Страница 53 из 99
Его слова заглушил рев пролетавших над деревней самолетов.
— Ну, начали, проклятые, — нахмурился старик. — Теперь каждый день вот так. А может, ты к американцам на базу поступишь? Правда, неохотно идут к ним из нашего села. Но ты ведь в авиации служил. Камикадзе! Опять же без рекомендации Тарады и старосты не обойтись. Подумай.
— Хорошо, дедушка, подумаю.
— А к Тараде сходи, — вновь настойчиво повторил дед. — И лучше сразу же после завтрака.
— Да, да, схожу после завтрака, — ответил внук.
Он не один, у него семья, надо думать о ней. У бедняков долгого отдыха не бывает.
— Ты мне ничего не рассказал об отце, дедушка, — перевел Ичиро разговор на другую тему.
— Да, — оживился дед, — приезжал он. Постарел, голова уже седая. А так ничего. Просил у меня прощения, что уехал тогда, не сказав ни слова. Оказывается, много лет он проходил в красном халате[32], но, хвала богам, жив остался. Мечтает тебя увидеть. Попенял мне за то, что ты стал камикадзе. А разве ты меня спросил?.. Отец коммунист, а сын камикадзе! Действительно, только боги знают, что они делают с людьми. Я ведь до сих пор толком не пойму, кто они, эти коммунисты.
— Хорошие люди, дедушка. Желают счастья всему народу.
— Это-то я понял. Недаром мой старший сын среди них. Только напрасно они всё-таки против императора.
— Да тебе-то какой толк от него?
— Э-э, не говори так. Для порядка нужен. В Японии испокон веков были императоры.
— Темный ты человек, дедушка, — мягко заметил внук. — Даже война тебя ничему не научила.
Старик насупился и замолчал. Но он не мог долго сердиться.
— Да, — вспомнил он. — Отец твой приезжал не один. Теперь у тебя есть новая мать. Хорошая женщина, серьезная, вежливая, отца твоего любит. А уж с Сэттяном она, как с родным внуком. Хидэо тоже его с рук не спускал. Хорошая женщина, — вновь повторил старик и неожиданно закончил: — Жаль только, тоже коммунистка.
— Почему жаль? — удивился Ичиро. — Ты же сам говоришь — коммунисты хорошие люди.
— Хорошие, хорошие, — заворчал старик. — Только это последнее дело, если бабы политикой стали заниматься. Вот и у нас в деревне не то что женщины, но и девушки забыли о скромности — кричат иногда так, что мужчин не слышно. Какая там политика, — махнул он рукой. — Это всё потому, что мужчин мало стало, некому их в строгости держать. Ну, да ладно. Что же ты о дяде Кюичи не спрашиваешь?
— А как он?
— Жив, здоров. Только как был пройдохой, так и остался им, — огорченно ответил старик, не любивший своего второго сына — чиновника. — Во время войны Кюичи устроился на интендантском складе. Жил, как бонза в богатом монастыре. Про отца и племянника ни разу не вспомнил, негодяй. После воины у американцев на складе работал. Что-то там случилось, и его выгнали. Сейчас служит в Кобэ, на верфи Кавасаки. Может, он и тебя туда устроит?
— Попробуем обойтись без его милостей! — решительно сказал Ичиро.
— И то правильно, — согласился дед. — А к Тараде всё-таки сходи! — снова напомнил он. — Теперь там и наследник Кэйдзи — сын Санэтаки.
— Что ж, пожалуй, позавтракаю и пойду, — согласился внук.
* * *
Ичиро шел по улице, всматриваясь в лица прохожих. Он вспомнил, как, став камикадзе, они с Иссумбоси шли пировать к помещику и как его друг учинил там скандал. Проходя мимо дома Иссумбоси, Ичиро увидел заколоченные двери и окна. «Никого не осталось», — с горечью подумал он.
Хорошо наезженная грунтовая дорога привела его к усадьбе Тарады. Она была обнесена новой, свежепокрашенной оградой. Только толстые старые столбы ворот, иссеченные шрамами, остались прежними. Эдано даже удивился этой прихоти помещика. Дом, за которым стояли добротные хозяйственные постройки, мало изменился. Правда, традиционную солому на крыше заменила ярко-красная черепица, а бумагу на наружных стенах — седзи — пластмасса.
