Страница 6 из 99
Ичиро ни разу ещё не был в помещичьем доме и слышал о его внутреннем убранстве только от деда, лечившего домашних Тарады. Старик рассказывал, что для жилья здесь приспособлен только первый этаж, а в остальных хранится рис, разводятся шелковичные черви. Многочисленная семья управлялась твердой и жесткой рукой помещика. Но не только семьей командовал Тарада. Столь же круто он управлял и поселком. Пожалуй, только староста и дед Ичиро не были у него в кабале. Но и их судьба зависела от помещика, которому достаточно было пошевелить пальцем — и любой неугодный ему человек вынужден был бы покинуть насиженное место.
Помещик — тучный старик в кимоно с родовыми гербами — встретил друзей-камикадзе у порога:
— Сердечно благодарю доблестных героев за то, что они осчастливили мой дом своим посещением!
— Мы благодарны, достойный Тарада-саи, — вежливо откликнулся Ичиро, — за приглашение.
Комната, куда их провели, по всем признаем была гостиной. Пол был устлан тонкими циновками, с потолка свешивалась на цепях керосиновая лампа. В стенной нише разместился роскошный домашний алтарь с большой позолоченной статуей Будды. Несколько дверей вели в другие комнаты.
Посредине гостиной стоял низенький стол, уставленный яствами и бутылками.
Иссумбоси выразительно подтолкнул локтем приятеля.
Хозяин, извинившись за “скромность” угощения, усадил гостей за стол. Никто из домашних к пиру допущен не был. Изредка лишь в комнате появлялась знакомая гостям служанка, приносившая новые блюда.
— Я рад, — начал хозяин, — приветствовать вас в моём доме. Мы все счастливы, что в нашем поселке есть такие герои-патриоты, как вы…
Лицо хозяина дома сияло. Самолюбие его тешилось тем, что он угощает у себя летчиков-камикадзе. Будет чем похвастаться перед знакомыми!
Иссумбоси усиленно налегал на вина и закуски.
— Мой род, — разглагольствовал самодовольно хозяин, — всегда верно служил его величеству. Мои предки совершили много подвигов на поле брани во славу царствующей династии. Старший сын в нашем роду всегда был военным. Мой дед прославился во время войны в Китае; там же проявил геройство мой отец, служил в армии и я, а сейчас служит мой старший сын Санэтака. Он поручик…
— А, знаю, — заговорил Иссумбоси, — он в Квантунской армии.
— Да, так распорядилось командование. Каждый выполняет приказы…
— Ну конечно, — ухмыльнулся Иссумбоси. — Это самый опасный участок.
— Воинская служба везде нелегка. Мой сын мужественно переносит лишения, — наставительно заметил хозяин.
— Ну это вы, почтеннейший, преувеличиваете, — начал горячиться Иссумбоси. — Насколько мне известно, господин поручик служит в лагере военнопленных под Мукденом. Если это, по-вашему, опасно…
Хозяин побагровел, но сдержался:
— Господин унтер-офицер заблуждается, мой сын поручик…
— Ваш сын — тыловая крыса, почтеннейший. Я камикадзе и прошу вас не забываться. Это мы с Эдано выполняем волю его величества. А вы…
Ичиро встал из-за стола:
— Извините, Тарада-сан, нам пора. Нас ждут!
Выпроводив Иссумбоси за дверь, Ичиро вернулся в гостиную и принес хозяину свои извинения.
— Я понимаю, — уверил его хозяин, — господин унтер-офицер выпил лишнее. Я не сомневаюсь, что он храбрый воин.
Ичиро был зол на товарища:
— Ну зачем ты ему нагрубил? Разве можно так вести себя гостю?
— Я камикадзе, а эта пиявка Тарада пусть хоть раз услышит правду…
— Ладно, ладно. Пошли!
У окраины поселка им повстречался человек с непокрытой лысой головой. Лицо его сияло любезной улыбкой. Он встретил камикадзе церемонными поклонами.
— А… сэнсей Хасимото! — узнал учителя Иссумбоси.
— Да, это я, доблестные воины. Сожалею, что вчера не был при встрече наших героев: ездил в Кобэ. Я так счастлив — наша школа может гордиться…
— Ваша школа? — с пьяным смехом спросил Иссумбоси. — Как же, хорошо помню, сэнсей. Как это вы говорили. “Прочие государства эфемерны… все люди, кроме японцев, подобны червям”? И бомбы, падающие на Ниппон, эфемерны? А если “подобные червям” появятся здесь, а?
