Страница 60 из 73
— Подожди.
Садясь в машину, он закрывает дверь и опускает стекло:
— Что?
Я не знаю, что сказать. Юлий знает меня лучше всех. У него были деньки похуже, чем у меня по многим параметрам. И несмотря на то, что он мой друг, я всегда завидовал тому, что он справлялся со своими неприятностями лучше, чем я. Я очень долго ненавидел его за это. С тех пор смирился с жизнью.
— Я люблю ее.
Смотря прямо вперед, я вижу, как в его глазах вспыхивает удивление. Он долго смотрит куда-то перед собой, прежде чем спрашивает: — Настоящей любовью? Или мне-нравится-трахать-ее-так-сильно-что-я-думаю-это-и-есть-любовь любовью?
Сжимая переносицу, я вздыхаю:
— Первый вариант.
— Если ты любишь ее, ты не сделаешь ей больно.
Я усмехаюсь:
— Это по любому случится, тебе так не кажется? Она еще ничего не знает, Джей! Она не знает мое настоящее имя. Она не знает, почему я преследовал ее. Она даже не знает, что я нанял...— Дерьмо. Я даже не могу произнести это вслух.
Он заканчивает мое последнее предложение за меня:
— Она не знает, что ты нанял того мужика, чтобы он изнасиловал ее. — С трудом сглотнув, мне вдруг становится плохо.
Приближаясь к окну автомобиля, я опускаюсь на колени и шепчу:
— Мне нужен был шанс. Это был единственный способ....
Юлий прерывает меня:
— Нет, это не так. Ты не имеешь право придумывать оправдания тому дерьму, бро. Он избил твою девчонку. Ты устроил это. Тебе с этим жить. Не мне.
Не в силах справиться со своим гневом, я бью кулаком по машине, движимый страхом и злостью. Злостью на себя самого, что позволил этому произойти и страхом потерять ее. Ненавижу, когда он прав. Я шиплю:
— Он не должен был заходить так далеко! Поэтому он мертв, а с ней все в порядке. Потому что я спас ее!
Юлий смотрит на меня c разочарованием:
— Кого ты пытаешься убедить, чувак? Меня? Или себя?
После этих слов он заводит машину и уезжает. А я, стоя на коленях посреди подъездной дорожки, наблюдал как серебристый Мерседес исчезает вдали.
Мной овладевает тревога, когда я осознаю, что в этой машине, уезжая, покидает меня мой лучший друг. И он, может быть, больше никогда не вернется.
Поднявшись на ноги, я поднимаю руки и сцепляю их за головой, все еще смотря вдаль.
Я конкретно облажался.
Проводить время дома у Твитча не было так уж и плохо, как я предполагала ранее.
Мне была выделена комната, где я могла работать, у меня была хорошая компания (когда Линг не было поблизости) и большую часть времени мы с Твитчем прятались в его спальне.
Там, где происходило волшебство. Там, где Твитч оживал. Я люблю заниматься сексом с Твитчем, но...
Вот черт, в этом трудно признаться.
Но я скучаю по ремню.
Он больше не использует его. Секс у нас по-прежнему грубый и он по-прежнему над всем доминирует, но это нельзя даже сравнивать с тем грязным и порочным первым разом. И в ту первую ночь... ну... это установило планку, которой я думала мы будем придерживаться. И какое-то время так и было. Увы, больше это не так.
Моя бедная вагина.
Она скучает по старому Твитчу, точно так же, как любит нового Твитча.
Стук в дверь моего кабинета возвращает меня в реальный мир:
— Войдите.
Мои глаза расширяются, когда дверь открывается и знакомое, но все же неожиданное лицо заглядывает внутрь. Он улыбается:
— Надеюсь, я не помешал.
Я отвечаю ему с легкой улыбочкой:
— Нисколько, Юлий. Чем могу помочь?
Он входит, закрывает за собой дверь и медленно осматривая мой кабинет, говорит:
— Ты сделаешь мне огромное одолжение, поющая птичка, если будешь звать меня просто Джей.
Зачем он сюда пришел?
— Хорошо, Джей
Тишина. Потом он ухмыляется:
— Ну давай. Спроси меня, зачем я здесь. — Мне нравится этот мужчина.
— Но это было бы невежливо.
Он возражает:
— Нет. Невежество – это высокомерие. Невежество – это, когда ты чувствуешь превосходство над другими людьми. Переходить к сути дела – это не невежливо, сахарочек. Ты сладкая как тортик. Я понял это, как только увидел тебя прошлой ночью.
