Страница 71 из 101
Штурман Джон Николаевич Диксон вошел, как всегда, подтянутый, стремительной, летящей походкой.
— Слушаю, мастер.
— Тебе не кажется, что пора начинать глубокую локацию? По твоим расчетам, астероид должен быть где-то рядом, в этом кубопарсеке. Начнем?
— А по-моему, рано. Зачем зря энергию переводить. Подождем еще пару часов и будем действовать наверняка. Куда он от нас денется?
Шкипер откинулся в командирском кресле:
— Тебе виднее. Только как бы ту же энергию потом на разворот не пришлось перевести. Давай компромисс. Через час начнем. А пока — отдыхать. Впереди долгая вахта.
Робот сопровождения Брудершафт, скосив круглое око, следил, как механик «Меридиана» копается у него во внутренностях длинной отверткой.
— Вот и все. Теперь больше не зачихаешь!
— Спасибо, дорогой! — Брудершафт лихо защелкнул щиток у себя на груди. — До начала глубокой локации еще полчаса. Может, позанимаемся? Я урок выучил.
— Тогда займемся? — Иштван поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее. — Напомни задание!
Робот вытянулся перед ним, как новобранец на плацу, и торжественно отбарабанил:
— Задание — проанализировать вероятность обитания на Земле единорога.
— Валяй, анализируй!
— Так начал уже. Попрошу не мешать!
Иштван улыбнулся. Он любил в своем подопечном независимость, с которой тот обращался с людьми.
— …Детально проанализировав кристаллозапись антологии мифов народов мира и специальную литературу, которая нашлась в кристаллотеке корабля, я пришел к выводу, что образ так называемого единорога построен по совершенно иному принципу, чем тот, по которому первобытный разум творил облик мифологических существ. Если дракон, русалка, кентавр, гарпия и прочие сотворены по принципу механического совмещения частей живых организмов, птица Рух, гномы, титаны и им подобные — по принципу деформации параметров, то у единорога в мифах аналогов нет. В принципе, единорога представить гораздо сложнее, чем горгону или василиска. Учитывая тот факт, что единорог, согласно свидетельствам мифов, не обладал никакими чудесными качествами, кроме гипертрофированной агрессивности, можно допустить, что это животное могло реально существовать и вымерло уже в те времена, когда человеческая цивилизация подходила к своему расцвету, предположительно в одиннадцатом-двенадцатом веках новой эры. Возможно, единичные особи сохранились и до середины тринадцатого столетия.
— Предположим, братец. Только не кажется ли тебе, что все это слишком уж голословно? Не могли же тысячи поколений живых существ исчезнуть с лица планеты, не оставив после себя никаких материальных следов, даже разрозненных косточек. Одни упоминания в мифах?
— Нет, простите! Я уверен, что кости и даже черепа единорогов не однажды попадали в руки ученых, а биологам известны даже целые скелеты. Только на них внимания не обращали.
— Не обращали внимания? — Запа язвительно улыбнулся. — Тут ты, братец, перегибаешь! Да попадись мне, например, череп единорога — уж я бы не уступил случая угостить человечество хорошей сенсацией. Да люди бы…
— Подожди, дорогой! Опиши мне, пожалуйста, внешность единорога!
— Большая лошадь с витым рогом посередине лба, — хмыкнув, ответил Иштван.
— Вот именно! С рогом, но — лошадь! А давай-ка представим на минуту, что это образование состоит не из рогового вещества, а из хряща! В таком случае ученым достанется череп обыкновенной лошади с дыркой во лбу. Кого он заинтересует? Конечно, можно было бы восстановить облик животного по черепу. Только кому это в голову придет? Вообще-то, механик, вы сможете назвать мне хотя бы один случай, когда таким способом восстанавливали портрет животного? И не динозавра какого-нибудь, а обыкновенной свиньи или лошади, которая как вид продолжает здравствовать?
Иштван разразился громким хохотом.
— Ну, ты и даешь, брат! — только и сумел вымолвить он. Брудершафт выжидающе молчал, прокашливаясь.
— Попутно я выявил в мифах еще двух существ, которые вполне могли реально существовать. Это — снежный человек и галапагосская черепаха! — глубокомысленно изрек он наконец.
