Страница 15 из 22
— Но, шеф, у нас ни виз, ни паспортов, ни денег! Как же мы сядем на корабль?
— Я организую!.. Вас будут ждать на посадке...
— А мои люди?
— Вы берете их с собой! Три флика на борту,— это не так и много!
Старик полон энтузиазма и решительности довести дело до конца. Я бы мог еще сопротивляться, если бы не знал, что это бесполезно.
— Хорошо, шеф... Хорошо.
— Купите себе несколько чемоданов, чтобы не выделяться среди пассажиров! Сколько у вас денег на троих?
— Думаю, что порядка двадцати тысяч франков.
— Держитесь там!
— Постараемся, шеф!
— Будем поддерживать контакт по радиосвязи.
— Понял.
Слегка ошеломленный, я подхожу к своим коллегам.
— Потрясающий напиток,— сообщает мне Берю.— Выпьешь стаканчик?
— Не откажусь...
Берю кричит:
«Гарсон, еще вина!» и спрашивает: — Как Старик, недоволен?
— Не очень доволен.
— Значит, возвращаемся?
В разговор вклинивается Пино:
— Вы как хотите, а с меня на сегодня хватит! Со Стариком разбирайтесь сами. Я хочу только одного — выспаться! Такая бурная жизнь не для мужчины моего возраста. К тому же у меня сегодня вечером праздник! Серебряная свадьба! Двадцать пять лет супружества! Много, нет?
И Пино переходит к подробностям частной жизни:
— Вообще, жена моя неплохая женщина. Конечно, она с характером. Да и ревматизм суставов влияет на ее темперамент... Хотя она еще...
— Не отказывает тебе! — Я, как всегда, предельно лаконичен.
Пино открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает и вливает в него остатки вина из своего стакана.
Невероятно, но факт: сегодня расплачивается Толстяк, достав из своей шляпы банкнот в тысячу франков, который никак не похож на ценную бумагу. Официант не знает, с какого конца ее можно взять в руку.
Мы выходим из буфета в залитый солнцем город, по которому гуляет свежий морской ветер.
— Штормит,— замечает Берю.— Мне очень жаль тех, кто сегодня выходит в открытое море.
— А я желаю им всем приятного путешествия и массу разных удовольствий! — не скупится наш добрый Пинюш.
Я же щелкаю пальцами, как будто только что вспомнил имя Луи XVI.
— Кстати, я забыл вам сказать...
— Что? — хором спрашивают внимающие мне Пино и Берю.
— Через час мы снимаемся с якоря и берем курс на Америку.
Они буквально взрываются от смеха.
Прекрасная страна,— давится от смеха Берю.— Но хватит тебе, Сан-Антонио, болтать глупости!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Курьер коменданта морского порта, ожидающий нас около таможни, не выражает никакого интереса к приближающейся к нему великолепной троице. Ему поручено встретить трех спецагентов, а не каких-то едва держущихся на ногах обладателей трех картонных чемоданов, купленных в первой попавшейся дешевой лавке.
Я выхожу вперед и грациозным движением руки предъявляю ему свое служебное удостоверение.
В ответ кивок головы и краткое:
— Следуйте за мной!
Мы проходим за барьер, где таможенники упаковывают изъятые у пассажиров контрабандные сигареты. Молодой офицер с подозрением рассматривает моих друзей. Их нельзя не заметить. Пино, грустный и печальный, как сам траур. Берю выглядит не лучше: нос похож на недозревший помидор, глаза красные, флюс увеличился до вызывающих беспокойство размеров.
— Первый раз в жизни сажусь на паром,— сообщает он доверительно офицеру.— Скажите, это не опасно?
Пораженный импозантной фигурой и внешностью Берю, тот теряет дар речи.
— Не удивляйтесь, пожалуйста,— вазелиню я уши офицеру.— Так надо. Его поведение заранее оговорено. Он находится в образе.
Выходим на причал. Прямо перед нами во всем своем великолепии покачивается на волнах теплоход «Либерте».
— Мой Бог, как он огромен! — выражает свой восторг Берю.— Если бы не увидел своими глазами, то ни за что бы не поверил.
Наш проводник подводит нас к трапу, прогнутому, словно спина ишака. Это впечатление усиливается еще больше, когда по нему начинает подниматься наш Берюрье.
