Страница 16 из 64
По улице торопливо шагали люди, и, трезвоня на повороте, подходил к остановке давно не крашенный трамвайный вагон. Мылов пересек улицу и уселся на единственную, да и то покосившуюся скамью в сквере. К скамейке мигом подлетела девчушка лет трех и с серьезным любопытством уставилась на него.
— Оля! — окликнула ее мать, но Виктор снисходительно повел рукой: дескать, чего там, пускай сидит, а сам подумал о том, что присутствие ребенка ему даже удобно.
Он достал из кармана конверт с надписью: «Нижнеуральск, до востребования, Мылову Виктору Степановичу» и осторожно вскрыл. В конверт был вложен измятый листочек: багажная квитанция, выданная девять дней назад камерой хранения железной дороги в областном центре.
«Ну, вот и порядок, — подумал он. — Дело сделано».
Потом Мылов долго петлял по улицам, путал след, шустро нырял в проходные дворы, шел в обратном направлении и не мог унять глухого смятения. Трудно сказать, что больше волновало его: радость удачи или боязнь риска, связанного с получением чемодана?..
Когда Мылов дошагал, наконец, до своего переулка и повернул за угол, какой-то парень, лениво смолящий папиросу, нехотя поднялся с низенькой скамейки у палисадника.
Глава 12
Раздался телефонный звонок, и дежурный горотдела НКВД, сняв трубку, услышал взволнованный женский голос:
— Алло, вас Демина беспокоит. Передайте, пожалуйста, товарищу Вотинцеву, что Тихонов, живший у нас на квартире в Среднекамске, стоит сейчас у здания комбината. Товарищ Вотинцев просил меня позвонить.
— Вас понял, — ответил дежурный. — Где вы находитесь сами?
— У телефона-автомата, недалеко от отдела кадров.
— Как мы вас узнаем? Что на вас надето?
— Я в синем платье, в горошек.
— Ждите, товарищ Демина, и не спускайте с него глаз. Сейчас подъедем.
Младший лейтенант бросился во двор, где стояла дежурная «эмка» и неожиданно столкнулся в дверях с входящим Вотинцевым.
— Товарищ лейтенант, — стараясь скрыть возбуждение, доложил дежурный, — девушка эта сейчас звонила. Демина.
Сергей и двое оперативников прыгнули в машину, и «эмка», как на гонках, рванула с места.
«Вот это новость, — разгоряченно думал лейтенант. — Молодчина, Тонечка!»
Однако, когда за квартал выйдя из машины, он быстрым шагом подошел к ней, Тоня виновато развела руками.
— Тихонов сел в трамвай и уехал. Пока я вам позвонила, его и след простыл…
Вотинцева словно из ведра окатили, но он дружески взял девушку за руку.
— Ничего, Тоня, ничего. Бывает. А номер трамвая вы, случайно, не заметили?
— Но здесь только «двойка» и ходит, — ответила девушка.
— Тогда, пожалуйста, пойдемте к машине. Проедемся вдоль трамвайного маршрута: может, где-нибудь его и перехватим.
Потратив безуспешно полтора часа, чекисты завезли Тоню домой.
— Боюсь ввести вас в заблуждение, — прощаясь, сказала Демина, — но мне почему-то показалось, что этот человек слегка прихрамывает.
— Вы настоящий Пинкертон, Тоня, — улыбнулся Сергей, с удовольствием пожимая ее чуть влажную ладонь. — Это и есть особая примета, которой нам так недоставало.
Тулина ранили в руку в стычке с немцами накануне отлета Коробова на Большую землю, и Андрей Иванович настоял на том, чтобы Вадима тоже отправили в тыл.
— Какой из него партизан — километра пройти не может.
— Не хотел с вами расставаться, как к отцу привык, — скрипя зубами от боли, сказал Вадим. — Бог и помог.
— Ничего себе бог, — отозвался Коробов. — Хорошо, что живым из этой засады выбрался.
— А ребятам не повезло, — вздохнул Вадим.
— На войне не знаешь, где на смерть наткнешься. А тебя командир, между прочим, к медали представил.
Вадим пожал плечами, давая понять, что после гибели друзей награда его мало интересует.
На лес уже опустилась густая темень. Пилот готовил машину к опасному взлету с наскоро выровненной поляны — временного партизанского аэродрома.
