Страница 32 из 103
— Тебе не нужно было говорить это. Теперь ты сможешь подумать, что я соглашаюсь из-за нее.
— Ее можно оставить на Тээре, — Лускул улыбнулся. — Ну вот, ты опять сердишься. Не поймешь вас, землян.
— Я возвращаюсь, — крикнула Кори издалека.
— Лечу, — решился Глеб и, спросил, понизив голос: — Но что такое Розовые острова?
— По древней легенде место, куда уплывали влюбленные, — также шепотом ответил Лускул и хлопнул Глеба по плечу.
— Так я могу вернуться? — снова крикнула Кори.
— А мне пора, — Лускул посмотрел на часы. — Надо быть в институте. Привет, ребята.
И он исчез.
— Ты ничего не говорила об экспедиции, — Глеб снизу вверх посмотрел на подошедшую Кори. — Почему? Тебя просили об этом?
Она опустилась рядом.
— Нет. Просто я боялась, что ты не согласишься.
Глеб долго смотрел на море.
— Перед началом экспедиции я должен побывать на Земле. Ты хотела пойти со мной.
— Поцелуй меня, — сказала Кори. — Нет, не так, по-настоящему.
— Ты не ответила на вопрос.
Она вздохнула.
— Конечно, пойду. Я теперь всегда пойду с тобой. Куда ты скажешь.
Капли росы лежали на траве. Солнце поднималось над лесом. Птица не пела. Спит, наверное, решил Глеб. Он стоял в центре площадки и держал Кори за руку.
— До свидания, братик, — крикнула она и послала Лускулу воздушный поцелуй. — Я привезу тебе с Земли подарок.
Белое сияние куполом накрыло площадку.
На стенах туннеля поблескивал иней, и холодный ветер тянул понизу.
— Елки-палки, — сказал Глеб, — совсем забыл. Зима.
Он повернулся к Кори.
— Зима, снег. Запомни эти слова.
— Холодно, — проговорила она. — Неужели на Земле всегда так холодно?
Глеб рассмеялся:
— Конечно, нет. Зима длится несколько месяцев. У вас когда-то было так же, пока не ввели искусственный климат. Шубы — вот что нам нужно. Шубы и валенки.
— Мы всего несколько минут на Земле, а ты уже говоришь «у вас». Это плохо.
— Привычка, — сказал Глеб. — Во мне проснулись старые привычки. Не обращай внимания. Это Земля.
— Да. Это Земля. Может быть, мне лучше уйти?
— Не говори глупости. Сейчас я сотворю шубу, и тебе станет тепло.
Они вышли из туннеля. Искрами лунного света вздрагивал снег. Деревья отбрасывали голубые тени. Вдали видны были огни деревни.
— Это Гостино, — сказал Глеб. — Нам туда.
Он взял Кори за руку, и мир сомкнулся за ними.
— Какие маленькие дома, — заметила Кори. Они появились на окраине деревни. — Из чего их строят?
— Из дерева.
— На Земле все дома такие?
Глеб не ответил. Он думал о другом.
Быстролет ахнул и отступил в сторону.
— Здравствуйте, — сказал Глеб. — Это Кори. Она не понимает по-русски.
— Значит, вы прямо оттуда?
— Да, Семен Игнатьевич, с другой планеты. — Глеб повернулся к Кори. — Это Быстролет. Учитель физики. Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Не смотри так на его рукав.
— Ужасно, — прошептала Кори. — Человек без руки…
— А вы проходите, — говорил Семен Игнатьевич, — проходите. Я вас чаем напою. С вареньем. Живу по-холостяцки, чем богат…
Услыхав про чай, Глеб заулыбался.
— Ужасно я рад вас видеть. Даже не верится, что снова встретились.
— А я вас ждал, — проговорил Быстролет. — Знал, что вы придете и подарок приготовил. Но сначала чай, — и он направился на кухню.
— Иди ко мне, — сказала Кори. Она устроилась на диване. — Сядь рядом.
Он погладил ее волосы.
Потом все трое они пили чай. И Кори с напряжением следила за Быстролетом. За его левой, единственной рукой.
Чай был вкусный. Они выпили по два стакана, и Быстролет вытащил из буфета початую бутылку водки и разлил ее по рюмкам. Они выпили и водки. Мужчины крякнули в голос, а Кори схватилась за горло.
А потом Семен Игнатьевич поставил перед Глебом пятислойный блок памяти, цилиндр величиной с авторучку.
— Откуда это у вас? — удивился Глеб.
