Страница 4 из 64
Шариков кивнул.
— А он интересовался, почему вы не ответили на письмо из Среднекамска?
— Это он спрашивал, но я сказал, что никакого письма не было. Почте нынче работенки хватает. Могло и потеряться.
— Логично, — секунду подумав, сказал капитан. — Что вы ответили ему насчет Сытина?
— Сказал, что сам в недоумении.
— С Сытиным вы скоро встретитесь.
— Понимаю, — опустив голову, произнес Шариков. — Чего же мне еще ждать…
— Сытина доставят сюда. Мы проведем вам очную ставку, — бросил военный и снял трубку внутреннего телефона.
— Архив. Струнин говорит. Дело Сытина, осужденного в тридцать шестом, и дело об исчезновении секретаря райкома Гвоздева вернуть на доследование в наш отдел.
«Так, — обрадовался Шариков, — попался, гад!»
Струнин положил трубку и, сказав следователю: «Продолжайте работать», вышел.
У кабинета Струнина ждал Радомский. Форма ладно сидела на его худощавой фигуре, и весь облик лейтенанта дышал особой педантичной аккуратностью. Радомский доложил, что всем службам сообщены приметы «визитера», а место жительства Шарикова и часовая мастерская взяты под наблюдение. Запросили и Среднекамск. Оттуда получен ответ: по этому адресу в тридцать втором — тридцать восьмом годах проживали Николай Иванович Демин с дочерью Тоней 1921 года рождения. После смерти отца Антонина Демина переехала в Нижнеуральск, где, закончив педучилище, преподает в начальных классах школы-семилетки.
— Хорошо, Алексей, — одобрительно сказал Струнин. — Шарикова к вечеру выпустим. Хоть он и трусоват, будет лучше, если под нашим надзором завтра на вокзал пойдет он сам. Неплохо бы узнать, что намерен этот «визитер» предпринять дальше.
— Узнаем, товарищ начальник, — слегка возбужденно в предчувствии стоящего дела произнес Радомский. — Никуда он от нас не денется.
Алексей Радомский пришел в органы госбезопасности перед финской войной после окончания Института иностранных языков. Он увлекся чекистской работой, но был нетерпелив и сетовал на то, что начальство поручает ему только неинтересные расследования, где никак нельзя проявить свои лингвистические знания. К чести Радомского надо сказать, что немецким он владел отлично, но, несмотря на это, два раза в неделю брал платные уроки разговорного языка у старенькой учительницы, немки по национальности.
— Не беги галопом, товарищ лейтенант, — хлопнув Радомского по плечу, пошутил начальник отдела. — Что-то больно гладко эта история начинается. Прямо как на блюдечке преподнесли… Если так и дальше пойдет, ты скоро, чего доброго, самого Канариса будешь допрашивать. Вот когда тебе твой немецкий на все сто пригодится.
Тонкое лицо Радомского удивленно вытянулось, но ненадолго. Лейтенант верил, что все пойдет Как надо.
Глава 3
Лунев в диагоналевой парадной гимнастерке с двумя орденами и медалью «XX лет РККА» на груди, прохаживаясь по тесной комнатке аппаратной, диктовал текст телеграммы.
Четко стучал СТА, подвластный уверенным движениям молоденького красноармейца.
«…Отступлений от технологического процесса, утвержденного Наркоматом вооружения, при производстве 45-миллиметровых пушек не установлено. Орудия, предназначенные для комплектования 103-го и 105-го артполков, согласно Вашей директиве от 1.5.1942 года, испытаны вторично. Несоответствия требованиям технических условий не обнаружены. В настоящее время заканчивается формирование 112-го артполка. Старший представитель ГАУ завода 29 полковник Лунев».
Полковник вытер лоб платком, дождался, пока телеграфист получит подтверждение приема, и вышел.
В сборочном цехе его поджидала группа командиров. Среди них выделялся пышными усами черноглазый артиллерист с массивной тростью в руке. Командир вновь формируемого артполка подполковник Кочубей еще заметно прихрамывал после ранения.
Сборка орудий, стоящих колесами на широком железном желобе, пока шла согласно графику.
