Плохие слова

Снова вспомнилась соседка. Сергей Петрович с раздражением пнул табуретку.

Прихватив коробку спичек, тихо вышел из квартиры и спустился на первый этаж. Здесь он, стараясь не шуметь, стал зажигать спички и бросать в почтовые ящики. Спички ломались и падали на пол. Третий или четвертый ящик успешно загорелся, за ним еще один. Сергей Петрович спешил, стараясь поджечь как можно больше. Нужно брать сразу две или три спички, тогда получается наверняка. Пылающие ящики весело затрещали, дым растекся по лестничной площадке.

Щелкнул замок в подъезде, Сергей Петрович чиркнул последними спичками и через две ступеньки метнулся вверх по лестнице.

Снизу послышались голоса. Сергей Петрович вызвал лифт с третьего этажа и, нервно посмеиваясь, скрылся в квартире.

Спиртного не осталось совсем. Сергей Петрович заскучал, стал наугад набирать телефонные номера и молчать в трубку. Несколько раз попадался телефон с определителем, тогда Сергей Петрович просил кого-нибудь позвать и извинялся. Потом Сергей Петрович придумал мрачно говорить «ваш ребенок у нас» и тут же класть трубку.

Из пустых бутылок ему удалось нацедить в стакан граммов пятьдесят прокисшего ерша.

Сергей Петрович выпил и сел на диван.

— Засиделся я. Пора на волю.

Сергей Петрович обвел взглядом комнату и наткнулся на маленькую иконку Божьей Матери. Иконка появилась, когда у дочки обнаружилась астма, но толку от нее не было никакого: болезнь развивалась, требовала постоянного лечения и регулярных поездок к морю.

Сергей Петрович подошел к образку и хмуро сказал:

— Ну и что? Твое какое дело?

И стал собираться.

На первом этаже пахнет свежей копотью, несколько женщин ругаются возле сгоревших ящиков.

— Ваши подожгли, больше некому, — визжит артистка с шестого этажа. — Безобразие!

Сергей Петрович выскочил из подъезда, и, наклонив голову, быстро пошел в сторону гаражей.

Время рабочее, людей мало. Компания мужичков ковыряет «копейку», но до них далеко. Сергей Петрович стал к ним спиной и подсунул ключи под ворота своего гаража. Вот так.

Выйдя из гаражей, Сергей Петрович глубоко вздохнул и пошел вдоль трамвайных путей. Он никуда не спешил и брел куда глядят глаза. Глаза его глядели вперед метров на пятьдесят, не далее, а также по сторонам и на встречных прохожих. Ранний летний вечер был приятен Сергею Петровичу. В голове не было планов и обязательств, ни единая мысль не тяготила его. И от радости Сергей Петрович стал напевать любимые мелодии, громко смеяться и плевать себе под ноги. Пару раз покупал пиво и джин с тоником, пил на ходу или присаживался на скамейки, а потом помочился прямо на фонарный столб, поймав на себе осуждающие взгляды.

Прохожих стало больше. Понесли свои портфели с работы молодые клерки, хозяйки по дороге запасались продуктами. Кажется, рядом метро.

Можно и в метро.

Сергей Петрович купил карточку и спустился вниз.

В вагоне люди сторонились Сергея Петровича. Опухшее лицо, перегар и пахнущие мочой брюки создали вокруг него свободное пространство. Проехав несколько остановок, он решил выйти.

Поднялся наверх и огляделся.

У палатки столпилась группа пьянчуг, Сергей Петрович направился к ним.

— Что, отцы, на пузырь не хватает? — спросил он приветливо.

— А ты добавить хочешь?

— Хочу.

Сергей Петрович вытащил сотенную бумажку и вызвал настороженное восхищение компании. Мальчик лет четырнадцати побежал за водкой. Принесли еще бородинского хлеба и кильки пряного посола.

Сергей Петрович пожал всем руки, но запоминать имена утруждаться не стал. Пить устроились на заднем крыльце прачечной.

До позднего вечера просидел Сергей Петрович со своими новыми знакомыми, пил с ними из одного стакана, нюхал черный хлеб и отрывал у килек скользкие головы.

— Серег, ты, вообще, где работаешь?

— Я сейчас в отпуске.

— Понятно.

Громила с синяком на пол-лица смотрел ревниво, старательно подчеркивал свое лидерство. Сергей Петрович на лидерство не покушался, рассказывал анекдоты и даже закурил «Приму», хотя не прикасался к сигаретам почти год.