Он махнул рукой и потащил за собой Ичиро.
— Извините, сэнсей, — только и успел сказать тот.
Хасимото, оторопев, долго смотрел вслед своим ученикам.
— Что ты безобразничаешь? — возмутился Ичиро. — Ты грубишь всем достойным людям!
— Достойным? — остановился Иссумбоси. — Эх, друг, все меня считают недалеким и легкомысленным. А ты знаешь, что у меня творится в груди? Я же вижу, какие кругом сволочи. Они обманывают нас и его величество императора. Только он и мы искренне защищаем родину, а эти… Да что там говорить!.. Пошли ко мне, — категорическим тоном заключил он. — Я прихватил одну бутылку у Тарады, пока ты с ним любезничал. Будет мало — пошлем за сакэ отца. Хочу пропить хоть часть пенсии и пайка, которые он потом будет пропивать без меня. И не возражай! Дай мне хоть один день покомандовать.
— Ну пошли, пошли! Командуй! Только вечером отпусти.
Дома Иссумбоси вел себя, как в завоеванном городе. Родные старались подальше держаться от пьяного героя.
Только мать с опухшими от слез глазами укоризненно покачивала головой.
— Каачан![7] Не обижайтесь на сына. Он только одну вас любит в этом доме, — тихо проговорил Иссумбоси.
К вечеру приятели основательно нагрузились. Провожая Ичиро, Иссумбоси похвастался:
— У меня свидание с девкой, которая приходила за нами. А если она не явится, я разнесу весь дом Тарады.
7
Ичиро шел домой. Густая иссиня-черная темнота окутала поселок. Светомаскировка соблюдалась строго — полицейскому разрешалось стрелять в любое освещенное окно. К тому же у многих не было чем заправить лампу, а электричество давно отключили. На небе, в высокой его глубине, сверкали звезды, они казались тоже лишними, способными выдать поселок вражеским самолетам.
У соседнего дома Ичиро заметил какую-то фигуру.
— Эдано-сан! — послышался робкий девичий голос.
— Намико?!
— Эдано-сан, простите, что я задерживаю вас. Мне так неудобно…
— Очень хорошо, Намико, что ты меня встретила, — ответил он, увлекая девушку в темноту.
— Я… я хотела… — тихо заговорила девушка, — я хотела передать вам это, — Намико протянула ему сверток.
Эдано на ощупь угадал, что в нём.
— Пояс?
— Да, в тысячу стежков![8]
Милая Намико, ну зачем ему, камикадзе, амулет? Он приподнял потупленную голову смущенной девушки и поцеловал. Намико прильнула к нему. Ичиро растерялся.
Он разжал руки, и Намико опустилась на колени, обняла его ноги.
— Ичиро, радость моя. Я люблю тебя, а ты уже мертв, как мой отец. Зачем это?
Она разрыдалась, потом поднялась и обхватила его шею.
— Нет, нет, — словно в бреду говорила она, — я так тебя не отпущу. Ты жертвуешь жизнью…
Под утро Эдано на руках донес девушку до её дома.
— Мы поженимся. Моя слава поможет тебе. Тебя будут уважать, тебе будет легче! — ласково сказал он.
Девушка подняла голову и посмотрела на него.
— Не надо, милый. Сделаться женой и сразу вдовой… Даже если бы ты остался жив — мне ведь нельзя выйти замуж. Я родилась в год тигра…[9] Пусть всё будет так… Моя любовь будет с тобой до последнего часа. Прощай!
Эдано так и не уснул. Вчера ещё Намико была просто соседкой, подругой детских лет, а теперь… теперь она, как осколок, вонзилась в сердце, стала частью его, и ничего с этим нельзя поделать. “Так вот она какая — любовь!” А надо и это забыть, надо…
8
Утром дед внимательно посмотрел на внука. Ичиро всю ночь провел вне дома, но где же он был?..
К завтраку старик раздобыл вина.
— Нам сегодня никто не помешает? — спросил он.
— Нет, нет!
— И в гости ни к кому не пойдешь?
— Нет, дедушка. Сегодня я уезжаю, а ничем ещё вам не помог. Можно было бы хоть крышу поправить.