Дважды украденная смерть

Танин рассказ заинтересовал Пеночкина чрезвычайно. Хоть и была это по-прежнему задача со многими неизвестными, но наметился вариант модели событий, довольно близкий к реальности. Ясно, что наркотики достают, производят или крадут для того, чтобы их сбывать, причем сбывать по возможности дороже. Скорее всего, кражу осуществляли те, кто сам наркотики не употребляет. В таком случае, кто такой Шариков и какова его роль во всем этом деле? Почему он решил отправить сумку с наркотиками в другой город? Что-то почуял? Но ведь если он не был прямым участником грабежа, то чего ему особенно бояться? Купил, у кого — не знаю. И ничего не докажешь, хоть сто раз будет доказано, что это краденый товар. Тогда можно предположить, что он посредник между поставщиками товара и потребителями его. А это фигура немаловажная. Тут тоже без комиссионных не обходится...

Этих вопросов следователь Пеночкин Татьяне Вавилиной, разумеется, не задавал, поскольку ответить на них она не могла. Но и те вопросы, на которые могла ответить посетительница, тоже представляли немалый интерес.

— Как я понял, вам через вашего жениха передано нечто вроде ультиматума?

— Называйте, как хотите. Я сообщаю только то, что передали мне.

— Да, вы правы, язык дипломатии тут мало подходит. И как вы решили ответить на такое категорическое требование встретиться?

— Пока никак. Пришла посоветоваться к вам. Я имею в виду милицию. А уж конкретно к вам меня направили, сказали, что это по вашей части.

— Все правильно. По моей части... Ну, а вы хоть примерно предполагаете, о чем будет разговор?

— Предположить нетрудно. Раз эти шантажисты считают, что я могу сообщить какие-то сведения, используя которые они смогут компенсировать свои потери, то хотят они немалого.

— А вы располагаете такими сведениями?

— Да, собственно, что эти сведения? Я думаю, они и сами все знают, что надо. Все-таки аптека не секретный военный объект. Скорее всего, им нужна конкретная помощь или участие. Тогда они могут рассчитывать на успех...

— А в чем может выразиться эта помощь?

— Я не знаю... Но ведь и так понятно, что им нужно четкое расписание режима работы, ключи от входа, может быть, от склада, от сейфов. Не знаю, конечно, что им надо.

— А как бы вы ответили на любое из этих предложений?

— Послала бы, конечно...

— Даже сознавая, что это небезопасно?

— А вступать в сговор с преступниками, вы полагаете, лучше? Безопасней?

— Нет, я так не думаю, — медленно с расстановкой произнес Пеночкин. — Но не у всякого хватает мужества сделать правильный выбор. Вы его сделали, хотя бы уже потому, что пришли к нам.

— Что тоже, как меня предупредили, опять же небезопасно.

— Ну эта-то опасность как раз преувеличена. Во-первых, непросто уследить за нашими с вами контактами. Это же надо иметь целую хорошо разветвленную сеть агентов, что маловероятно. Во-вторых, угроза — это одно, ее выполнение — уже совсем другое. Во втором случае они уже должны вступать в конфликт с нами, то есть с властью. Потому что, раз вы к нам обратились, мы обязаны вас защитить, обеспечить вашу неприкосновенность... Но вот какая деталь меня смущает: шантажисты действуют так, словно у них стопроцентная уверенность в том, что отказа не будет. Что вселяет в них эту уверенность? Может быть, ваш жених завязан, что называется, гораздо сильнее, чем он вам сказал? А потому уверены, что он выполнит любое, поставленное ими условие.

— Не думаю. И потом выполнять ведь предстоит мне, а не ему. А я не собираюсь принимать никаких условий.

— Хорошо. Это вы не собираетесь? А если вы поработаете немного на нас? Точнее, на наши общие с вами интересы. Нам надо выйти на этих людей, с вашей помощью мы это сделаем быстрей, нежели без нее.

— Я готова, — просто ответила Таня. — За этим и пришла.

— Тогда нам надо обговорить все детали вашего предстоящего разговора. Мы еще не знаем, где и когда он состоится, но быть надо в полной готовности уже сейчас. Но для начала мне надо встретиться с вашим женихом. Только сюда ему приходить не надо. Я напишу телефон, пусть позвонит, договоримся, где и как встретиться. А у вас его телефон есть? Продиктуйте, я запишу на всякий случай. И коль скоро вы к нам обратились, давайте не допускать никакой самодеятельности. Чуть что — звоните мне, а я позвоню вам, как только проведу соответствующую подготовку.