Рабочие, занятые делом, не обращали внимания на командиров: присутствие в цехе военных давно стало привычным явлением.
— Что, товарищи фронтовики, — подойдя вплотную, спросил Лунев, — познакомились с нашим главным конвейером?
Командиры задумчиво, по единогласно кивнули. Они, конечно, понимали, что деревянная коробка цеха, стволы, которые вручную ставили на лафеты, мало напоминают современное оборонное производство, но они видели и другое: готовые орудия, ждущие своей очереди у выездных ворот. Там «сорокапятки» прицепляли к полуторке, и она буксировала пушки на полигон для контрольных стрельб.
Кочубей, подкрутив кончик усов, ответил за всех:
— Все ясно, Владимир Николаевич. В тылу несладко приходится, но у нас ведь приказ: получить материальную часть и прибыть к месту сосредоточения такого-то, во столько-то ноль-ноль. И никаких!
— Технику получите точно в срок, — уверенно сказал Лунев, глянув на циферблат часов. — За нами задержки не будет. Не ваш полк первый, не ваш последний…
Лучи заходящего солнца, отражаясь от орудийных щитов, немного ослепляли, и Климов не сразу понял, что произошло.
— Немедленно прекратить огонь! — крикнул военпред и резко склонился над орудием.
Даже невооруженным глазом артиллерист заметил на стволе тонкую извилистую трещину.
— Так, — сухо произнес лейтенант. — Давайте следующие.
Отстреляли остальные пушки батареи. Военпред осмотрел стволы и направился к телефону.
У всех пяти «сорокапяток» после первых же выстрелов обнаружились повреждения стволов. С вмиг посеревшим лицом начальник полигона приказал оцепить стрельбище и никого не выпускать…
Всякое случается на полигонах, особенно при испытаниях новой техники, но выход из строя серийного изделия — это чрезвычайное происшествие. Вскоре у контрольно-пропускного пункта остановилась черная потускневшая «эмка». Из нее вышли Лунев, главный инженер завода Санин и парторг ЦК Захаренко. Следом на мотоцикле подъехал уполномоченный НКВД, коренастый, плотный лейтенант Мигунов.
Осмотр поврежденных орудий занял несколько минут. Картина была ясная.
— Эшелон задержать, — приказал Лунев. — Снять с каждого дивизиона по два орудия и произвести пятикратную испытательную норму выстрелов.
— Алексей Петрович, — обратился он к Санину. — Если эти пушки выдержат стрельбу, прошу вас полностью укомплектовать полк. Его ждут на фронте. А брак срочно на экспертизу.
Лунев устало козырнул и, сутулясь, пошел к машине.
Экспертиза установила, что «нарушение целостности орудийных стволов вызвано локальными перенапряжениями в структуре металла, вероятнее всего возникшими в результате кратковременного изменения температуры стали при закалке».
— Черт знает что! — недовольно сказал Санин, протянув Луневу заключение экспертизы. — Просто вредительство какое-то…
— А что? Совсем не исключено, — потирая лоб, заметил главный технолог. — Хотя контрольный образец этой партии прошел экспертизу нормально.
— Может, кто-то прекрасно осведомлен, что о качестве литья орудийных стволов судят по контрольным образцам, — грубовато вмешался Мигунов, просматривая заметки, сделанные на полигоне. — И уловил момент, когда эта партия уже прошла выборочный контроль.
Санин пожал плечами: дескать, чекисты во всем обязательно видят руку врага.
— Не будем заранее разводить панику. Сейчас вызову начальника литейного цеха. Разберемся, что у него там за порядки. Возможно, просто не уследили за техпроцессом. Мы же неделю назад все проверяли.
— Наистраннейшие заявления для главного инженера оборонного завода делает наш уважаемый Алексей Петрович, — вскипая яростью, бросил доселе угрюмо молчавший Захаренко. — Опять, значит, не уследили за техпроцессом! А куда, позвольте спросить, смотрит ОТК? Для выполнения плана пропускают заведомый брак? Чушь!
— Тоже верно, — согласился Санин.
— Товарищ главный технолог, — обратился к Ковалеву парторг ЦК, — популярно объясните присутствующим, что может означать «кратковременное изменение температуры при закалке?»