На этот раз хозяин не встречал бывшего камикадзе, и Ичиро в доме помещика не ждал богато уставленный стол. Одна из женщин, служанка или родственница Тарады, спросила, кто он и зачем пришел. После получасового ожидания его впустили к помещику.
Старый Тарада ещё больше огрузнел. Нездоровая полнота распирала тело, толстые складки шеи подпирали подбородок. Насупленные седые брови скрывали старчески дальнозоркие глаза, глубокие борозды, идущие к уголкам резко очерченного рта, короткий, широкий нос выдавали характер, не терпевший возражений, привыкший к беспрекословному повиновению. После традиционных поздравлений властный старик сразу же перешел к интересовавшей его теме.
— Вы, Эдано, были у русских в одном лагере с моим сыном Санэтакой?
— Так точно, Тарада-сан, — по-военному ответил Ичиро. — Только о том, что это был он, я узнал в Майдзуру от членов комиссии по приему репатриантов. В лагере он находился под фамилией Хомма. Господин поручик не счел возможным открыться мне, а ведь здесь я его ли разу не видел.
— Мой сын выполнял особо важное задание командования! — гордо сказал старик.
— Так точно, — подтвердил Ичиро. — Мне это объяснили в Майдзуру.
— Как он там жил, у русских?
— Мы были в одной роте. Он, как и я, командовал взводом и даже вызвал меня на соревнование.
— Какое ещё там соревнование? — полюбопытствовал помещик.
— Трудовое, Тарада-сан. Русские это поощряли, мы строили дом. И ваш сын был на хорошем счету у командования.
— Это только говорит о его ловкости и уме, — внушительно заметил Тарада. — Он не был простодушным глупцом, как некоторые, клюнувшие на удочку русских.
Ичиро в знак согласия кивнул головой.
— Когда вы видели его в последний раз?
— На «Сидзу-мару», Тарада-сан. В день отхода из Находки. Потам господин поручик поселился с господами офицерами в кубрике, а мы в трюме, и я его больше не видел. Говорят, они здорово пили по поводу благополучного возвращения. Как и подобает настоящим военным после битвы, — поспешил поправиться Ичиро. — И вот трагическая случайность… Так мне объяснили в Майдзуру. Если бы господин поручик мне доверился и я знал, что он ваш сын, Тарада-сан, то я бы…
— Ладно, — нахмурившись, прервал Эдано старик. — Этим ничего не поправишь… Вы совсем вернулись в деревню? Чем думаете заняться?
— Так точно, Тарада-сан. Совсем. А что делать, хотел оросить вашего мудрого совета и покровительства…
— Все ко мне, всем я нужен, — польщенный в душе, буркнул помещик, — а тут неблагодарные называют меня эксплуататором. Мерзавцы! — не удержался старик, и шея его начала наливаться кровью. Он взял веер, обмахнул лицо, минуту помолчал. Потом важно произнес: — Я теперь не помещик. Эти американцы всё-таки навязали мне земельную реформу. Но я всегда помогая своим односельчанам, как и мои предки… Мне работники не нужны. Думаю, что вам лучше всего наняться к американцам на их базу. Правда, у вас отец коммунист…
— Я его не видел с детства, — поспешил вставить Ичиро.
— Знаю. Вы были верноподданным его величества, были вместе с моим сыном. Я напишу рекомендательное письмо на авиабазу. Со мной там считаются, — самодовольно закончил он. Ему показалось забавным, что сын коммуниста пойдет на службу к американцам. И будет благодарен за это ему, Тараде.
3
Выйдя из дома помещика, Ичиро облегченно вздохнул. Как будто он прошел по краю опасного обрыва: один неосторожный шаг и… Но рекомендательное письмо пригодится. Он глава семьи и не может позволить, чтобы все заботы легли на одну Намико. При воспоминании о жене в его пруди поднялась теплая волна, нему вдруг захотелось, чтобы ночь наступила быстрее…
Погруженный в собственные мысли, он не сразу заметил старика, шедшего ему навстречу. Почти столкнувшись с ним, Эдано остановился. Да это же его старый учитель — сэнсей Хасимото.
— Здравствуйте, сэнсей! — почтительно поздоровался он.
Учитель остановился и, явно не узнавая стоявшего перед ним статного, рослого мужчину, ответил на приветствие.