Страница 41 из 103
Подтверждение действительно пришло, и операция началась.
Глеб неожиданно оказался в одиночестве. Днем он бродил по городу или улетал к морю, а долгими вечерами читал книги.
В один из таких вечеров появился долгожданный Лаум.
— На огонек, — улыбаясь сообщил он.
— Не верю, — отозвался Глеб. — По лицу вижу, что пришел ты по делу.
Лаум тихо рассмеялся.
— Ничего от тебя не скроешь. Все видишь, все понимаешь. Но о самом главном все же не догадываешься.
— О чем это?
— На подходе к М-станции тарринг. Ага!
— Неправда, — сказал Глеб. У него перехватило дыхание.
— Не веришь? Тогда я ухожу, — и Лаум действительно повернулся к двери.
— Стой! — закричал Глеб. — Объясни немедленно!
— Вот это другой разговор, — Лаум нарочито медленно прошествовал к креслу и долго в нем устраивался. Наконец он сжалился. — Пока мы с тобой воевали на барнгальском звездолете, Центр принял решение отправить на Тээру группу связи. Сегодня она вернулась, сообщив, что следом вылетел тарринг.
— Что ж ты раньше ничего не говорил? — в сердцах сказал Глеб. — Мальчик ли я, Лаум, чтобы со мной в молчанку играть?
Долиец примирительно поднял руку.
— Не сердись. Мы не знали, как будет встречено наше посольство и какие вести привезет. — Он помолчал. — Но все это будет завтра. А сегодня нас ждут дела. У Элтора новые данные. Встреча через десять минут в моем кабинете.
— Но мы опаздываем!
— Вовсе нет, — невинно проговорил Лаум. — Воспользуемся перебросом. Мне он понравился.
Глеб рассмеялся:
— Ладно, давай руку.
Элтор, мрачный и похудевший за эти дни, начал сразу как только сел к столу. Говорил он глухим, размеренным голосом:
— Разведданные полностью подтвердили предположение о создании темпоральных генераторов группой Кфара. Как стало известно, барнгальские ученые пользовались архивами Ватарамы. Более того, излучение темпорального поля смертельно опасно, как для нас, так и для барнгальцев. Лишь для жителей Ватарамы по непонятным причинам оно было безвредно. По тем же разведданным, энергоцентр действительно переброшен на несколько минут назад от нашего времени. Этого достаточно, чтобы он исчез из видимого мира, а энергетическая связь не прервалась. Сегодня Центр обладает подробным техническим описанием темпорального генератора. Предлагаю создать несколько автоматически управляемых космоботов с генераторами на борту. В их задачу будет входить уничтожение энергоцентра. Одновременно с этой операцией начнется штурм главных баз империи.
— Я целиком согласен с вашим предложением, уважаемый Элтор, — проговорил Лаум. — И примите нашу самую глубокую благодарность и самое глубокое сочувствие.
Все так же не поднимая глаз, Элтор скупо кивнул. Поздно ночью, провожая Глеба домой, в тишине пустого, давно уснувшего города, Лаум проговорил:
— Когда мы победим, а теперь это произойдет очень скоро, мы назовем планеты и звезды именами героев. И будет среди них планета Траарка и сына Элтора. Он погиб в последней операции. А одну, — Лаум искоса посмотрел на Глеба, — мы назовем твоим именем. При жизни. Сделаем исключение. Планета Тира. Звучит?
— Совершенно не звучит, — отмахнулся Глеб. — Лучше обещай, что после победы прилетишь ко мне в гости.
— Почему только в гости? Мне предложили возглавить посольство на Тээре. Как-никак, имею опыт общения. Самый тесный. — Лаум усмехнулся, но, взглянув на помрачневшего Глеба, спросил обеспокоенно: — Что с тобой?
— Вспомнил дневник Дины. Завтра все станет известно. Знаешь, Лаум, временами мне кажется, что я сплю и вижу дурной сон.
— По-моему, ты зря себя терзаешь, — проговорил долиец. — И завтра тебя ждут радостные встречи.
Глеб покачал головой:
— Я в этом не уверен.
Ночь прошла без сна. Когда Глеб ранним утром появился в здании М-станции и поднялся на этаж диспетчерской службы, там уже шли последние приготовления.
У пульта колдовали операторы, а на широком, во всю стену, экране виден был огромный пустой зал приема. Рядом с экраном о чем-то оживленно беседовала группа встречающих. Среди них Глеб знал лишь Лаума и Ог-ми. Не подходя, он остановился и кивнул.
