Сукино болото

Анна рассказала, каким образом прослушка обнаружилась в ее кабинете. Лещев не удивился, что это дело рук Царькова. Если принять во внимание сегодняшнее заявление банкира, то установка «жучков» – часть будущей избирательной кампании.

– У вас есть, кому осмотреть кабинет? Это может сделать Булыкин, – сказала Анна.

– Надо сделать очень аккуратно, – согласился Лещев, раздумывая, какую еще каверзу могут придумать его враги.

Никогда еще его положение не было таким шатким. «Мне конец», – думал Лещев. Он знал правила игры. Все решает не бюллетень, а местная элита, ее административный ресурс. Он к этой элите раньше принадлежал только отчасти. Он протырился во власть случайно. Теперь это недоразумение местная элита решила исправить.

Ланцева прервала невеселые размышления мэра:

– О чем молчим, Николай Федорович?

– Если тебе предложат место в их команде, не отказывайся. Иначе вместе со мной попадешь под гусеницы. В сложившейся ситуации тебе лучше не трепыхаться.

– То есть вы и без меня с ними справитесь?

– Я уйду в сторону. Отосплюсь, а осенью поеду на кабанов. Отведу душу.

«Ну, правильно, – подумала Анна, – эти хищники – на твое место, а ты – на охоту, зло срывать на несчастных животных». «Раньше на охоту с женами ездили», – отчего-то, совсем не к месту, вспомнила Анна.

Она даже не предполагала, что Лещев просто блефовал. В глубине души он и не думал сдаваться.

Анна приехала в деревню. Чтобы поднять настроение, пожарили шашлыки. Жарили во дворе, а ели в доме. Чтобы сосед не увидел Радаева.

Сосед отреагировал на запах – забрался на забор. Увидел Ланцеву – отреагировал на нее. Голос у него был лающий:

– О, новую бабу себе завел!

– Тебе чего? – спросил Булыкин.

– Одолжи стольник до четверга.

Булыкин выручал алкаша много раз, не требуя отдачи долгов. Надеялся, что сосед будет убавлять громкость песен. Но алкаш не знал, что такое благодарность.

Послать бы его сейчас подальше. Но что-то подсказывало Никите – нельзя! Эту тварь лучше не злить.

Алкаш зажал стольник в кулаке и полюбопытствовал:

– А чего жрете не во дворе? А, понимаю! Интим.

Сначала решали, стоит ли бросаться на амбразуру. Кому нужен их героизм? Хотя отступать тоже не хотелось. Стыдно и позорно.

– Давай сделаем вид, что испугались, – предложила Булыкину Анна. – У меня в кабинете «жучок». Можно разыграть сцену. Я скажу, что жизнь дороже. А ты со мной согласишься. На время затихнем.

– Чисто женская хитрость, – подумав, оценил Никита. – Не пройдет.

– Тогда что предлагаешь?

– Если у нас совет, то пусть сначала младший что-нибудь скажет.

Павел молча поедал шашлык. Он уже решил про себя: если Ланцева и Булыкин выйдут из игры, пусть даже на время, он прижмет где-нибудь Пикинеса и вышибет из него правду о смерти Вани Томилина. А потом линчует тварь, которая лишила жизни мальчика. Убийца должен быть убит. Любое другое решение несправедливо.

– Что скажешь, Павел? – спросила Анна.

– Нельзя останавливаться. Им ведь того и надо, чтобы мы остановились.

– Кому им? – спросил Булыкин. – С кем мы имеем дело?

– По-моему, это местная наркомафия.

– А конкретней? На кого конкретно думаешь?

Радаев пожал плечами. Он мог бы сказать, ему уже все было ясно, но что-то его останавливало. Булыкин решил ему помочь.

– Знаешь, а ведь наша опергруппа приехала в банк не просто так. В дежурную часть поступил сигнал. Это был мужской голос. Не догадываешься, чей? Бухгалтер и кассир сказали, что не могли видеть, брал ты деньги или не брал. А ты утверждал, что к ним не прикасался. И это правда. Даже если бы ты взял, то не смог бы унести. Кто же унес деньги? Не тот ли, кто позвонил в дежурную часть? Мы вчера были с Анной в «Спарте», и я вспомнил этот голос. Легкое такое нарушение дикции… Давай, Павел, колись: кто был третий?

