Страница 46 из 99
Но вокруг него, на палубе, были только те, кто ещё не успокоился от шумного прощания с русским берегом, с советскими людьми. Заметив Саваду и Эдано, он злорадно подумал: “Скоро я с вами рассчитаюсь. Вы узнаете, кто я такой”. Успокоившись, он обратил внимание, что никого из офицеров на палубе нет, и, узнав, что им отвели кубрик, решительно направился туда.
Теперь он, стоя в дверях, довольно оглядел подвыпившую компанию и небрежно забросил вещмешок на нары.
— Вы меня ищите, Хомма-сан? — недоуменно спросил Уэда.
— Нет, — небрежно ответил он, — в вас я больше не нуждаюсь.
— Кто это? — опросил у Уэды помощник капитана.
— Унтер-офицер Хомма. В нашем батальоне он был…
— Ошибаетесь, капитан, — высокомерно прервал его Хомма. — Разрешите представиться: поручик Тарада. Выполнял в плену особое задание командования. И не напрасно! — похлопал он себя по карману жилета.
Тарада не мог признаться, что в его кармане имеется только список тех, кто, по его мнению, изменил верноподданническим чувствам, долгу воина императорской армии.
Но ведь можно и присочинить кое-что, чтобы его заслуги выглядели более внушительно.
— Садитесь, Тарада-сан, — оживился помощник капитана. — Мы рады вас видеть и поздравить с успешным исполнением вашего долга. Рад познакомиться. Вот, для начала выпейте, закусите.
Тарада бесцеремонно уселся за стол и залпом выпил несколько чашечек сакэ. Все продолжали молчать, с любопытством поглядывая на Тараду.
Помощник капитана, немного обождав, осторожно заговорил:
— Ещё раз поздравляю вас, поручик. Теперь вы на территории нашей страны, ибо, где бы ни был “Сидзу-мару”, наш корабль — неотъемлемая часть нашей прекрасной родины. Здесь собрались верноподданные его величества, и если бы вы были любезны рассказать нам о своих подвигах…
— Вот как? — иронически переспросил Тарада. — Не выйдет, милейший. Лучше ещё достаньте сакэ. Плачу я. У моего отца поместье, и я его наследник. Понятно? До дна! — поднял он чашечку с сакэ.
* * *
В трюме душно, и Эдано предпочитал отсиживаться на палубе. “Сидзу-мару” казался черепахой, беспомощно болтающейся среди моря. На третий день пути над судном с ревом пронеслись два американских самолета. Казалось, они зацепят мачты корабля.
Самолеты сделали ещё один заход и удалились в сторону Хоккайдо. На Эдано повеяло чем-то чужим, неприятным.
Утром они увидят берега Японии. Разве можно уснуть этой ночью? Эдано видел, что не только он, многие не могут сомкнуть глаз. Рядом, вздыхая, ворочался Савада.
Эдано обулся и вышел на палубу. Ночь была по-южному темной. Луна чуть просвечивала сквозь проносившиеся в небе облака. Море тихо вздыхало, и шум корабельной машины разносился далеко. Отличительные огни бросали скупые оранжевые пятна на надстройки. Корабль шел, ничего на этот раз не опасаясь, но он был очень стар и плохо приспособлен для перевозки людей.
Эдано перешел на корму и присел на бухту каната.
Хотелось побыть одному, и он обрадовался, что здесь нет никого, кто мог бы нарушить его одиночество.
Он задумался и услышал шаги подходившего человека только тогда, когда тот оказался рядом. Резко пахнуло запахом спиртного.
Человек остановился и сказал с неожиданной ненавистью и злобой:
— А, это ты, красный камикадзе!
Эдано вскочил и всмотрелся.
— Хомма?!
— Ха, Хомма!.. Теперь я снова поручик Тарада Санэтака!
— Тарада? — растеряно произнес Эдано.
— Да, Тарада. Сын Тарады, у которого ты, голодранец, был в гостях. Мне написали. Значит, ты был камикадзе, а потом стал подлизываться к коммунистам?
— Замолчи!
— Нет, теперь я, поручик Тарада, заставлю тебя замолчать. Это я приказал пристукнуть тебя кирпичом. Это я помог схватить твоего отца-коммуниста. Я своими руками прикончил твоего дружка Адзуму. А завтра, завтра мы расправимся со всеми вами. Все вы у меня здесь! — хлопнул он себя рукой по карману кителя.
Эдано, тяжело дыша, слушал похвальбу пьяного Тарады.