Румянец начинает растекаться по моей шее:
— Сп-спасибо, Джей.
Осмотрев мой кабинет и перетрогав находящиеся в нем различные предметы, чтобы рассмотреть их поближе, он садится на стул и вздыхает:
— Твитч мой лучший друг. Мой лучший друг на всем белом свете. Я знаком с ним всю свою жизнь.
Если он хотел заинтересовать меня, то у него, без сомнения, это получилось. Но я все же была немного сбита с толку.
— Он никогда не упоминал о тебе.
Юлий кивает:
— Я полагаю, он не делал этого. Мы встретились в тюрьме для несовершеннолетних преступников. Это, точно, не самый приятный рассказ. Определенно не тот, который бы ты стал рассказывать, пытаясь произвести впечатление на свою девушку.
Он рассматривает мое лицо. Я вдруг чувствую себя подобно ребенку и шепчу:
— Расскажи мне о нем. Пожалуйста.
— Это как раз одна из причин, по которой я и пришел. Есть кое-что, что тебе следует о нем знать. Кое-что, из-за чего не следует ставить на нем крест. Ты знаешь почему он был в тюрьме? — Я киваю, и он говорит: — Он был в плохом состоянии, когда я познакомился с ним. Он пробыл там примерно три дня, и никто не мог утихомирить этого мальчишку. Он ввязывался в драки со всеми вокруг. В нем было так много злости. Никогда не видел ничего подобного. Как будто он был диким животным, которого пытались удержать в клетке, — он ухмыляется. — Он попался мне на глаза. Я был там уже два года, когда он попал туда, так что я знал, как и что там и я так же знал, что если он продолжит так себя вести, то попадется в руки охранникам. И их наказаниям. Ну, позволь просто сказать, что они проделали бы в нем новую дырку для испражнений. Игра слов.
Я не знаю, хочу ли я слушать все это.
Юлий продолжает:
— Однажды, во дворе, он затеял драку не с тем парнем. С практически еще ребенком. По сравнению с ним, у парнишки казалось не было шансов. Но парнишка был опытен. Я вмешался прежде, чем Твитч начал бить его, и он отплатил мне, подбив глаз. Тем вечером, когда мы вернулись к своим койкам, чтобы лечь спать, я не уснул. Я дождался пока выключили свет, вытащил нож из тайника и пошел искать Твитча. Он спал. Ему снились кошмары. Я подкрался к нему, приставил нож к горлу и разбудил его, хлопая по лицу. Он подпрыгнул на своей кровати, увидел нож и замер, — его взгляд смягчается. И становится подавленным. — Это было самое печальное зрелище, какое я когда-либо видел. Как будто он не боялся умереть. Я сказал ему, что он может драться со мной сколько ему влезет, но он должен выбрать на чьей он будет стороне. Со мной или против меня. Он долго молчал, прежде чем спросить меня, за что меня посадили. Я честно признался ему, что убил своего отца.
Увлеченная этим рассказом, я открываю от удивления рот. Юлий смотрит на меня с печальной улыбкой.
— Он спросил меня, за что я убил своего отца. Я ответил ему, что застал его, когда он насиловал мою сестру.
Мое сердце разбивается на осколки от жалости к этому мужчине. У меня появляется такое знакомое жжение в глазах, и я готова заплакать. Юлий замечает, как я пытаюсь скрыть это от него.
— Видишь? — говори он, указывая пальцем на мои влажные глаза. — Вот поэтому ты нужна ему.
Откашлявшись, он продолжает свой рассказ:
— Итак, Твитч решил, что будет со мной. Я опустил нож и уже через секунду мы стали друзьями. Между нами появилось доверие. Я не могу доступно объяснить это. Мы оба были детьми, но я был любопытным и чувствовал, что должен спросить его. Я и спросил. Я спросил его, почему он был так зол. Он рассказал мне, что, когда ему было восемь, отчим пытался убить его. Вытряхнуть из него жизнь. Он был мертв в течение четырнадцати минут, прежде чем его вернули обратно к жизни. Он сказал, что у него было легкое повреждение мозга, и кто-то из докторов даже предположил, что именно оттуда и произрастает его злость. Я сказал ему, что он имеет все основания быть злым. Он покачал головой и возразил мне. Он сказал: «Нет. Я такой злой, из-за того, что не умер».