поднимался уже на второй марш (лифт начинался не с первого этажа — из-за магазина на первом) легкой походкой. У лифта он почти догнал объект своего преследования и уже готов был крикнуть «подождите, не уезжайте!», как увидел, что тот проходит дальше: люди живущие на невысоком этаже часто предпочитают лифтом не пользоваться. Костя тихо крался, поднимаясь по ступенькам и прислушиваясь к шагам того, кто шел перед ним. Наконец шаги затихли: человек остановился перед дверью. Костя замер. Послышалось звяканье ключей. Значит, не в гости, домой. Теперь только не прозевать момента перед тем, как дверь захлопнется. Когда человек в дверях, он уже назад не смотрит, если только случайно не оглянется. Костя сделал еще пару осторожных бесшумных шагов. До него донесся звук открывающейся двери, и он сделал быстрый рывок, чтобы оказаться на площадке с таким расчетом: самому остаться незамеченным, но номер квартиры заметить успеть. Квартира оказалась не первой в ряду по расположению на лестничной площадке, и Костина голова едва поднялась над бетонным полом, как уже через какую-то долю секунды щелкнул замок — дверь захлопнулась. Но Костя уловил которая: ему хватило того мгновенья, когда щель еще оставалась между дверным косяком и самой дверью. Номер восемь — легко запоминается, всего одна цифра — и у Тани день рожденья приходится на 8 марта...

Костя все же поднялся на лестничную площадку, внимательно осмотрел дверь, будто этот осмотр мог что-то прибавить к его представлениям о хозяине квартиры. Но дверь была как дверь, не обита даже, как некоторые, номерок не сделан на заказ, не нарисован художником-самоучкой. И глазка на двери нет. И покрашена казенной краской, как и все остальные на площадке.

Теперь, когда операция по выслеживанию была завершена, Костя с новой силой ощутил всю странность создавшейся ситуации. Надо ведь было что-то предпринимать.

И тем не менее, он сел на скамейку у подъезда, чтобы собраться с мыслями. Наверно, самое разумное было позвонить Пеночкину. Там-то живо установят личность любителя детективов, и постараются, надо думать, узнать, где он их достает. Сообщить об этом Коляне? Желание оправдаться перед ним по-прежнему жило в Костиной душе, хотя он и сознавал сейчас, что ссылка на журнальный детектив, обнаруженный в троллейбусе у незнакомого пассажира, не очень-то весомый аргумент. Сброшюрованные журнальные странички Коляне ни к чему. Ему еще надо объяснить, какая связь между ними и его потерей. И, может статься, что состояние, в котором он находится в данный момент, совсем не подходит для такого рода объяснений. Да еще вдруг там окажутся эти шакалы...

Костя медленно побрел в сторону дома, прокручивая возможные варианты использования неожиданно свалившейся на него новости. Было у него в мыслях поговорить и с Таней, но ее реакцию можно было предвидеть: конечно, она посоветует сообщить об открытии Пеночкину. Словом, все сходилось на этом. С такой мыслью дошагал Костя и до своего дома. Глянул на часы: а что если позвонить прямо сейчас? Рабочее время еще не кончилось, вдруг Пеночкин на месте?

Телефоны-автоматы висели около универмага. Найти свободный и исправный там можно было вполне. И Костя стал искать телефон Пеночкина. Однако все было напрасно: длинные гудки слышались в трубке, хотя он набирал номер дважды. «Ничего не поделаешь...» — Костя вздохнул.

Он стоял в раздумье около телефона-автомата, размышляя, не позвонить ли Тане, когда на плечо его легла чья-то рука. От неожиданности Костя вздрогнул.

— Испужалсси! — нагло издевательский голос конопатого Костя узнал сразу, прежде чем поднял на него глаза. — А кого боишься? Ментам опять, поди, названивал?

Может, оттого, что именно этим он как раз и занимался, Костя почувствовал себя нагадившим щенком. И все, что он стал дальше делать, совершалось вопреки его предыдущим намерениям, как это нередко бывает с людьми, которых застали врасплох.

А конопатый продолжал тем же издевательским тоном:

— Давай, докладывай, каких успехов достиг? Заложил нас ментам, а теперь трясешься от страха?