— Иди к нам, — позвал Лаум. — Познакомься.
Были здесь члены Галактического Совета: коромниец Сиагр, два долийца Диторм и Вальд и была соотечественница Ог-ми, единственная среди собравшихся женщина — Ори-та.
— Перед тем как ты появился, мы говорили об уничтожении энергоцентра, — сообщил Ог-ми. — У Совета есть возражения.
— Какие? — удивился Глеб.
— Все не так просто, — заметила Ори-та. — Взрыв повлияет на структуру пространства. Подсчеты показали необходимость эвакуации населения двух планет. На это уйдет не менее года. А так долго мы ждать не можем. Придется, видимо, вернуться к первоначальному варианту — атаковать Барнгал, не уничтожая энергоцентра. Мы понимаем, что это повлечет за собой дополнительные жертвы, но иного выхода нет.
— Тарринг вошел в М-зону, — сообщил оператор и спустя несколько секунд крикнул: — Есть контакт!
В зале приема возник и заполнил его огромным своим корпусом звездолет Тээры.
Все молча смотрели на экран.
Прошла еще минута, и в корпусе тарринга открылся люк.
— Ну, что же ты? — прошептал Лаум. — Иди, встречай.
Но Глеб даже не пошевелился. До рези в глазах вглядывался он в темный проем шлюзовой камеры.
Из люка выдвинулась площадка, вниз с нее пошел трап, а камера по-прежнему была пуста.
От напряжения глаза начали слезиться. Глеб провел по векам пальцами, а когда снова взглянул на площадку, там уже стояла Кори. Следом за ней в проеме люка появился Тул. Он положил руку на плечо Кори и сказал что-то, должно быть, ободряющее. Знакомым жестом откинув прядь со лба, Кори улыбнулась.
Только теперь Глеб опомнился. Взломав пространство, он влетел в зал приема. Кори ахнула и протянула навстречу ему руки.
Поздно вечером, когда все уже было позади и ушли гости, в комнату Глеба вошел Тул, держа в руках дешифратор. Он поставил аппарат на стол, опустился в стоящее рядом кресло и нажал клавишу воспроизведения. В динамике раздался короткий шорох, а потом зазвучал тихий женский голос:
«Мой сын убит. Его застрелили через несколько минут после того, как мы вышли из туннеля. Тир бросился с кулаками на офицера, замахнувшегося на меня. Он лежал на песке в двух шагах от меня, но я не могла к нему подойти. Прости, Тул, прости, что я не сберегла нашего мальчика, нашего Тира. С тех пор каждую ночь я вижу одно: его голова на желтом песке и красная струйка крови. Это страшнее любой пытки, но я скоро умру. Очень скоро. Нынешнюю ночь мне не пережить. Поэтому и тороплюсь все записать. Я надеюсь, что ты услышишь эту запись. Ты все поймешь, Тул.
В этот вечер первого, самого страшного дня я лежала вся избитая. Меня окружали совершенно незнакомые женщины. И хотя я не понимала, что они говорят, их голоса спасли меня, дали мне силы. А еще меня спасло другое… Я лежала, закрыв глаза, и почувствовала вдруг, как чья-то рука гладит мои волосы. Рядом стоял мальчишка лет трех. Это он водил своей ручонкой по моим волосами шептал лишь одно слово. Потом я узнала, что он шептал: «Мама».
Его мать, мать Глеба, фашисты расстреляли. Мальчик был не в себе и каждую новую женщину принимал за нее.
Все это я узнала потом, а тогда обняла его, прижала к себе… Пойми меня, Тул. Тир умер, и я помню об этом каждое мгновение, но пока рядом со мной был Глеб, мне казалось, что мой сын жив. Я сняла его психическую травму. Поверь, для этого почти не потребовалось вмешательства нашей медицины. Мы не расставались с ним ни днем ни ночью. Так продолжалось до вчерашнего дня, когда стало известно, что всех детей отправят в специальный детский концлагерь. Узнав об этом, я поняла, что больше жить не смогу. Без Глеба мне не выжить. Ночью, когда все уснули, я, воспользовавшись аппаратом регенерации, передала Глебу память нашей планеты. У меня есть только одна надежда: через много лет, когда Глеб вырастет, память Тээры проснется в нем. И когда он появится у нас, встреть его как сына. Нашего сына, Тул. А теперь прощай, прощай, мой любимый. И помни — это наш сын. Мой, а значит, и твой тоже…»