Страница 30 из 103
— Мы вернемся скоро, любимый! — крикнула она на прощание своему мужу Тулу Атару. Тогда еще не было леса вокруг площадки передатчика.
А на третьей планете пятой звезды, на Земле, шел 1942 год…
— Твою мать, Тир, схватили, когда она выходила из туннеля, — сказал Данриг. — Вскоре она умерла.
— Откуда вам это известно?
— Решив, что передатчик рассчитан только на нас, ты ошибся. Фильтр был установлен после того, как к нам прорвалась целая группа вооруженных землян. От них мы и узнали о судьбе Дины, но, когда пришли на помощь, было уже поздно.
— Но почему она не ушла? Она ведь могла просто исчезнуть из лагеря!
— Ничего она не могла. Способности эти даны нам не от рождения, а развиваются с годами. Она в ту пору ими не владела.
Глеб помолчал.
— А где мой отец? — медленно проговорил он.
— Здесь, на Тээре.
— Когда я смогу его увидеть?
— Когда захочешь…
Глеб поднялся:
— Идемте к нему.
Дом стоял за живой изгородью из больших широколиственных деревьев. По садовой дорожке навстречу прибывшим шел высокий человек.
— Здравствуйте, — сказал он.
И трое ответили:
— Здравствуй, Тул Атар.
Глеб шагнул вперед:
— Здравствуй, отец…
День был сер. Тул кутался в плащ и время от времени грел руки над костром. Шум моря, равномерный и монотонный, пропитал все кругом, слился с туманом и сам, как туман, повис над побережьем.
— Не понимаю тебя, — сказал Траарк. Он сидел рядом на поваленном бревне. — Зачем было тащиться на эти острова, зная, какая здесь погода?
— Рыбалка, — улыбнулся Тул. — Глеб сказал, что здесь хорошо идет рыба.
— И этого я тоже не понимаю, — упрямо повторил Траарк. — Тир пришел к нам чужой. И вместо того, чтобы постепенно изменить его, ввести в наше общество, ты делаешь вид, будто в восторге от всех его странностей.
— Но послушай, Траарк…
— Я заранее знаю, что ты скажешь. Да, он недавно среди нас и тебе трудно начать… Хочешь, я сам с ним поговорю?
— Прошу тебя, не надо. Всему свое время.
— Боюсь, что время это никогда не наступит.
Послышались шаги, и они замолчали.
— Ну, как рыбалка? — спросил Траарк, когда Глеб вышел из-за кустов.
— Хороша. Почти как у нас на Волге.
— У нас?
— Ну да, на Земле…
— Ах, вот как, — Траарк с треском сломал сухую ветку.
— А что ты будешь делать с рыбой? — поспешил с вопросом Тул.
— Сейчас увидите, — улыбнулся Глеб. — Такой ухой вас угощу… пальчики оближете.
И он склонился над ведром. На поляне появился Лускул.
— Вы забрались на край света, — вместо приветствия проговорил он. — Я едва вас нашел.
— Зато успел к самому интересному, — усмехнулся Глеб. — К ухе.
— А что это такое?
— Суп, — голос Траарка был на редкость спокоен. — Суп из рыбы.
— Давно я не ел натурального мяса. — Лускул бросил испытующий взгляд на обоих. — А почему здесь так холодно? У вас испортился микроклимат?
— Это называется романтика. Я, правильно произношу? — Траарк повернулся к Глебу. Тот молча кивнул.
— Занятно, — сказал Лускул и покачал головой. — Занятно…
Потом они ели уху, а когда Глеб ушел мыть чашки, Лускул снова заговорил:
— Данриг был у меня сегодня, — сообщил он, обращаясь к Тулу. — Психологи довольны твоим сыном.
— Я тоже им доволен.
— А я — нет, — жестко проговорил Траарк. — Не доволен. Он не стал нашим. Он не стал жителем Тээры. Помните тех, кто пришел с Земли? Тир лучше, но и в нем таится опасность. Вы знаете, к чему это может привести. К дроблению.
— Что же мне делать? — глухим голосом спросил Тул.
— Пожалуй, я попробую расшевелить Глеба, — задумчиво произнес Лускул.
— Тира! — крикнул Траарк. — Тира, а не Глеба. Забудьте это имя. И он пусть забудет. Чем скорее, тем лучше!
— Мне трудно будет сделать это, Траарк, — сказал Глеб, подходя к костру.
Прозрачная кабина гравилета становилась невидимой в открытом космосе, казалось — плывешь между звезд.