Подсвечивая себе дорогу фонариком, подошел Громов, командир отряда, грузный, как борец, мужчина.
— Пора, Андрей Иванович. Тяжелораненых уже разместили.
— Ну что же, Семен Ильич. Счастливо тебе довоевать до победы.
— И ты там, на Урале, тоже старайся, чтобы не немец нас техникой давил, а мы его.
— За уральцами дело не станет, — ответил Коробов. — Дали слово — сдержим.
Когда бортстрелок закрыл дверцу, Громов отдал отряду команду уходить на запасную стоянку. Он опасался, что немцы могли засечь прибытие самолета.
Партизаны проводили взглядами круто взмывшую ввысь машину и, как водится, помахали ей вслед. Гул самолета вскоре затих, и отряд углубился в темный лес.
…Самолет сильно тряхнуло, и двое раненых, очнувшись, застонали.
— Зенитки лупят, — заметил Вадим. — Не хотят нас выпускать. Только бы истребители вслед не увязались.
Пилот резко бросил машину в сторону и стал набирать высоту. Монотонно гудел мотор, и Коробов, притулившись к обшивке грузового отсека, перебирал в памяти происшедшее с ним за эти недели.
Когда их еще вели в отряд и мрачный парень с немецким автоматом несколько поотстал, Вадим шепнул Коробову:
— Попомните мое слово, Андрей Иванович, как скажем, что в плену были, сразу под замок посадят. Поглядите, как у нашего сопровождающего глаза бегают: только и ждет, чтобы в случае чего нам очередь всадить. Немцы-то зверствуют, и эти одичали, в человеке человека не видят. Одни предатели да изменники всюду мерещатся…
Коробов ничего не ответил, но сомнения с каждым шагом одолевали и его тоже. «А ну, как впрямь не станут вникать и в самом деле не поверят? Здесь лес — законы свои. Наверное, прав Вадим, что предлагал поначалу про плен не говорить. Попались, мол, случайно неделю назад и бежали с ремонтных работ».
Коробов, нагнувшись, быстро ощупал обмотку разбитого солдатского ботинка и выпрямился с облегчением: партбилет был на месте. Как ему удалось сберечь его за эти жуткие месяцы, Коробов и сам удивлялся. Хорошо еще, что младший политрук надоумил билет спрятать под стельку, и немцы при первом обыске не нашли. А потом, в лагере, то в рваный носок укладывал, то под парами в щель засовывал.
«Предъявлю партбилет — безоговорочно должны поверить, — подумал Коробов, а сам уже и это взял под сомнение. — Вот, скажут, какой вы образцовый коммунист, товарищ Коробов. Люди из плена, дай бог, если живыми вырываются, а вам удалось даже с целым партийным документом выйти. Мы что, фашистов не знаем? Вот и получается, что этот документ вам штурмбанфюрер какой-нибудь помог сохранить и вернул перед тем, как к нам вас забросить».
Коробов встряхнул головой. «Что за чушь я несу, не может такого быть! — А сам уже решил где-то в глубине сознания, что, видимо, поначалу о плене надо помалкивать. — Главное сейчас — любой ценой вернуться домой…»
Когда конвоир подвел их к замаскированной дерном землянке, а сам ненадолго отлучился для доклада, Коробов осторожно бросил Вадиму:
— Ладно, давай пока действовать так, как ты предлагал. Осмотримся сначала, что за люди тут…
— Вот и правильно, Андрей Иванович, — отозвался Тулин. — Береженого бог бережет.
Поверил им на допросе командир партизанской разведки или не поверил, Андрею Ивановичу судить было трудно, но все же сухо пообещал по возможности запросить Центр относительно его личности.
Спустя пару дней Андрей Иванович с удовлетворением отметил про себя, что в отряде существует воинская дисциплина. Связь с Большой землей, по-видимому, тоже была прочная.
И вот недавно Смоляков, начальник партизанской разведки, доверительно сообщил ему:
— Ну, скиталец, скоро прощаться будем. Москва подтвердила вашу личность и потребовала при первой же возможности отправить в тыл. Видать, вы там нужнее.
Коробов хотел было сейчас же пойти к Громову и рассказать о том, как из-за глупой боязни они с Тулиным решили утаить, что были в плену, но потом раздумал.