Усатый его напарник хмуро молчал. Молчал и Костя, ожидая, что же последует за этим всем.

— Ну, что молчишь? Мы тебя предупредили...

Костя не мог знать, берут ли его, что называется, на «понт», или в самом деле имеют какую-то информацию относительно его и Таниных переговоров с Пеночкиным. Хотя второе представилось совершенно невероятным: откуда?

— Что сказала твоя краля? Согласилась она с нами посекретничать?

— Согласилась... — Костя произнес это, настороженно оглянувшись, нерешительно. И вдруг выпалил, неожиданно для самого себя.

— Я нашел того, кто «увел» у меня сумку.

Оба посмотрели на Костю с явным недоверием.

— Ну, ты нам уши не три!

Понимая, что отступать теперь уже некуда, Костя принялся сбивчиво объяснять. И насчет сумки, и насчет детектива из журнальных страничек, положенного им в эту сумку и насчет человека с монгольскими чертами лица.

— Интересная кинокомедия... Фантастикой, наверно, увлекаешься. Такое сочинить... А что если мы твоего «монгольского типа» пощупаем? И обнаружится, что ты просто нам решил мозги попудрить. Что мы тогда с тобой должны сделать?

— Давай поехали! Показывай!

«Лада» шестой модели в два счета доставила их на место, названное Костей. Конопатый, сидевший за рулем, немного поразмыслив, припарковал машину наискосок от подъезда, указанного Костей.

— Что будем делать? — обернулся он к усатому, который сидел сзади рядом с Когтей.

Тот, откинувшись на спинку сиденья, отозвался:

— Да вот соображаю. Вопрос не простой. Если нам наш друг не соврал, то нам придется этого субчика сильно тряхнуть. Он, ясное дело, сразу фраером прикинется, мол, я не я и лошадь не моя. В таком разе, надо будет ему под ребрышками пощекотать. А если он даже и дома, как нам наш друг сообщил...

— Пока я отсутствовал, он мог уйти куда-нибудь, — вставил Костя.

— А ты бы не «отсутствовал». Сидел бы ждал, последил бы, куда он дальше свои стопы направил.

— А я так думаю, что он человек культурный и раз только что приехал откуда-то, то принимает сейчас ванну, — вмешался конопатый. — Чего он сразу попрется по такой жаре по каким-то делам?

— Может и принимает, — усмехнулся усатый. — Если у них в доме на лето горячую воду не отключили, как у нас. А если принимает, то с чистеньким-то бы самое время сейчас и побеседовать. Хорошо, если бы у него после ванны была привычка что-нибудь кроме чая принимать. Тогда бы мы с ним быстрей общий язык нашли.

— Эт-т точно. Вот только в гости он нас пока не приглашал.

— Мы люди не гордые, можем и без приглашения нарисоваться. Вот только бы знать его семейное положение, а еще лучше — состав семьи. Люди с монгольскими чертами лица по многу детишек имеют обыкновение делать.

— Что ж, детишки могут и сгодиться. Пригласить их покупаться, а потом папе позвонить, предложить в обмен на тайну исчезнувшей сумки.

— Было бы из-за чего... По большому играть можно, когда знаешь, что большой куш сорвешь.

— Тебе виднее, — не стал спорить конопатый.

В машине наступило молчание. Какие уж варианты рождались в головах шантажистов, Косте не было известно, а вот сам себя он проклинал за очередную глупость. Ну, для чего он это брякнул?

Как в шахматной игре: вдруг покажется, что ход удачный и — раз! — фигурой. А потом видно, не подумал. Подставился, неприятности себе нажил, а перехаживать нельзя...

— Ну что, командир, принял решение? — заговорил наконец конопатый водитель. — Время деньги, а за простой тачки мне не платят. Может, двинем?

— За что тебе платят, тебе лучше знать. А по этому случаю принимать решение мне никто не поручал. Пусть принимают их те, у кого мозгов больше. Давай двигай.

Но едва конопатый водила повернул ключ зажигания, как Костя локтем толкнул усатого:

— Вот он! — сказал он, зачем-то понизив голос.