Гнев, жгучий, требующий немедленного действия гнев, душил его, туманил рассудок. В голове мелькали обрывки мыслей: “Отца… Меня… Адзуму… Всех… Я поклялся за Адзуму…” Он схватил поручика за горло, притянул к себе и сжал пальцы.
Из темноты вынырнул Савада.
— Эдано!.. — Поняв, в чем дело, он проворив сунул в рот Тарады какую-то тряпку и схватил его за ноги.
Тело Тарады неслышно скользнуло в воду.
— Он… Он… — задыхался Эдано.
— Я всё слышал, — сказал Савада. — Он бы многих ещё погубил, зверь!..
Мерно вздыхала машина, чуть слышно журчала вода у бортов. Схватки никто не заметил. Они быстро прошли с кормы к гальюну. Здесь можно было и переговорить.
— Подумают, что он пьяный за борт свалился, — решил рассудительный Савада. — Да и вряд ли кто станет здесь его искать. Вот только повязку камикадзе жаль…
— Какую повязку?
— Твою. Я её сохранил и хотел отдать тебе на память.
— Ну нет. Ты нашел ей лучшее применение.
Они закурили и, постепенно успокаиваясь, осмысливали происшедшее. Первым нарушил молчание Савада.
— А ты видел, здесь капитан Мори, наш бывший комбат. Тоже возвращается! Мерзавец не лучше Тарады!
— Он не один такой, — задумчиво ответил Эдано. — А сколько их на родине!
— Трудно будет, — согласился Савада, гася сигарету о подошву ботинка. — Да разве мы мало испытали? Теперь мы с тобой в одних рядах.
— Конечно! — твердо ответил Эдано и положил руки на плечи Савады. Потом, повернув его лицом к себе и глядя ему в глаза, спросил: — Слушай, друг, скажи правду. Тогда, на Лусоне, ты испортил мотор?
— Нашел что вспоминать, — улыбнулся Савада. — Ну, я… Пошли лучше спать.
— Я непременно приеду к тебе в Ханаоку! — сказал растроганный Эдано.
* * *
Солнце уже заставило море играть всеми красками, когда впереди, на горизонте, протянулась сероватая ниточка, отделившая небо от моря. Она утолщалась, ровная её линия становилась бугристой, вот уже можно различить горы и узкие долины, коробки домов, прилепившиеся на крутых берегах…
Япония! Эдано смотрел не отрываясь, боясь пошевельнуться. От этих берегов оторвали его, молодого парня, и отправили в огонь войны, на гибель, назвав, словно в насмешку, “божественным ветром”. Это был ветер смерти, но огонь не испепелил Эдано. Он возвращается другим — старше, мудрее, опытнее, — и он знает теперь свой путь. Эдано вытер глаза и, положив руку на плечо друга, прошептал:
— Здравствуй, родина!
Часть вторая. КОГДА ЦВЕТЕТ САКУРА
Глава первая
1
Здравствуй, родная земля!
Эдано Ичиро, положив руку на плечо друга, смотрел повлажневшими глазами на приближающийся берег. Где-то там, среди высоких холмов, поросших лесом, должен быть Майдзуру — порт, куда доставляли репатриантов. Точки на склонах гор постепенно превращались в дома с разноцветными крышами, яснее обозначались садики, мелкие постройки. Казалось, берег сам, вырастая, приближался к кораблю.
Утро разгорелось в полную силу, солнце светило нестерпимо ярко, тихая вода залива переливалась самыми различными красками и только у берега темнела густо-зеленой полосой, отражая лес, горы, дома, которые, рассыпавшись вдоль берега, карабкались по склонам или, скрываясь в ложбинах, показывали оттуда свои крыши.
Ни Эдано, ни Саваде не приходилось бывать в Майдзуру, но почему-то все здесь им казалось знакомым.
— Тебе отсюда близко до дому, а мне далековато будет, — тихо проговорил Савада. — Впрочем, это пустяк по сравнению с тем, что мы с тобой прошли.
— Да, — задумчиво ответил Эдано. — Мы с тобой дома, а другие…
В его памяти снова возникли образы Иссумбоси и других камикадзе из отряда «Белая хризантема». Их имена, конечно, теперь в списках святых храма Ясукуни. Возможно, среди них есть и фамилия труса капитана Танаки. Как всё давно было: и Лусон, на безвестном аэродроме которого базировался их отряд, и последний вылет камикадзе, и сумасшедшая гонка в пылающую Манилу, и перелет на самолете генерала Томинаги в Маньчжурию…