– Наверное, Квас, – сказал Радаев.

Глава третья

– Почему наверное? – спросил Булыкин.

– Потому что я не уверен, что это был он.

– Кто такой Квас?

– Так мы звали Царькова. Он не выговаривал «эл». Он говорил «классно», а получалось «квасно». Сейчас это почти незаметно. Наверно, с логопедом занимался.

– Как возникла идея взять банк? Кто был инициатором?

– Тогда только входили в моду поборы с автовладельцев. Но меня и Степку Чеснокова эта мелочевка не увлекала. Мы хотели создать свой бизнес: автомастерскую, автомойку. Нужен был стартовый капитал. Все, кто желал тогда разбогатеть, брали кредиты в банке. Но вдруг бизнес не выгорит? Из каких шишей расплачиваться? И тут этот банк, взять его ничего не стоило. Квас как-то сказал, что может договориться с охранником, он ему не откажет. Но сам участвовать не будет. Мол, ему это ни к чему, Рогов даст ему по дружбе любой кредит.

– А Царьков чем тогда занимался? – спросила Анна.

– Он был охранником у Рогова.

– Теперь восстановим картину. Вы со Степкой входите в банк. Ты отбираешь ствол у охранника. Что было дальше?

– Степка заорал на кассиршу. Она отдала ключи, он открыл сейф.

– А ты в это время что делал?

– Я подошел к окну. Вижу, кто-то подходит к банку, женщина какая-то. Отвлекся на секунду, и тут – бах, выстрел! Оглядываюсь – Степка валится лицом вниз. А охранник на меня ствол наводит. Я ему: ты что, урод, творишь? Я был ошарашен. Ствол-то его у меня.

– Ага, вот именно, – Булыкин пристально посмотрел Радаеву в глаза. – Но ты не ответил на мой вопрос. Кто был инициатором?

Павел нехотя сказал:

– Я привык считать себя виноватым. Чего я буду на кого-то клепать?

Булыкин поморщился:

– Брось. По-моему, у тебя другое было на уме.

Никита предполагал, что Радаев хотел взыскать с Царькова за моральный ущерб, что было бы с его стороны вполне логично. Даром он, что ли, семь лет парился?

Момент был скользкий, мужчины могли серьезно поссориться.

– Ребята, по-моему, вам обоим нужно говорить яснее, – сказала Анна. – Лично я ничего не понимаю.

– А чего тут неясного? – язвительно проговорил Никита. – Идея разоружить охранника принадлежит Царькову. У охранника вдруг оказался запасной ствол. Возникает вопрос, кто же пристрелил охранника, если не Радаев? Ответ, по-моему, ясен.

– Как же Царьков мог выйти из банка с деньгами незамеченным? – спросила Анна.

– Очень просто. В банке был черный выход во двор. Нам потом доказывали, что этим ходом не пользовались. Действительно, дверь была закрыта изнутри. Висел навесной замок. Но в эту дверь Царьков мог выйти, а потом ее закрыли изнутри. Думаю, это сделала кассирша.

– Почему именно она? Почему не бухгалтерша? – спросила Ланцева.

– Потому что кассирша не дожила до суда, утонула. А бухгалтерша, даже если что-то видела, на суде твердила только одно – она упала на пол и встала только когда появилась милиция. Она уже никогда ничего не скажет.

– В смысле? Ты говоришь о ней как о мертвой.

– Ее запугали до смерти.

Радаев вынул из кармана фотографию и протянул Булыкину.

– Это случаем не кассирша?

Никита пригляделся. Округлое лицо, чуть вздернутый нос, тонковатые губы, выпирающий подбородок, блудливый взгляд. Знакомое лицо.

– Где взял?

– Из альбома Тани Андреевой, подруги Кваса.

– Похожи, – сказал Булыкин.

Теперь все сходилось. Кассиром в банк взяли своего человека. И этот свой человек давал потом наводки на клиентов, снимавших со счетов крупные суммы. Кассирша могла стать ключевым свидетелем, и поэтому на всякий случай от нее избавились до суда.

Анна сказала:

– Ребята, у нас каждый действует сам по себе. Наверное, это плохо, но иначе, наверное, уже не получится. Тогда давайте просто наметим, с чем мы имеем дело и что делать дальше. Давай, Никита, ты все-таки профессионал.