— Где бы мне переночевать, а, ребят?

— Хочешь, пошли ко мне, я тут рядом живу. Для хорошего человека ничего не жалко.

Суетливый лысый Леня смотрит заискивающе.

— Пивка-то на опохмел возьмешь?

— Возьму.

— Тогда хоть неделю живи. Пошли.

Квартира на первом этаже, деревянная дверь без ручки и номера.

Леня долго ищет ключом замочную скважину.

— Мамаша!

Дряхлая старуха неподвижно сидит перед маленьким черно-белым телевизором, положив руки на колени. Не обернулась.

— Мамаша, вот гостя тебе привел, — крикнул Леня. — Не слышит, совсем из ума выжила.

Леня спустил воду в туалете, закрыл кран.

— Ничего за собой не делает, старая сволочь. Скорей бы уж померла, я тогда квартиру поменяю с доплатой.

Руки старухи шевелились, словно перебирали невидимые четки.

Сергей Петрович повалился на указанную ему кушетку и уснул.

Леня на кухне украдкой открыл пиво.

Занавесок на окнах не было, и утреннее солнце стало светить Сергею Петровичу прямо в лицо. Он потянулся, спустил с кушетки ноги, пошатываясь, встал. Выпил из-под крана много ржавой воды.

Леня спал, приоткрыв рот, старухи нигде не было видно.

Сергей Петрович брезгливо оглядел комнату. Крошащийся потолок, рваные обои, пустой сервант с треснувшим пополам зеркалом. Паркет, стертый до серого цвета.

Маленький телевизор на тумбочке, напротив, на расстоянии руки, шаткий стул.

Сергей Петрович выдернул из розетки шнур и отключил антенну. Телевизор оказался неожиданно тяжелым, пришлось взять его двумя руками. От звука дверного засова зашевелился и что-то буркнул Леня. Оставив дверь открытой, Сергей Петрович быстро сбежал по ступенькам и повернул за угол. Телевизор удобно пристроился под мышкой, и Сергей Петрович проделал довольно большой путь без остановки.

Продавец арбузов заплатил за телевизор триста рублей.

Сергей Петрович просил пятьсот, яростно торговался, но в конце концов уступил. За это ему вдобавок достался небольшой мятый арбуз, прохладный и не очень сладкий.

Сергей Петрович ломал арбуз руками и с удовольствием думал о наступившем дне. Приятно было представить, как проснется Леня и увидит пропажу телевизора, как завопит вся вчерашняя компания.

Сергею Петровичу захотелось оказаться на берегу реки и опустить в воду ноги. Что же, возможно и это.

Сергей Петрович поднялся и стряхнул с себя арбузные семечки. За железной дорогой должен быть парк. Реки там нет, но прудик имеется, это точно.

Сергей Петрович взобрался на насыпь, перешагнул через длинные слепящие блики и углубился в кустарник. Пруда не видно, кажется, должен быть левее. Сергей Петрович споткнулся, мог удержаться на ногах, но все же упал и остался лежать, раскинув ноги и вывернув шею.

Пели птицы, прямо перед глазами полз муравей. Сергей Петрович шевельнулся, устраиваясь удобнее, и затих. Даже хорошо, что рядом нет пруда, там наверняка люди, а здесь он один, и ему хорошо.

Сергей Петрович замер и стал слушать, как колышутся верхушки деревьев. Сверху ему на грудь опускался паучок. Сергей Петрович дунул, и паучок быстро взлетел вверх. Сергей Петрович прикрыл глаза и задремал.

Послышались детские голоса:

— Смотри, бомж.

Сергей Петрович замер.

— Ну-ка подержи.

Сергей Петрович услышал приближающиеся шаги и в следующий момент почувствовал, что кто-то лезет к нему в карман.

Сергей Петрович открыл глаза и схватил мальчика за руку. От неожиданности тот вскрикнул.

— Ах ты, мразь! — Мальчик изо всех сил пытался вырваться, но Сергей Петрович держал крепко.

— А ну отпустил меня, быстро! — ломающимся баском крикнул подросток.

— Убью! Глаза вырву! — страшно заорал Сергей Петрович, сатанея от собственного крика. — Руки выломаю!

Мальчик завизжал и укусил Сергея Петровича за пальцы. Сергей Петрович перехватил его другой рукой и несколько раз наотмашь сильно ударил по лицу. Голова мальчика заболталась, как тряпка, из губы брызнула кровь. Его товарищ боязливо приблизился с пустой бутылкой в руке.