Страница 45 из 104
- Спиридон Кондратьевич, Елена Васильевна - ваша родственница, а потому будет лучше, если вы сами ей объясните обстоятельства дела и что я тут ни при чём. Сделайте милость, пойдёмте с нами.
- Надо подумать, что ей сказать, - поскрёб в лысой голове Канделябров, – Я госпожу Кашину родственницей назвать не смогу: Прохорова знает, что у меня из родни – никого. Знает она, что и у Вилима Яковлевича никого, кроме отца Меркурия нет. Женщину, которую привели к ней в дом мужчины, она ни за что не примет – воспитание не то.
- А что, если мы Варвару Петровну переоденем в мужское платье? – предложил Собакин. – Скажем хозяйке, что это товарищ Александра Прохоровича, приехал из Сергиева Посада и просится переночевать только до утра.
- Я волосы резать не дам, – надула губы Варвара.
- А и не надо. Пусть Поля заплетёт их вам потуже в косы и заколет сзади. А мы уберём вашу красоту под парик. На это у нас Спиридон Кондратьич – большой мастер.
В «маскарадной» закипела работа. Через час с небольшим госпожу Кашину было не узнать. Перед мужчинами стоял хорошенький семинарист с локонами до плеч, с лёгким, чуть заметным пушком над верхней губой и связкой духовных книг в руках.
- Прекрасная работа, – оценил Собакин. – До утра продержится, а больше и не надо.
- Я покоряюсь давлению, но всё же нахожу это странным, Вильям Яковлевич. Я не ожидала от вас таких действий! – трагическим голосом произнёс «семинарист». - Вы наш роман превращаете в дешёвый водевиль.
В ответ Собакин бросился целовать Варваре ручки, тормошить и бурно восхищаться её преображением.
- Вам хотелось встряхнуться после монотонной супружеской жизни? – вопрошал он с повышенным энтузиазмом. - Чем плох этот маскарад? Завтра на новой квартире мы отметим шампанским ваш дебют.
Кашина повеселела, но изредка на её красивом лице проносилось облачко недовольства. Любовник как мог, старался его разогнать.
Дальше – больше. Когда новоявленные «товарищи» вместе с Канделябровым заявилась на квартиру к Ипатову, хозяйка была недоступна. Она у себя в спальне в упоении читала новый номер «Московского листка» и, поначалу, совсем не откликалась на призывы Ипатова, но потом, по ходатайству Спиридона, пробурчала в полуоткрытую дверь, что разрешает ночевать гостю в комнате Ипатова. И, чтоб - не шумели!
Все трое стояли за дверью хозяйки в немой сцене, уставившись друг на друга. Первым очнулся Канделябров. Он, хоть в душе и сочувствовал Ипатову, но считал такую ситуацию меньшим злом, чем пребывание чужой жены в постели хозяина, в то время, когда у них гостит иеромонах.
- Ничего страшного нет, – заверил он «семинариста». - Александр Прохорович вас устроит на ночлег, а сам переночует вон, хоть на том топчане в прихожей или ляжет на диване в гостиной, а утром скажет хозяйке, что голова разболелась или живот и, что он не хотел доставлять беспокойство товарищу. А тут и Вилим Яковлевич подоспеет.
Быстро попрощавшись, он побежал домой докладывать хозяину, что всё в порядке, оставив двух обалдевших «товарищей» в одной комнате с одной кроватью.
Совсем стемнело. Ипатов зажёг лампу. Варвара сидела на его кровати и, не мигая, смотрела на него большими голубыми глазами.
- И как вы будете меня устраивать? – спросила красавица.
- Вы будете ночевать здесь, а я подожду, пока Елена Васильевна с Липой улягутся спать, и пойду в гостиную на диван – сдавленным голосом ответил молодой человек. – Вы не беспокойтесь, они рано ложатся.
Варвара всё также пристально смотрела на Ипатова.
- Как вас зовут? – спросила она, как будто увидела его впервые.
- Александром… Прохоровичем.
- Вот что, Александр, хотите стать орудием мести женщины за её поруганные чувства, за то, что меня, Варвару Кашину, променяли на старую монашескую рясу?
- Нет! – категорично заявил Ипатов, пятясь к двери. – Ни за что!