— Нашел в одном из ящиков с документами. Я сразу понял, что вещь не наша, и забрал ее с собой. Решил отдать, когда вы вернетесь.
— У меня кружится голова, — сказала Кори. — У меня кружится, кружится, кружится голова. Тир, какой это добрый человек. Он хороший. Я вижу. Он очень хороший. Но одна рука — это так ужасно.
— Вашей жене, наверное, не нужно было наливать, — Быстролет сокрушенно покачал головой. — Отведите ее в спальню. Пусть отдохнет.
А когда Глеб, уложив Кори, вернулся, Семен Игнатьевич, улыбаясь, заметил:
— Она красивая… Совсем не верится, что неземная.
— Я ведь тоже неземной, — проговорил Глеб. — У меня и имя другое — Тир. И отец есть. И мать… была. Она погибла здесь, в концлагере.
— Этот цилиндр…
— Блок памяти. Для воспроизведения нужна особая приставка. Придется ждать до возвращения.
— Скажите мне, Тир, — начал Быстролет.
— Вы-то, Семен Игнатьевич, почему стали так меня называть?
— Это ваше имя, — старый учитель подошел и положил руку на плечо Глебу. — Тяжело тебе там?
— По-всякому. Там как в сказке. А по ночам я осень нашу вижу. Дождь, лужи и пожухлую траву у обочины. Никогда бы не поверил, — Глеб невесело усмехнулся. — Ну да хватит об этом. Я ведь вам тоже подарок приготовил.
— Что еще за диво?
— А вы не смейтесь. Все очень серьезно. Я привез вам вторую руку.
Уголки губ Быстролета тронулись вниз.
— Спасибо, — сказал он, — но мне не нужны механические приставки.
— Никаких механизмов! Настоящая человеческая рука. Регенерация! На Тээре есть такой прибор. Я столько времени потратил, изучая его устройство. Смотрите!
На столе появился белый куб с длинным отростком на одной из граней. Отросток заканчивался иглой.
— Она вводится под кожу. Неважно, в каком месте. Давайте левую руку. Ничего, ощущение боли продлится недолго. Через несколько минут наступит обморочное состояние, но вы уже переберетесь на диван. А очнувшись, увидите обе руки на месте.
— Это что же, как у ящерицы хвост? — пробормотал Быстролет. Он плохо соображал, что говорит.
— Даже лучше. У той он вырастает меньших размеров, а ваша рука будет такой, какой и была. Ну, вот и все. А теперь я помогу вам лечь.
— Долго я буду спать?
— Часов двадцать, — ответил Глеб, но старый учитель уже не слышал ответа.
На столе рядом с регенератором стоял маленький цилиндр. Глеб взял его в руку и погладил. Цилиндр был легкий.
Утром Кори увидела регенератор.
— А я ночью думала о том же…
Глеб кивнул и отправился на кухню.
— Сейчас будем завтракать, — крикнул он оттуда. — А потом пойдем кататься на лыжах.
— А что такое лыжи?
— Увидишь.
Гора была невысокой. Глеб съехал вниз и помахал Кори.
— Смелей! Спуск очень легкий!
Кори зажмурилась и понеслась. На середине горы она потеряла равновесие, отчаянно взмахнула руками и взлетела. Отстегнув лыжи, Глеб устремился следом.
Морозный воздух бил в лицо, и солнце слепило глаза.
— Научилась! — крикнула Кори. — Сама научилась!
Потом они спустились на заснеженную поляну.
Кори набрала полную пригоршню снега и лизнула его.
— Ты простудишься, — сказал Глеб. — Подхватишь земной грипп.
— Он сладкий — снег. Попробуй! — Кори протянула руку.
Глеб улыбнулся:
— Я давно это знаю.
— Земля… Как чудесно! Я запомню ее. Ты и крылья. Я обязательно запомню ее.
Когда они вернулись в дом Быстролета, тот спал, выпростав поверх одеяла обе руки.
— Давай, уйдем — сказала Кори. — Уйдем, пока он не проснулся. А то будет неловко всем нам.
Глеб кивнул. Напоследок он взял лист бумаги и написал:
«Дорогой Семен Игнатьевич! Нам пора. Мы еще вернемся на Землю. Правда, это будет не скоро. До свидания. Кори и Тир».
Подумал, зачеркнул «Тир» и написал сверху «Глеб».
Глава четвертая
Тарринг — массивный звездолет с генераторами автономного угнетенного поля — повис над восемнадцатой кольцевой станцией. Пространство вокруг было пусто. Тарринг заряжался энергией. Глеб и Лускул стояли у кромки посадочного поля станции, ожидая рейсовый космобот.