* * *

Танино сообщение о том, что заботу об охране и безопасности его невесты, то есть ее, Тани, берет на себя милиция, Костю весьма обрадовало. Он почувствовал большое облегчение и очень охотно согласился выполнять все указания следствия. Следователю Пеночкину он выложил все, что знал сам относительно Коляни и сборищ у него, которые ему, Косте, доводилось наблюдать; подробно рассказал обстоятельства утраты сумки и описал, насколько запомнил, приметы обоих шантажистов. Относительно того, чтобы не допускать самодеятельности, Костя горячо заверил: «Ни-ни! Ни в коем разе!»

Но жизнь порой вносит такие коррективы, что самые благие намерения летят к чертям собачьим.

Во всяком случае то, что произошло, предвидеть никто не мог. Следует учесть и шоковое состояние, которое охватило Костю после того, что он увидел.

А случилось это в троллейбусе, идущем от вокзала. Костя и попал-то в него случайно: ему нужен был другой номер маршрута. Он уже собирался выходить, как вдруг замер от неожиданности, что говорится, не веря своим глазам. Мужик, сидящий в кресле, за дужку которого он держался, увлеченно читал журнал. То есть не совсем журнал, а вырванные из нескольких журналов и сброшюрованные страницы. Что-то ужасно знакомое было в них. И когда читающий пассажир перевернул страницу, на журнальных полях Костя увидел... схему, выведенную собственной рукой. Он беспомощно оглянулся по сторонам, словно желая спросить, как же это так? Но во всем троллейбусе он был единственным человеком, которого поразил факт присутствия нарисованной им схемы на полях журнала. Потому что пассажира, увлеченного содержанием детектива, схема тоже ни в коей мере не интересовала. А Костя, когда он чуть пришел в себя, стал лихорадочно соображать, что предпринять. Вопрос, как попал сюда журнал, пришел ему в голову чуть позже, а сейчас его занимало одно: книжка здесь, а где все остальное? Человек этот так или иначе связан с пропавшей сумкой. Он ее украл? Так почему так открыто, не таясь, демонстрирует похищенное? Или хотя бы какую-то часть его? Заговорить с этим человеком сейчас же? Соображение, что этим он может все испортить, остановило Костю. Нет, так нельзя. А как можно? Один выход — следить за человеком, выяснить куда он идет, может быть, где живет. А что дальше? Там видно будет. Главное — не потерять из вида обладателя журнального детектива, не дать ему бесследно, навсегда затеряться в миллионном городе. С человеком этим Костя никогда не встречался, он в этом уверен. Очень уж характерное лицо, что-то явно монгольское в нем, ни дать ни взять — хан Батый... Если даже он украл сумку, то Костю он вряд ли запомнил. Хотя, кто его знает... Все же лучше стараться не попадаться на глаза.

Так началась слежка. Смуглый, с восточного вида лицом пассажир сошел, немного не доехав до конечной остановки. Рюкзачок его (сразу видно, что человек откуда-то приехал) ничуть не походил на похищенную сумку: без особых претензий, но все же что-то не ординарное, с налетом туристского шика. И костюм вроде бы туриста-путешественника (впрочем, это, скорее всего, роба студенческого строительного отряда, приспособленная для нужд человека более старшего возраста). Костя гадал, что за человек? Откуда он приехал (а то, что приехал — заметно невооруженным глазом). На вора не похож, впрочем, откуда знать, как они выглядят, люди, крадущие чужие сумки? Но что не наркота — это точно.

Человека с монгольскими чертами лица интересовали газетные киоски, где он, видимо, спрашивал, а ему подавали какие-то журналы, он их листал, и либо подавал обратно, либо покупал, а потом запихивал в широченные карманы своего рюкзака (то, что он читал в троллейбусе нашло себе место там же). Он шел себе и шел, легко неся свой нарядный рюкзачок, пока не дошел до девятиэтажного дома, стоявшего на пересечении улиц Островского (неизвестно которого) и той, что много лет называлась улицей Жданова, а сейчас названной в память о подвиге милицейского полковника, погибшего при взятии вооруженного бандита. Костя заволновался: человек направлялся к одному из подъездов дома, а это уже создавало ситуацию невыгодную: в доме лифты, сейчас сядет в лифт и уедет! Войти вместе? А вдруг узнает? Костины мысли снова заметались беспорядочно. Но он продолжал идти: в подъезде больше тридцати квартир — попробуй потом найти, в которой из них скрылся незнакомец! А вдруг он вообще здесь не живет? Приехал к кому-то в гости? Просто зашел по пути? Передать, например, что-то?