А это мы сейчас проверим, – грозно молвила красавица и погасила лампу.
У Ипатова всё плыло перед глазами, сладостно щемило сердце, и надрывно ныла душа о прошедшей ночи. С раннего утра он тщетно пытался разбудить Варвару, которая укрывшись гривой своих роскошных волос, спала беспробудным сном. В ответ на его призывы, прелестница посылала его куда подальше и говорила, что в такую рань она встать не в состоянии.
Пришлось Ипатову одному идти завтракать к квартирной хозяйке и объяснять ей, что его товарищ всю ночь читал богословские труды и только под утро заснул.
« Что я говорю? Ужас! – думал предатель, не прикасаясь к еде. - Как в глаза смотреть Собакину? Бывает же такое счастье, что люди, даже молодые, умирают в одночасье от разрыва сердца!».
Елена Васильевна из-за самовара пристально смотрела на своего постояльца.
- Что это с вами, батюшка вы мой, сделалось? Никак вы голову себе расшибли?
Ипатов нервно затеребил большую шишку на лбу и царапину на переносице.
- Это так… пустяки…вчера…случайно…
- А что это, Александр Прохорович, от вас духами пахнет?
- Это так… вчера…случайно…
- Ага, – грозно сказала проницательная старушка, – теперь, я бы хотела посмотреть на вашего товарища.
Ипатов вскочил, как ошпаренный, и опрометью бросился в свою комнату.
- Сейчас он выйдет, – прокричал он на бегу. – Я его сейчас к вам приведу.
Заперев дверь изнутри, молодой человек рывком поднял спящую Кашину с кровати и попытался надеть её бесчувственное тело.
- Александр, не хулиганьте, – сонно отбивалась Варвара. – Что за игры в такую рань? Лучше идите ко мне в объятия, мой мальчик!
«Мальчик» издал протяжный вопль и с удвоенной силой стал застёгивать бесчисленные пуговки нижнего белья Варвары Петровны.
Вдруг он замер. Задребезжал входной колокольчик, и Липа открыла дверь. Как и обещал, пришёл Собакин.
Предвкушая страшную развязку, Ипатов с удвоенной быстротой принялся натягивать брюки на стройные ножки чаровницы, в душе понимая, что это уже никого не спасёт.
Он слышал, как его хозяйка что-то тихо говорила Вильяму Яковлевичу, а потом громко попросила его разобраться, в чём дело.
- Ипатов, – постучал Собакин, – отоприте.
Рука помощника, помимо его воли, сама откинула крючок. Нервы молодого человека были на пределе. Он хорошо понимал, что крючок не помеха в таком деле и для такого человека, как Брюс.
Вошёл начальник и внимательным взглядом осмотрел комнату, разобранную кровать, самих «товарищей», нахмурился и тихо сказал:
- Я не очень рано вас обеспокоил своим визитом, драгоценная Варвара Петровна?
Госпожа Кашина окончательно проснулась и стояла полуодетая с распущенными кудрями, как богиня Диана, готовая к охоте.
- В самый раз. Вот только ваш бестолковый помощник никак не может помочь мне одеться. Помогите вы мне, раз пришли.
На Ипатова Собакин больше не смотрел, как будто его и не было. Воспользовавшись этим, Александр Прохорович опрометью кинулся вон не только из комнаты, но и из дому. Через пятнадцать минут он уже сидел в кухне у Канделяброва и, хлюпая носом, рассказывал о проклятой ночи.
- Спиридон Кондратьич, верьте, и в мыслях ничего не имел, как на Духу вам говорю. Вот могу перед иконой побожиться. Она сама на меня кинулась. Ты, говорит, будешь моим орудием мести. Я чуть Богу душу не отдал. До сих пор коленки дрожат. Думал, что живым от неё не уйду. Я всю ночь глаз не сомкнул. Что же теперь будет, Спиридон Кондратьич, а?
- Чего это у тебя, пакостник, вся морда разворочена? – пытал его Канделябров.
- Так говорю вам, что она на меня кинулась, как тигрица. В темноте всё происходило. Я поначалу отбивался, а потом изнемог.
- Тьфу ты! Не говори мне о своих безобразиях! - закричал Спиридон, замахиваясь на Ипатова большой деревянной ложкой, которой замешивал тесто для блинов.