— Я по привычке пытаюсь найти знакомые созвездия, — проговорил Глеб. — Не получается.
Лускул искоса посмотрел на него.
— Трудно тебе на Тээре?
— Трудно. По земным меркам я взрослый мужчина. Свои привычки, свой «модус вивенди». Это по-латыни образ жизни. Есть на Земле такой мертвый язык.
— Почему мертвый?
— Государство погибло, и язык умер. Он очень древний. Несколько тысяч лет.
— Наш язык не изменяется значительно дольше.
— Вам повезло.
— Нам повезло, — поправил Лускул.
— Да, конечно, нам, — повторил Глеб и, помолчав, добавил: — Не торопи меня, Лускул. На Земле я прожил тридцать шесть лет, а здесь — всего четыре месяца. Ко многому приходится привыкать. И, кстати, что такое «дробление»?
— Подслушал наш разговор у костра?
— Вы громко говорили.
— Уничтожение личности. Стирается память, и на чистый мозг записывается новая жизнь — искусственная.
— И часто такое бывает?
— Редко. В последний раз с теми, с Земли. Им изменили не только духовный мир. У одного не хватало пальцев на руке — они были восстановлены. Регенерация.
— Это трудная операция?
— Не очень… Смотри-ка, седьмой кольцевой спутник. Вот уж не думал, что мы так далеко забрались.
— Такой аппарат нужен на Земле, — проговорил Глеб.
— Какой? — не понял Лускул.
— Аппарат регенерации. Помнишь, я рассказывал о знакомом учителе? У него нет руки. Он потерял ее на войне.
— Создается впечатление, что на Земле идут постоянные войны, — с досадой сказал Лускул.
Глеб вздохнул:
— Мне трудно объяснить тебе это. Дело в том, что вы никогда не были разобщены. И когда революция победила, она победила везде, по всей планете. На Земле все было иначе. И война была. Не одна война, много… Но последняя, та, что отняла руку у моего знакомого, она особая. Она…
Глеб замолчал, подбирая слова.
— Говори, — сказал Лускул. — Это интересно. Впрочем, я могу предложить тебе другое. Зримая память. Воспроизведение воспоминаний на экране. Аппарат стоит у нас в лаборатории.
— Согласен. Буду подопытным кроликом.
— ?
— Так у нас называют зверьков, на которых пробуют препараты.
— Ты опять говоришь «у нас».
— Да, — сказал Глеб. — У нас. Что я могу сделать?
— Тоскуешь по Земле?
— Тебе не стоило задавать этот вопрос, Лускул. Здесь мой дом. И здесь мне хорошо. А Земля… — он вздохнул и замолчал. Молчал и Лускул, склонившись к приборной панели.
Гравилет быстро снижался и вплыл наконец в синеву дня.
В здании института психологии, окруженном большим, похожим на лес, парком, было многолюдно.
— Здесь должна быть моя сестра, — сказал Лускул. — Она стажировалась на Зуране и вернулась несколько дней назад.
Перед входом в лабораторию их встретила девушка.
— Знакомься, Кори, — сказал Лускул. — Это Тир Атар.
— Здравствуй, Глеб, — сказал Кори. — Брат рассказывал мне о тебе.
Лускул кашлянул.
— Я сказала что-нибудь не так?
— Нет, нет, — заверил Глеб. — Все правильно. Просто Лускул не любит, когда меня называют земным именем.
— Но почему? — удивилась Кори.
— Лучше проведи нас к зримой памяти, сестренка, — вмешался Лускул.
В лаборатории он показал Глебу на кресло:
— Ты сядешь здесь. Считывающее устройство надевается на голову, как шлем. Старайся думать спокойно, не перескакивая с одного на другое.
Сеанс длился долго. Сняв шлем, Глеб взглянул на брата и сестру. Лускул хмурился, а лицо Кори было бледным.
— Какой страшный рассказ, — прошептала она. — Ты его сам выдумал?
— Нет, — тяжело сказал Глеб. — Я ничего не выдумывал. Это история Земли. Такая, какая есть.
Он повернулся и двинулся к выходу.
Был уже вечер, и глубокие фиолетовые тени легли на землю. Поддавшись безотчетному порыву, Глеб взлетел. Он поднимался все выше, стремительно набирая скорость. Ветер студил горячее лицо, принося облегчение. Внизу переливался разноцветными огнями город. Потом он уплыл назад, канул в темноту, и открылась широкая, в отблесках зеленоватого света река. А за ней шумел невидимый в ночи лес.