На конце трата пассажиров встречает группа юнг в красных униформах, усеянных золотыми пуговицами. Преодолев подъем, он делает три шага по палубе и в изнеможении опускается, выдохнув лишь из себя: «Отдых!» Чемодан его раскрывается, демонстрируя скудность багажа: новые рубашки и галстук. Юнги закатываются от смеха: они впервые видят пассажира с таким стерильно пустым чемоданом.
Берю закрывает свой чемодан, и мы благополучно достигаем нашей каюты 594 второго класса с четырьмя койками в два яруса у противоположных стен.
Сопровождающий нас офицер вынимает из кармана конверт.
— Здесь сто тысяч франков, месье комиссар. Здесь же талоны на питание в ресторане, а также пропуск-разрешение на свободное перемещение по всему кораблю. Вам предлагается так же предварительный список пассажиров. Окончательный список всех присутствующих на борту будет готов через день. Месье комиссар, хочу доложить вам, что я полностью в вашем распоряжении. Кроме того, служба радиосвязи на судне предупреждена, что вы можете пользоваться ее услугами в любое время дня и ночи. Мы внесли вас в список пассажиров под вашими настоящими фамилиями, сменив лишь ваш род занятий...
— Прекрасно,— говорю я и протягиваю офицеру руку.
Мои пять он пожимает своими десятью.
Вот мы и одни. Пино уже устроился на нижней койке, накрыв лицо шляпой.
В каюте появляется стюард. После представления и знакомства, он кратко рассказывает нам об особенностях быта на борту. Он неожиданно замолкает, уставив глаза в одну точку. Этой точкой оказывается Берюрье, который только что взобрался на верхний ярус, сняв пиджак, рубашку. На нем осталась только тельняшка темно-серого цвета. Именно она так привлекла внимание стюарда.
Я любезно выпроваживаю слугу сервиса и напускаюсь на Берю:
— Знаешь, Толстяк, бывают моменты, когда ты напоминаешь помойный ящик из квартала бедняков!
— Почему ты говоришь так?
— Посмотри на свой наряд! И сколько же времени ты носишь его не меняя?
Он пожимает плечами.
— Ты напрасно упрекаешь меня, Сан-Антонио! Тельняшки такого типа не стирают. Они расползаются от воды!
— Не хочешь ли ты сказать, что ни разу не стирал ее?
— Естественно! О, какой ты сегодня несправедливо злой!
Я не возражаю! Усталость лишает меня всякого желания
продолжать дискуссировать с Берюрье. Я падаю на койку, но перед тем, как погрузиться в сон, слышу, что наше судно начинает дрожать, как старый трамвай.
— Отплываем? — спрашивает меня Толстяк.
Похоже...
* * *
Просыпаюсь я через два часа, разбуженный странной мелодией, доносящейся из коридора. Любопытство поднимает меня с койки, и я приоткрываю дверь. Передо мной стоит официант из ресторана, вооруженный странным инструментом, в который он дует и еще стучит по нему сверху рукой!
— Это что, парад трубачей? — спрашиваю я.— Или что?
Он блаженно улыбается.
— Это сигнал к обеду, месье...
Я поражен. Надо же такое придумать! Компания «Трансатлантик» делает успехи: это новшество гораздо приятнее, чем примитивный звонок.
Слова «сигнал к обеду» пробуждает в моем бездонном желудке острейшее чувство голода. В одну шеренгу становись!
Я закрываю дверь каюты и начинаю орать:
— Помогите! Мы тонем! Шлюпки на воду! Женщин и детей вперед! Флики остаются на борту!
Забыв, что спит на втором ярусе, Берю резко вскакивает и ударяется головой о потолок. Затем откидывается назад и приземляется на полу на все свои четыре конечности.
— Какой-то негодяй шарахнул меня доской по башке,— возмущается он, потирая вторую шишку на голове.
Просыпается и Пинюш. Обострившиеся черты лица делают его похожим на околевшего кролика.
— Меня тошнит,— жалуется он.— Я думаю, что это разыгрался мой панкреатит.
Я выхожу из себя:
— Реликт человеческий, забудь о своем панкреатите! Вы сейчас же приводите себя в порядок! Я больше не буду таскать повсюду с собой подобных грязнуль. Я не свинопас! Итак, вы сейчас моетесь, бреетесь, меняете одежду, иначе я вас выброшу за борт!