— Кто? — чуть не подавился Запа.
— Снежный человек и галапагосская черепаха, — не моргнув окуляром, ответил старательный ученик.
— Ну, ты да-аешь! Ну и знания у тебя! Да будет тебе известно, что наукой стопроцентно доказано еще в начале двадцать первого, что снежный человек — стопроцентная фикция. Ну, а черепаха, к вашему сведению, не только никогда не была мифом, а напротив, продолжает жить на Галапагосах и сегодня.
— Так я же и говорю, черепаха — вполне жизнеспособное существо, — нагло парировал робот.
— Вот я сейчас пойду в рубку и запишу в бортовой журнал, что робот сопровождения Брудершафт — суть миф, не имеющий под собой никакой реальной почвы. Вот как спишут тебя со смазочного довольствия!..
— Не спишут! — ехидно улыбнулся Брудершафт. — Мастер и штурман верят в мое существование!
— Ну и шут с тобой! Четверка за фантазию, трояк за находчивость, двойка за непроходимую тупость.
…Экипажу собраться в рубке… — зажглась багровая надпись на экране визора.
— Вот и о нас вспомнили! — сказал Запа.
Астероид походил издали на первый искусственный спутник Земли — довольно правильный шар с тремя не очень длинными отростками — антеннами. Мало в нем было общего с его собратьями, уродливыми черно-серыми обломками неведомых планет. Этот был бел, чуточку зловещ и блестел в свете далекого прожектора «Меридиана». Шкиперу вдруг очень захотелось поверить, что это не просто забавный розыгрыш расшалившейся вселенной, а тайна. Большая или маленькая, но — тайна. Донатас загадал желание и постучал в кармане по деревянному чубуку именной трубки.
— Мастер, что это рядом с ним за «гантеля» болтается? — беззастенчиво нарушил торжественность момента механик.
— Корабль, парни! — охнул Джон. — Не наш корабль! И возле самого астероида!
— Опередили.
— Да что ты, Запа! Это же инопланетяне!
— Да кто угодно будь. Все равно — жалко!
— Хватит болтать! — оборвал их шкипер. — Занять места согласно контакт-программе! Механик Запа, сколько вам раз повторять, к рации!
— Даю стандартную контакт-запись на всех диапазонах, — доложил механик уже от рации, а после четверти часа молчания: — Не реагируют. Не замечают нас, что ли?
— Второй сеанс!
— Молчат.
— Давай на подпространственный!
— Не получается. Слишком близко висим.
— Все равно, давай!
— А я и даю.
— Штурман, готовьте бот!
— Бот готов, мастер!
— Брудершафт!
— Я уже в кессоне.
— Даю отсчет. Десять, девять, восемь, семь…
— Погоди, мастер, «гантеля» реагирует!
— Как реагирует, Иштван? Не вижу. Джон, временный отбой!
Все четверо снова у экрана. А чужой корабль на нем медленно разворачивается в сторону «Меридиана». Ме-едленно.
— Ох и врежет он нам сейчас из главного калибра! — каким-то странным тоном прошептал механик. — Узнаю я этот маневр!
— Брось пороть чепуху, Иштван, — с той же интонацией тихо сказал Тоонельт. И уже громче: — Джон, на всякий случай, иди к лазерам. Только никакой самодеятельности! Иштван, транслируй гимн!
Гордая и величественная мелодия Гимна Мирному Небу заполнила эфир. А чужой корабль тем временем развернулся на 180 градусов и снова застыл в пространстве километрах в трехстах от «Меридиана».
— Фу-у-у! — Донатас вытер рукавом потное чело. — Кажется, пронесло!
— Как бы не так, мастер! Он обратно вертится! Прямо не гантеля, а юла какая-то!
После шестого витка чужой корабль наконец остановился.
— Глаза бы мои на него не глядели!
— А может, Запа, это у них ритуал такой?
— Мастер, может, и нам повертеться?
Тоонельт с минуту молча скреб подбородок.
— Нет, не будем. Даже если это и ритуал, то не наш. Будем действовать согласно земному. Параграф пятый: обмен заверениями. Брудершафт!